Демон справедливости

Я увидела два туманных силуэта. Между ними-то и носились молнии. Один был похож на человека, только с крыльями. Молнии срывались с кончиков крыльев и извилисто неслись к противнику. Тот был как бы в остром колпаке и с когтистыми лапами. На множество длинных молний противника он огрызался короткими и прямыми, от которых уворачиваться было труднее. Воздух над схваткой кипел.

Я облетела их и присела на крест. Передо мной творилось сверхъестественное и мистическое, от чего Сонька давно бы сковырнулась в обморок. А мне уже не было страшно, как не было бы страшно настоящей птице, которую проймешь только реальной угрозой. Если птице показать пистолет, она и не шелохнется. В ее сознании нет связи между черной конструкцией и собственной гибелью. Для нее даже понятия гибели не существует.

Точно так же я не думала, что могу угодить под шальную молнию. Та уверенность, которую вселил в меня Зелиал, явившись черным пуделем и туманным столбом, позволяла мне теперь принимать как должное все чудеса и всю ведьмовщину. Такой стала после той ночи моя жизнь – кто же шарахается от собственной жизни? Стало быть, ею и буду жить, пока она не кончится.

Тот, что в колпаке, перешел в наступление. Пучки его молний были как туго связанные веники, и они, не разлетались, стремились прямо в крылатого. Правда, они отскакивали, но оттуда, где вонзались, вздымался белый дым. А те огненные струи, что срывались с кончиков крыльев, делались все тоньше и короче, они уже не настигали отскакивавшего когтистого. Вдруг он поднял обе лапы – когти вспыхнули электрическим нестерпимым блеском. Он внезапно вырос вдвое и навис, растопырив эти жуткие когти, над крылатым.

Но я и сама была сейчас крылатой!

И я, плохо понимая, что такое делаю, с боевым криком сорвалась с креста и кинулась сквозь сплетающиеся вихри в глаза когтистому.

– Кр-р-ра-а! – заорала я, ударяя сильным крылом по расплющенному носу и врубаясь острым клювом туда, где должен быть глаз.

– Кр-ра-а! – повторила я, отлетев для разгона и опять кинувшись в отвратительную физиономию.

С раскинутых лап слетели пучки молний и ушли в ночное небо. Он пытался отбиться и махал этими огромными лапами, как умел, но они были устроены очень неуклюже – он не мог достать когтем свою морду и не мог так развернуть лапу, чтобы сбить меня молнией и не обжечься самому.

Тем временем поверженный было крылатый вскочил и свел крылья над головой. Я резко взлетела вверх и увидела, как он вытянулся в струнку, и с кончиков сложенных крыльев летит длинная мощная молния, в которую крылатый вложил последние силы.

Она угодила прямо в грудь когтистого. Он рухнул, и земля раскрылась воронкой и всосала его. Потом воронка вытолкнула несколько клубьев вонючего дыма и сомкнулась окончательно.

Я опустилась на траву, а крылатый упал рядом со мной. Оба мы чувствовали себя прескверно.

Наконец ко мне протянулось крыло, погладило меня по голове, я скосила на него глаз и увидела человеческие пальцы.

– Спасибо, ворона, – прошептал крылатый.

И я совершенно не удивилась, узнав в нем Зелиала.

Торопливо выдернув из грудки перо, я растерла его лапой и обрела свой нормальный вид.

– Я не ворона, я Жанна, – сказала я. – И в следующий раз мне хотелось бы перекинуться более приличной птицей. Если ваша фирма, конечно, на это способна.

– Моя фирма на все способна. И я знал, что это вы.

– Кто это был? – спросила я, показывая туда, где разглаживались круги от воронки.

Зелиал вздохнул.

– Похоже, я опять сделал что-то не то, – признался он. – Но, на мой взгляд, справедливость заключалась в том, чтобы помешать ему. Благодарю вас. Без вашей помощи я бы не справился. Слышите?

Он поднял тонкое, точеное лицо к небу. Я – тоже. Но я не слышала ни звука.

– Летит, – сказал Зелиал и улыбнулся. – Нет, честное слово, летит! Как мы прекрасно успели! А ну…

Он откатился за подстриженные кустики изгороди, я чуть ли не кувырком последовала за ним. И тут я поняла, что он такое услышал.

Высоко в небе одна звезда стала большой и яркой. Но это не была слепящая яркость. Звезда струила приятный для глаза свет. И очень скоро я поняла, что от нее исходит длинный луч и движется к нам. Очевидно, он мчался с безумной скоростью, но мне казалось – он опускается медленно, словно светящуюся нить разматывают там, наверху. Зелиал услышал шорох, а может, свист, с которым этот луч пробивал пространство.

Когда от луча стало светло, я увидела, что побоище происходило рядом со свежей могилой, обложенной цветами.

Луч замедлил движение и ушел в цветы.

Он стоял светящимся столбом, и в центре столба обозначился силуэт. Его потянуло вверх, сперва медленно, потом – с ускорением. И луч тоже стал втягиваться обратно в звезду. Он улетал, а нам с Зелиалом делалось все темнее. Наконец звезда вернула его весь в себя и стала обычной маленькой звездой, булавочным уколом на небе, сквозь который просачивается к нам нездешний свет.

– Вот и все… Как хорошо… – шептал Зелиал. – Как изумительно хорошо… Как мы успели!..

– Что это такое было? – тоже шепотом спросила я.

– Справедливость, – ответил он. – Конечно, она великая грешница, она обманывала мужа и близких, она была то жадна, то мелочна, могла обидеть ребенка и солгать друзьям… Но так любить, как она любила, не всем дано. Потому ей многое простится. Там, наверху…

– А этот, с когтями, хотел взять ее туда, вниз? – догадавшись, я показала пальцем в сторону воронки.

– Да. Кстати…

И Зелиал, вернувшись на место схватки, стал деловито шарить по кустам. Наконец он отыскал и показал мне полуобгоревший лист бумаги.

– Их договор, – сообщил демон. – Сейчас мы с ним расправимся.

Бумага на его ладони взялась голубоватым тлением и обратилась в пепел.

– А она?.. – спросила я, и он сразу меня понял.

– Она просила любви. Ну и нарвалась на демона любострастия.

– Так это был демон любострастия? Такое чудище?..

– Ей он являлся в приличном виде, – проворчал Зелиал. – Да, достанется мне теперь там, внизу.

– Влезли в чужую парафию? – опять догадалась я.

– Влез. Я же – демон справедливости…

– И это – ваш настоящий вид?

Я вдруг перепугалась (наконец-то!), что тонкое большеглазое лицо – удачная маска, а под ней – рожа с рогами.

– Вы не поверите – настоящий. У нас там, внизу, много смазливых, – усмехнувшись, сказал он. – Те, кого сбросили вниз после Большого Бунта.

– И вас тоже?

– И меня тоже. Страшная была заваруха, никто ничего толком не понял. Огонь, молнии, кипящая плазма, черт знает что! Когда глаза к мраку привыкли, смотрю – вокруг морды звериные, в бородавках, кривые, косые, многоглазые, с ушами по колено! Оказалось – вся та чертовщина, о которой наверху говорят с горестным сожалением. Они нас и приставили к делу. Мы же, низвергнутые, обратились в демонов…

– А кем вы были там, наверху?

– Не помню. Нас же наказали – памяти лишили. Вот они, нижние, и стали лепить нам другую память. Хорошо, слово я накрепко запомнил – справедливость. Оно еще из того языка, слово… Из верхнего…

Зелиал замолчал, сел на траву и подтянул к подбородку острые колени, обхватив их руками.