Труп-невидимка

В столовую вошел высокий худощавый блондин с румяным детским лицом, в жокейских бриджах и соответствующей шапочке, а с ним – молодая изящная женщина, похожая на топ-модель экстра-класса.

Оба были – хоть на обложку «Плейбоя», и от него в воздухе разлился самый дорогой из всех запахов «Кензо», и на запястье я углядела часы «Филипп Патек». Она же тоже благоухала тысячными духами, а когда собралась закурить – достала золотую зажигалку, инкрустированную бриллиантами.

Вообще богатый человек узнается по мелочам. Костюм, даже пальто, шляпа, носки, подтяжки могут быть простыми… Но обувь, кошелек, зонт, сумка, перчатки, зажигалка и портсигар всегда окажутся первосортными. Вот как у меня. Если человек, назвавшийся преуспевающим писателем-детективщиком и сидящий перед вами в костюме от Хуго Босс, достанет из кармана обычный «Ронсон», а часы у него окажутся электронной «Сейкой», немедленно насторожитесь. Ваш гость врет. Никакой он не преуспевающий детективщик – а, скорее всего, пишет психологические новеллы из тех, где выверено каждое слово и отлакирована каждая мысль, вот только опубликовать это моими тиражами совершенно невозможно. И правильно. Писать надо не для тех, кто ищет психологии, а для тех, кто хочет дважды в месяц получать новую книжку Яши Квасильевой.

Так, на чем же я остановилась? Вроде не слишком уклонилась от сюжета? Да! Глядя на эту парочку, на супругов Раймондюкасов, я вдруг вспомнила, как сидела в луже возле раскрытого багажника, а соседки перемывали кости безумной теще и нищему зятю. Ничего себе нищий!

Ничего по этому поводу говорить я не стала, потому что почуяла приближение первого трупа.

Не то чтобы я без них вообще жить не могла – но они меня кормят. И, встревая в очередное приключение, я первым делом думаю – будет тут хотя бы один покойник или нет?

Человек, ведущий двойную жизнь, внушал определенные надежды! Поблизости от такого человека обязательно должна найтись парочка, а то и тройка замечательных загадочных покойников! Вот, допустим, кто-то его шантажирует, а он этого простачка и того… Или же его богатство началось с серии гнусных убийств. И вообще тут возможно множество вариантов!

Раймондюкас меж тем вел светскую беседу о страусах, а его милая супруга Леночка ворковала и чирикала о чем-то совсем женском.

Я, кое-как участвуя в беседе, присматривала за своим семейством.

Свекор пребывал то ли в семнадцатом, то ли в восемнадцатом веке и, одолевая свою порцию жареной утки, все домогался, постный ныне день или скоромный. Старшая свекровь сделала стойку на красавца Раймондюкаса. Очевидно, стриптизер не оправдал ожиданий. Младшая свекровь яростно обедала – у нее как раз завершился период диеты. Близнецы зашустрили вокруг Леночки, а ей это явно нравилось.

После обеда нас повели в летний манеж, откуда мы, если не помешает погода, должны были отправиться на верховую прогулку вдоль реки, названия которой я так и не узнала.

Не успела я ахнуть, как Леночка уже сидела на своем страусе, упираясь стройными ножками в стремена и поводьями удерживая на месте гордую птицу. Михаил Раймондюкас еще только пробовал подпругу, а она уже умчалась, и наши близнецы – следом. Старшая свекровь деловито залезала на страуса с подставленного стула, а свекор махал на свою птицу руками, призывая ее сгинуть и рассыпаться во прах.

Такое поведение домашних неудивительно. В Африке мы успели поездить и на лошадях, и на ослах, и на слонах, и на буйволах, и на верблюдах. Все мое семейство довольно ловко управляется с верховыми животными – кроме младшей свекрови, конечно. Но только не я!

Нет, я люблю животных, но верховух слегка побаиваюсь!

Но не падать же в грязь лицом перед всеми. Тем более, что предназначенная мне страусиха выглядела вполне мирно и только теребила клювом пушистое оперение на груди. Пришлось, сопя от напряжения, влезать в седло.

Вот написала и задумалась – на самом деле сидят ведь не в седле, а на седле. Что же я сделала и как мне это теперь описать? А седло, кстати, было довольно жесткое и кожаное. Мне казалось, что нужно погладить страусиху по голове, и я это сделала.

Острый клюв щелкнул совсем рядом с моими пальцами.

Тогда я вспомнила, что вроде бы страусы понимают команды голосом.

Команды у нас в доме были вечной проблемой. Дело в том, что я неоднократно выбегала замуж, но из этих затей решительно ничего хорошего не получалось. Вот разве что мой шестой муж приохотил меня к разведению земноводных и рептилий. Когда он под покровом ночной темноты сбежал от меня с одним рюкзаком, мне остались черепаха Мотя, игуана Георгий, два питона, Марик и Бобик, варан Афродита и совсем еще тогда юная крокодилиха Дусенька. Жить с этими очаровательными созданиями, не имея возможности командовать, затруднительно. Я догадывалась, что черепахе Моте вмсе по фигу, но от нее и особого вреда не было. Больше всего беспокойства доставляли оба питона. Я охрипла, крича им «Место!» и «Фу!» Результат был нулевой. Потом, когда мы заняли зоотехника Гошу, он объяснил, что у змей нет ушей.

