Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Диармайд. Зимняя сказка

Год написания книги
2008
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 19 >>
На страницу:
13 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Возможно, город всегда был таким. Просто она покинула его совсем молодой и не могла заметить этого странного свойства. Но сейчас, выслушав Сану, она поняла – крестница права. Ее собственная затяжная первая любовь тому свидетельница. А если бы остаться тут – то и десять лет спустя будешь жить походами под ненаглядное окошко да воспоминаниями о нескольких совместных прогулках, искренне полагая, что душа чем-то наполнена.

С другой стороны – если в душе возлюбленного было хоть какое-то подобие чувства по отношению к ней – то оно там и осталось. Тоже неплохо… шанс…

Во всяком случае, этот город с его застарелыми любовями, ревностями, адюльтерами и прочими затеями лучше того, другого, где женщина берет себе мужа или любовника лишь затем, чтобы было с кем заниматься сексом. Так подумала Дара и полностью отдалась Саниной процедуре…

Глава шестая

Мастер книжной графики

– Артур!

– Что?

– Так вот же рукопись!

– Да? Действительно.

Просто пока Таня искала в столе эту древнюю картонную папку, он стоял, смотрел в окно и думал о выставке Еремина.

Дурацкая была выставка, старый бездельник вывесил пейзажи, которые писал еще чуть ли не в студенческой молодости. Если бы Артура спросили, он бы определил их стиль так: нафталин, пятидесятые годы. Тогда как раз писали маслом эти правильные, жизнерадостные пейзажи, классическую родную русскую сторонку, украшенную детьми, несущими из лесу лукошки, непременно в пионерских галстуках, молодыми колхозницами с косами или с граблями, и если ржаное поле – так на первом плане васильки и милая тропочка, и горизонт, желательно безоблачный, и две березки, и с краешку вдали темным пологим холмиком – лес.

Так вот, Артур бы раздолбал эту выставку в пух и прах, в мелкие дребезги. Как и предыдущую, два месяца протосковавшую в этой же галерейке, художницы от слова «худо» Вероники Белинской, специалистки по обнаженным, но при этом совершенно бесполым девицам. Когда-то очень давно стройные розово-голубые фигурки на фоне каких-то невероятных кругов и овалов были свежи и обаятельны, но именно тогда на одной шестой земного шара не имелось секса, потому фигурки нечаянно оказались знаком протеста и создали Белинской имя. Теперь же секс был, и в немалом количестве, но ничего другого старая дура не умела и не желала, даже заглянуть в учебник анатомии было выше ее сил.

– Не потеряй, – сказала Таня. – И, пожалуйста, к пятнадцатому января чтоб было готово.

– Когда я тебе и в чем отказывал? – спросил Артур. И потянулся рукой к ее затылку – придержать для поцелуя.

– Иди на фиг, – отмахнулась Таня. – Насчет цены ты с ним договорился? А то будешь потом бурчать, что тебя надули! Точно договорился? А то я ему позвоню и уточню.

– Нет, все о-кей, – торопливо сказал Артур. – Я только не понимаю, откуда эта старая рухлядь деньги берет!

– Сказать? – Таня усмехнулась.

– А скажи!

– Так у него же сестра в Америке… – прошептала Таня.

Артур уставился на нее, широко распахнув прекрасные темно-карие глаза. Не то же время, чтобы о сестре в Америке нужно было шепотом рассказывать! Но Таня откровенно забавлялась.

– Он не хочет, чтобы в ихнем политбюро узнали. Деньги она ему присылает даже не через банк, а вообще в каких-то тайниках. Ты молчи – мы с этих денег кормимся!

– Обижаешь!

