Персидский джид

Дуня повела его по-за Троицким монастырем, за монастырскими огородами, велела смотреть под ноги – с давних времен, когда здесь был ров, осталась ложбина, в которую днем до сей поры никто не падал, а вот ночью – случалось. Ложбину, взявшись за руки, одолели, повернули и вышли прямо к церковке.

– Это храм святой Ирины, – сказала Дуня. – Погоди – самую малость осталось.

– А это что? – Данила мотнул головой, указывая на высоченную уступчатую башню. Она угловатой черной глыбищей обозначилась на ночном небе, а на самой высоте светился огонек.

– А вот отсюда ханская женка и сбросилась.

– Вон прямо оттуда? С самого верху? – уточнил Данила. Строение показалось ему совершенно неподходящим для такой цели.

– Ага, и все косточки переломала… – Дуня, представив такие страсти, перекрестилась и прижалась к своему избраннику. Тулуп, даже свернутый, сильно мешал обниматься, и Данила осторожно высвободился.

– Вот и пришли.

Вроде только что была девка рядом, держала за руку – и как в землю ушла!

– Дуня!.. – позвал ошарашенный таким чудом Данила.

– Тише ты, нехристь… Сюда, сюда… – прошептала снизу Дуня. – Ступеньки высокие, не бойся…

– Сломаю я тут с тобой шею, – недовольно буркнул Данила, и тут же ему пришло в голову, что девка-то не впервые лазит ночью в развалины ханского дворца. С одной стороны, и неприятно было знать, что до тебя ту каморку и ту рогожку опробовало невесть сколько народу, а с другой – должен же человек с дороги разговеться, и не отецкую же дочь для этой надобности улещать… Тем более – не пост, не праздник и не ночь на среду или на пятницу. Хоть в малой мере, а порядок соблюден.

Шаря ногой наугад в темноте, он спустился ступенек на восемь, а то и на десять, после чего Дуня велела хорошенько пригнуться и втянула его уже в полнейший мрак.

– Сыро тут, – заметил Данила.

– Не беда, согреемся! – И девка, имевшая, надо полагать, кошачьи глаза, сразу оказалась у его груди, приласкалась, поцеловала, оттянув ему ворот, в шею.

Затем, увильнув от более страстных ласк, исчезла.

– Готово, – позвала она уже с пола. – Опускайся на коленки, свет Данилушка! Места мало, ну да не поссоримся! Не бойся, я подстелила!

Данила, оказавшись разом и на рогожке, и в Дуниных объятиях, стал жарко целовать девку, она отвечала радостно и с полной готовностью. Меж поцелуями они помогли друг другу освободиться от заведомо лишней одежды…

…– Что там? – спросил Данила, приподнявшись на локте.

– А что, миленький?

– Воет что-то?

– Воет?

– Прислушайся…

Оба замерли. После ласк, которые временно лишают человека и зрения, и слуха, тишина подземелья сперва показалась всеобъемлющей, а потом донеслось что-то сквозь земляную толщу, голос не голос, вой не вой, а неприятно…

– Данилушка! – вскрикнула Дуня, уловив эти звуки. – Ой, Данилушка, бежим отсюда! Ой – кого-то мы потревожили!

Но не бежать она кинулась, а обхватила Данилу так, что и не пошевелиться.

– Пусти, Дунь! Пусти-ка!

Данила зажал смертельно перепуганной девке рот и опять прислушался.

– Дунька, там человек… – растерянно произнес он. – Вопит же – «люди добрые!..». Ей-богу!

– Да Бог с тобой, светик! Нечистый дух тебя смущает! Татарская неприкаянная душа там бродит! – возразила Дуня. – Чур меня, чур, наше место свято!..

Судя по тому, как девка от него отстранилась, она перекрестилась, и не единожды.

– Какого ж ляда татарская душа по-русски орет? – возмутился Данила. – Ну-ка, слушаем еще…

И точно, голос сделался чуть более внятен. Но шел воистину из-под земли.

– Слушай, девка, – вдруг развеселился Данила, – а не завела ли туда баба какого горемыку, вроде как ты меня, да и бросила?

Тут на ум ему пришел Богдаш Желвак – и Данила, при всей своей верности товарищу, искренне порадовался смехотворному Богдашкиному приключению. Не одному же Даниле терпеть насмешки!

– Больно глубоко, – возразила Дуня, – мы вглубь не лезем, страшно…

– А что там, в глубине?

– Откуда ж я знаю!

Из-под земли снова позвали добрых людей, которых там, видать, если и водилось, то немного…

– А что… – сказал сам себе Данила. – Кремль на высоком холме выстроен, поди, подземелий в ханском дворце нарыли немало… Мог же человек нечаянно туда провалиться?

– Сколько у воеводы на подворье живу, никто никуда не проваливался, – возразила Дуня. – Ты вспомни – развалины на особицу стоят, туда только днем за камнем ходят, да дети играют.

– Нет, это не дитя…

И тут Данила, озаренный разумной и одновременно дурацкой мыслью, заорал что было мочи:

– Кто там голосит?!

– Помогите!.. – донеслось. – Я это, Андрейка!..

– Ну вот, неприкаянная татарская душа Андрейкой прозывается, – заметил Данила, потрогал себе горло и кашлянул.

– Ирод ты! – напустилась на него Дуня. – Весь кремль переполошил, люди сбегутся! Срам-то какой!

– А сдается, что как раз и нужно людей поднимать, – негромко возразил Данила, еще не совсем уверенный, что глотка действует. – Там человек в беду попал!

И, собравшись с силами, завопил вдругорядь:

– Где ты, Андрейка?!

Но не из подземелья – откуда-то сверху отозвался звенящий молодой голос: