Трактир «Ямайка»

– Что это вы вытворяете? – резко спросила она. – Вы не имеете никакого права заходить в бар и брать напитки без спроса. И вообще, хозяин не любит, чтобы сюда являлись посторонние.

В другую минуту ей самой было бы смешно слышать, как она бросается в бой за дядюшку Джосса, но тяжелая и грязная работа временно отшибла у Мэри чувство юмора, и она невольно сорвала раздражение на том, кто подвернулся под руку.

Мужчина допил эль и протянул стакан за новой порцией.

– С каких это пор в «Ямайке» водятся барменши? – поинтересовался он. Пошарил в кармане, вытащил трубку, раскурил и выпустил дым прямо в лицо девушке.

Совершенно разъярившись, Мэри вырвала трубку из его руки и не глядя швырнула на пол. Трубка разлетелась на куски. Посетитель пожал плечами и принялся насвистывать, причем безбожно фальшивил, отчего Мэри еще больше рассвирепела.

– Разве так обслуживают посетителей? – спросил он, внезапно перестав свистеть. – Не очень-то удачно здесь выбирают прислугу. Вчера я был в Лонстоне, там девушки куда воспитаннее… и к тому же хорошенькие, как картинка. Ты посмотри на себя: прическа вся развалилась, мордашка чумазая…

Мэри повернулась к нему спиной и двинулась к двери, но он окликнул ее:

– Налей мне эля! Тебя ведь для этого здесь держат, нет? Я проскакал двенадцать миль после завтрака, до смерти пить хочется.

– Да хоть бы пятьдесят миль, мне-то что? – огрызнулась Мэри. – Вы вроде неплохо здесь ориентируетесь, вот и наливайте себе сами. Я скажу мистеру Мерлину, что вы в баре, пусть он вас обслуживает, если захочет.

– Да ну, лучше не беспокоить Джосса, он с утра злой, как медведь, у которого болит голова, – отозвался посетитель. – Да и вряд ли он мне обрадуется. А что случилось с его женой? Он что, выгнал ее из дому, чтобы освободить местечко для тебя? Не слишком ли круто? Ты-то не станешь его терпеть целых десять лет.

– Если вы хотите видеть миссис Мерлин, то она на огороде, – отрезала Мэри. – Выйдите вон в ту дверь и поверните налево, увидите грядки и курятник. Пять минут назад они оба были там. Через этот коридор вам идти нельзя, я там только что вымыла и не собираюсь надрываться еще раз.

– Не волнуйся так, я никуда не спешу, – проговорил неизвестный. Он все еще рассматривал Мэри, явно не зная, что о ней подумать. Его наглый, с ленцой взгляд, такой неуловимо знакомый, приводил Мэри в бешенство.

– Хотите вы видеть хозяина или нет? – выпалила она наконец. – Я не могу здесь весь день стоять и ждать, пока вы надумаете. Если он вам не нужен и если вы уже напились, положите деньги на стойку и – до свидания.

Посетитель рассмеялся, блеснув зубами в улыбке. И снова что-то отозвалось в ее памяти, но девушка по-прежнему никак не могла сообразить, кого он ей напоминает.

– Ты и Джоссом так командуешь? – спросил неизвестный. – Ну, значит, он здорово переменился. Надо же, какая у него, оказывается, многогранная натура! Никогда бы не подумал, что он, вдобавок ко всем остальным своим забавам, еще заведет себе девку. А куда вы деваете на ночь бедняжку Пейшенс? Кладете ее спать на полу или устраиваетесь в постели втроем?

Мэри густо покраснела.

– Джосс Мерлин – мой дядя, – сказала она. – Тетя Пейшенс – единственная сестра моей покойной матери. Меня зовут Мэри Йеллан, если это вам о чем-нибудь говорит. Всего хорошего. Выход у вас за спиной.

Она выскочила из бара и влетела на кухню, прямо в объятия хозяина дома.

– Черт тебя побери, с кем это ты сейчас разговаривала в баре? – рявкнул он. – Я, кажется, предупреждал, чтобы ты держала рот на замке?

Его оглушительный голос разносился по всему коридору.

– Ладно тебе! – крикнул человек, сидевший в баре. – Не бей ее. Она разбила мою трубку и отказалась меня обслуживать. Сразу видно твое воспитание! Иди сюда, дай на тебя посмотреть. Надеюсь, эта девчонка тебе маленько вправила мозги.

Нахмурившись, Джосс Мерлин оттолкнул Мэри и вышел в бар.

– А, это ты, Джем, вот оно что, – протянул Джосс. – Что тебе понадобилось в «Ямайке»? Лошадь купить я не могу, если ты за этим. Времена нынче тяжелые, я беден, как полевая мышь после больших дождей.

Он закрыл за собой дверь, и Мэри осталась в коридоре.

Она вернулась к ведру с водой, вытирая фартуком грязь с лица. Так это Джем Мерлин, дядин младший брат! Ну конечно, она же сразу увидела сходство, только, как дурочка, не поняла, на кого именно он похож. У него те же глаза, только без кровавых прожилок и без набрякших мешков под ними, и тот же рот, только твердый, а не слабый, как у Джосса, и нижняя губа не отвисшая. Таким, наверное, был Джосс Мерлин лет восемнадцать-двадцать назад, да этот чуть стройнее и пониже ростом.

Мэри плеснула воды на пол и принялась яростно скрести каменные плиты, крепко сжав губы.

Что за мерзкая порода эти Мерлины с их наглостью, и грубостью, и бесцеремонностью! Этот Джем по характеру такой же жестокий, как его брат, – это видно по форме губ. Тетя Пейшенс говорила – он из них самый худший. Хотя он на целую голову ниже Джосса и вдвое уже в плечах, в нем чувствуется скрытая сила, которой нет у старшего брата. Он весь какой-то хищный и в то же время легкий, поджарый. А у хозяина трактира подбородок обвис и плечи сгорблены, словно под непосильным грузом. Как будто вся его мощь, растраченная без толку, мало-помалу сошла на нет. Мэри знала, что так бывает с пьющими людьми, и в первый раз начала догадываться, что нынешний Джосс Мерлин – лишь жалкий обломок того человека, каким он был когда-то. Она поняла это, сравнив его с младшим братом. Трактирщик сам погубил себя. Если у младшего голова хоть немного работает, он должен крепко держать себя в руках, чтобы не отправиться по той же дорожке. Но может быть, ему на это наплевать. Похоже, какой-то злой рок мешает Мерлинам продвинуться в жизни. Слишком страшная история у их семьи. Мать Мэри, бывало, говорила: «Дурная кровь всегда скажется, тут уж ничего не поделаешь. Сколько с ней ни борись, она в конце концов одолеет. Иногда, может, два поколения проживут достойно, а в третьем, глядишь, все начинается сначала». Как грустно! Сколько сил, способностей растрачено зря! К тому же еще бедная тетя Пейшенс увязла в этом мерлинском болоте, потеряла раньше времени свою молодость и красоту, и, если уж смотреть правде в лицо, сейчас она почти ничем не лучше того слабоумного парня из Дозмари. А ведь тетя Пейшенс могла бы теперь быть женой благопристойного фермера где-нибудь в Гвике, у нее были бы сыновья, дом, земля и все маленькие радости нормальной счастливой жизни: сплетни с соседками, походы в церковь по воскресеньям, поездки в город в базарные дни, сбор урожая… Что-то прочное, что она могла бы полюбить. Она прожила бы долгую, спокойную жизнь, пока ее волосы наконец не поседели бы, жизнь, полную нормальной работы и безмятежного довольства. А вместо всего этого она живет, как последняя замарашка, с этим пьяным скотом! «Ну почему женщины так глупы, так близоруки?» – недоумевала Мэри и с такой злостью терла последние плиты пола, как будто этим могла сделать мир чище и уничтожить все следы женского безрассудства.

Она так разошлась, что после холла взялась подметать унылую, полутемную гостиную, уже много лет не ведавшую метлы. Взметая тучи пыли, Мэри яростно выбивала убогий, протертый до дыр коврик. Она так погрузилась в это малоприятное занятие, что даже не услышала, как кто-то кинул в окно камешек. Мэри опомнилась только тогда, когда оконное стекло треснуло под градом мелких камней. Выглянув в окно, Мэри увидела Джема Мерлина. Он стоял рядом со своей лошадью.

Мэри нахмурилась и отвернулась от окна, но в ответ снова посыпались камешки. На этот раз стекло треснуло основательно, маленький осколочек выпал совсем и вместе с камешком полетел на пол.