Ситуация была трагикомическая. Жили мальчик и девочка, братик и сестричка, чистокровные евреи, и как-то так получилось, что мальчик решил пойти по комсомольской линии, женился на русской, взял фамилию жены, а через несколько лет пятый пункт в его паспорте тоже резко и загадочно обрусел. Девочка же (под влиянием умной мамы) вышла замуж за ровесника-еврея и, помучавшись сколько надо, эмигрировала в Израиль. Там она вполне осознала смысл шутки, запущенной в обиход евреями-американцами: все евреи должны жить в Израиле, но по очереди. Муж оказался умницей, перевез ее с детьми в Чикаго, где сделал карьеру. А под старость лет, выдав замуж дочку, женив сына, похоронив мужа и оставшись зажиточной вдовой, она вспомнила о брате.

Брат, когда его нашло письмо сестры, был функционером некой партии с мудреным названием, члены которой называли себя русскоми коммунистами. Конечно же, зарплаты функционеру не полагалось, он жил на убогую пенсию, но страстно участвовал во всех собраниях, ходил на пикеты, вел протоколы, тиражировал на ксероксе листовки и иной всякой дурью маялся.

Он как-то нечаянно сообщил сестре, что живет впроголодь. сестра изъявила желание помочь. Но при мысли о том, что у него вдруг обнаружится в Америке сестра-еврейка, он ужаснулся. Партия бы этого выверта не поняла. Прочее напоминало дурной шпионский роман с явками, паролями, ночными встречами в указанных местах и передаванием всяких неожиданных предметов с долларовой начинкой.

Деньгами старик распорядился удивительно: стал издавать сборники своих патриотических стихов. Это были те еще стихи, переполненные красными знаменами и Ильичами, которые шагают впереди, – но к ним присосалась куча безденежного народа.

Сперва старик кормил только приятеля, работавшего в типографии, а тот отстегивал какие-то гроши наборщику и верстальщику. Были выпущены две тонюсенькие, жалкие тетрадки, по которым прошлась грязными сапогами местная молодежная газета. Приятель посоветовал для пользы дела взять хорошего редактора. Редактор сказал, что таким стихам необходим корректор. А потом они общими усилиями выбили и штатную единицу художника-оформителя. Это и был Артур. Дед оказался писуч неимоверно, и Артур уже намастачился единым движением пера кидать на бумагу профиль Ильича, а другим движением – взвихренное за этим профилем знамя. Старику нравилось. Единственное, из-за чего он бухтел, было соблюдение сроков. Но тут уж вся бригада стала контролировать Артура – и сборники, уже толстенькие и на приличной бумаге, продолжали выходить с идеальным соблюдением графика.

Автор раздаривал их товарищам по партии, чуть ли не разбрасывал на митингах и схлопотал репутацию городского сумасшедшего. Поэтому бригада стала очень бдительна на улицах и, едва завидев работодателя, пряталась по магазинам и уходила подворотнями.

Артур относился к деньгам довольно безалаберно – вспоминал о их существовании только сев на мель. К чести его нужно сказать, что он никогда не интересовался чужими кошельками, и кто чем кормится – спрашивал крайне редко. Поэтому он работал на чудаковатого деда, не обременяя себя финансовыми гипотезами.

Получив папку с полусотней диких шедевров, он поцеловал Таню и удалился – у него была еще встреча примерно по такому же поводу.

Женщина, сидевшая в углу Таниного кабинета с книжкой, заложила страницу визитной карточкой, встала и подошла к столу.

– Слушай, кто это? Лицо такое знакомое…

– У всех тусовщиков лицо знакомые, – ответила Таня. – Если в двух словах…

– Ну?

– Пустое место.

– А-а…

Артур вышел на улицу. Было скользко, но он чувствовал себя королем на версальском паркете – он наконец купил замечательные зимние ботинки, внизу на шнуровке, сверху на крючочках, с таким крупным и рельефным рифлением на подошве, что след получался как от автомобильной шины. Без ботинок он больше не мог – попытка обойтись осенними провалилась из-за его вечного раздолбайства.

Еще в прошлом году он надевал теплые носки и как-то не слишком страдал от холода. Но ботинки следовало вовремя осмотреть и отнести сапожнику.