Мэри отодвинула засов на тяжелой входной двери и вышла на крыльцо.

– Что еще? – спросила она, вдруг мучительно осознав свои растрепанные волосы и грязный мятый фартук.

Джем по-прежнему с любопытством рассматривал Мэри, но нахальства у него заметно поубавилось и даже хватило совести выглядеть чуть пристыженным.

– Прости, если я был с тобой груб, – сказал он. – Я как-то не ожидал увидеть в «Ямайке» женщину, да еще такую молоденькую. Подумал, Джосс привез себе красотку из города.

Мэри снова покраснела и с досадой закусила губу.

– Какая уж из меня красотка, – презрительно бросила она. – Хороша бы я была в городе в этом старом фартуке и тяжеленных башмаках! По-моему, всякий, у кого во лбу глаза торчат, мог бы увидеть, что я – деревенская.

– Не знаю, не знаю, – рассеянно отозвался он. – Если на тебя надеть нарядное платье, туфельки на каблучке и воткнуть в волосы гребень, ты, пожалуй, сошла бы за леди, даже в большом городе вроде Эксетера.

– Видимо, я должна считать это комплиментом, – сказала Мэри, – большое спасибо, конечно, только я лучше буду носить свое старое платье и выглядеть такой, какая я есть.

– Это еще не худший вариант, – одобрил Джем.

Мэри подняла глаза и увидела, что он смеется над нею. Она повернулась к нему спиной и хотела уйти в дом.

– Ладно тебе, не уходи, – позвал он. – Я, конечно, заслужил эти сердитые взгляды, но, если бы ты знала моего братца так же хорошо, как я, ты бы поняла, почему я ошибся. Странно видеть девушку в трактире «Ямайка». Зачем ты вообще сюда приехала?

Мэри настороженно смотрела на него с крыльца. Сейчас он казался серьезным и на минутку перестал быть похожим на Джосса. Если бы он был не из Мерлинов!

– Я приехала к тете Пейшенс, – сказала Мэри. – Моя мать умерла несколько недель назад, а больше у меня нет родных. Одно я могу вам сказать, мистер Мерлин: я благодарю Бога за то, что моя мать не видит сейчас, во что превратилась ее сестра.

– Надо думать, брак с Джоссом – не ложе из роз, – хмыкнул брат хозяина. – По характеру он всегда был чистый дьявол и пьет как губка. Зачем она вышла за него? Он всегда был такой, сколько я его помню. В детстве он меня часто колотил и сейчас был бы не прочь, если бы только посмел.

– Наверное, ее очаровали его красивые глаза, – сказала Мэри с презрением. – Мама говорила, тетя Пейшенс вечно порхала, как бабочка, еще в Хелфорде. Она отказала фермеру, который просил ее руки, и уехала вглубь страны, там и познакомилась с вашим братом. Во всяком случае, на мой взгляд, это был худший день в ее жизни.

– Стало быть, ты не шибко обожаешь нашего трактирщика, – насмешливо бросил Джем Мерлин.

– Ни капельки, – ответила Мэри. – Он грубиян, и еще того хуже. По его вине тетя Пейшенс превратилась из счастливой хохотушки в несчастную, забитую рабыню. Этого я ему не прощу никогда в жизни!

Джем засвистал, перевирая мотив, и потрепал лошадь по шее.

– Мы, Мерлины, всегда плохо обращались со своими женщинами, – сказал он. – Помню, отец так избивал маму, что она встать не могла. Но она от него не уходила, всегда была на его стороне. Когда его повесили в Эксетере, она три месяца ни с кем слова не сказала. Поседела от горя. Бабушку я не помню, но говорят, она сражалась рядом с дедом близ Коллингтона; когда солдаты хотели забрать его, одному из них прокусила палец до кости. За что она его так любила, трудно сказать. После того как деда арестовали, он о ней ни разу даже не спросил и все свои сбережения завещал другой женщине, которая жила на том берегу Теймара.

Мэри молчала. Ее ужаснуло безразличие, с которым он все это рассказывал, – ни стыда, ни осуждения. Должно быть, он, как все в их семье, от рождения не способен к нежным чувствам.

– Долго ты собираешься оставаться в «Ямайке»? – вдруг спросил он. – Ты же здесь просто пропадаешь. Общаться-то не с кем.