Теперь же в подошвах образовались большие дыры. В эти дыры забивались комья снега, кусочки льда, и, выходя из дому нормальной мужской походкой, очень скоро Артур переходил на странный аллюр – ковылял на носках, словно перебравшая балерина, которой приспичило непременно посреди улицы взгромоздиться на пуанты.

Он шел и думал, что сейчас можно было бы зайти в кафе, взять двойного кофе с булочкой и просмотреть гениальные дедовы труды. Это было непременное условие халтуры – читать, обсуждать, предлагать конгениальное художественное решение (старик в изобразительных искусствах не смыслил ни шиша, а слово «конгениальный» ему страшно нравилось), потом показать эскиз, именно эскиз, чтобы получить одобрение, и наконец сдать готовые иллюстрации, числом от шести до восьми. Весь этот церемониал занимал от двух до трех часов, и столько же уходило на работу. Артур очень хотел бы найти еще дюжину дедов и проделывать те же реверансы на тех же финансовых условиях, но второй такой партии и второго такого певца революции на один город, видно, не полагалось.

Дорогого кафе он себе позволить не мог, хотя дорогое кафе – это возможность встретить людей, которые не жмотятся и могут предложить подзаработать. Зимние ботинки пробили брешь в бюджете – на них ушли деньги, которые Артур собирался отдать бывшей жене как алименты, они договорились по-хорошему, без бюрократии, и он старался не нарушать сроков. Теперь следовало поднапрячься и даже у кого-нибудь перехватить денег, иначе возник бы совершенно ненужный конфликт.

Так что Артур зашел в недорогое кафе, снял пальто и шапку, повесил на рогатый стояк у дверей, остался в свитере (свитер связала вторая жена, та, у которой хватило ума не рожать ему детей), взял кофе, булочку и сел у окна – читать шедевры. Рядом на всякий случай положил блокнот и автоматический карандаш.

Он надеялся найти хоть что-то кроме знамен и Ильича – хоть танк, хоть крейсер «Аврору», хоть генсека Брежнева, хоть террориста Бен Ладена на худой конец! Но старый хрен если и переходил на личности, то это были такие личности, что лучше их не рисовать, – бывший президент России, например, которому с опозданием досталось за избыточную и никому не нужную демократию, замешанную на матером алкоголизме. Горбачева дед тоже поминал незлым тихим словом, оплакивая беловежский пакт с таким надрывом, как будто дело было вчера.

Артур, вздыхая и морщась, читал куплет за куплетом, когда рядом прошуршало, по ноге мазнуло, он скосил глаза и увидел длинную зеленую юбку. И тут же на столик возле прочитанных листов опустилось блюдце с чашкой.

Не успел Артур ощутить вполне законное раздражение – мало ли столиков, так нет же, эта дура подсела туда, где человек только-только собрался поработать! – как повеяло духами.

Это были такие духи, что он невольно с силой втянул носом воздух, норовя вобрать в себя все облачко, и поднял голову от кошмарных виршей, и увидел наконец ту, что посягнула на его покой.

– Извините, – сказала женщина с гладким молодым лицом и глазами, которые были старше лица лет примерно на десять. – Мне тоже нужно сесть у окна, чтобы не пропустить одного человека.

– Да ничего, садитесь, – позволил Артур и сделал еще один вдох.

Женщина поставила блюдце с печеньем, отошла, чтобы принести стакан апельсинового сока, и тогда только села.

Что-то в ее лице было такое, такое… Не умом, нет, пальцами Артур вспомнил это лицо, причем пальцы были явно недовольны – когда-то они не справились с задачей. Они потянулись к карандашу – и пока сознание с подсознанием перерывали сундуки с эскизами, там и не попавшими на бумагу, пальцы провели карандашом ЛИНИЮ. Это была не совсем точная ЛИНИЯ, но уже почти удачная, удачная хотя бы тем, что родилась сразу, непрерывная и стремительная…
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 19 >>
На страницу:
13 из 19

Другие аудиокниги автора Далия Мейеровна Трускиновская