– Ну, давай, иди вперед, – сказала я страусихе.

Страусиха громко вздохнула.

– Дорогая, пожалуйста!

Страусиха стояла как вкопанная. И тут появился птичник… Или нет – птичник – это место, где живут птицы. Так кто же появился? Птицевод? Наверно, он самый. Это был молодой парень, который посоветовал мне сжать коленками страусиные бока. Я так и сделала. Не успела я узнать, где у этой твари тормоз, как птица дернулась и понеслась, сперва большими шагами, а потом уже огромными прышками. Она вынесла меня за ворота и устремилась вперед. Я рухнула на нее грудью и обхватила за шею, соображая, что если будет совсем уж плохо, я это пушистое создание попробую удавить.

Эх, забыла спросить, а как оно поворачивает, руля-то нет!

Страусиха развила хорошую скорость и бодро шлепала когтистыми лапами сперва по песчаной, потом по лесной дорожке. Очевидно, если ее не развернуть клювом в другую сторону, она донесет меня до государственной границы, подумала я, и тут увидела у ели двух привязанных страусов. Они меланхолично обирали хвою. Как хорошо, сейчас узнаю, как развернуть свою пташку!

Желание узнать было столь велико, что я вспомнила и для чего у страусихи поводья, и даже замечательное слово «Тпр-р-ру!»

Натянув поводья, я кое-как остановила страусиху. Она тут же принялась ковырять клювом слежавшуюся хвою. Я же сползла с седла и, ощущая промеж ног незримые бока страусихи, пошла вниз, к оврагу, откуда доносились два голоса: мужской и женский.

Раздвинув кусты, я хотела уже с веселой миной выйти на полянку, но услышала такое, что мигом прикусила язык.

Супругам Раймондюкасам явно было не до посторонних.

Они стояли друг перед другом, оба в бриджах, коротеньких курточках и жокейских шапочках. Лена держала в руках хлыст, Михаил – стек. Даже сапожки у них были идентичны: красные, блестящие, наверно, лаковые. Я залюбовалась – мне по душе английский стиль.

Но то, что вырывалось из их ртов, было ужасно.

Глава пятая

– Имей в виду! – кричала Лена. – Я этого так не оставлю! Я знаю, что мне теперь делать, подонок, негодяй, альфонс!

Я невольно завертела головой в поисках свекра. Но на «альфонса» никто не отозвался. С опозданием я вспомнила, что у нас хватило ума оставить старика дома в обществе гувернантки Люсеньки.

– Сволочь, скотина, мерзавец, подлец! – продолжала перечислять Леночка. Я удивилась, как злоба меняет человека. И даже не просто человека, а топ-модель. Какой-то час назад Лена выглядела симпатичной молодой дамой, довольной собой и окружающими. Теперь же на поляне бесновалась тетка с нездорово-бледным цвнтом лица и растрепанной прической. Негативные эмоции не красят, милая Леночка. Поэтому я их стараюсь избегать. Даже когда вижу подряд несколько трупов хорошо мне знакомых людей, я остаюсь непоколебимо спокойна. Во-первых, им уже ничего плохого не угрожает, во-вторых, привычка. В-третьих, я должна сосредоточиться, потому что вечером сяду за компьютер и буду эти трупы описывать.

– Прекрати, дорогая, что за базар? – ответил Раймондюкас. От волнения в нем прорезался акцент. – Возьми себя в руки и давай продолжим нашу прогулку!

– Нет, ты просто поразительная сволочь, фонтастическая скотина, сверхъестественный мерзавец! – еще громче закричала Лена, почему-то отвернувшись от мужа и глядя в мою сторону.

Что бы это значило, подумала я, неужели передо мной – та самая слепая ярость, когда человек действительно перестает видеть окружающих и даже злейшего врага?

– Не знаю, кто тебе наплел глупостей… – флегматически перебил Раймондюкас. И тут мне стало страшновато. Наверно, точно так же, с тем же эпическим спокойствием он возражал налетающему на него Альфонсу Альфонсовичу, а что получилось? Бедный свекор до сих пор мыкается промеж царя Ивана Грозного и государя императора Павла Петровича!

– Не глупости, а чистая правда! И сказала мне ее Елизавета Григорьевна Шишкина! Твоя ненаглядная Лизанька! Которая проживает в Сокольниках на Маленковской улице! Вот ради кого ты хочешь бросить меня, свою жену, которая так тебя любит!

На лице Михаила промелькнуло плохо скрытое беспокойство, но он нашел в себе силы засмеяться. И смеялся довольно долго.

– Господи, родная, да у Лизки климакс в мозгах, – сказал он и повторил удачный диагноз. – У нее климакс в мозгах. И потом, ну зачем мне эта старая галоша, когда рядом такая красавица, как ты!

Прозвучало не слишком убедительно. Можно сказать, от этих слов повеяло классическим враньем блудного мужа. Они, гады, умеют задавать риторические вопросы! Мой второй тоже все вопрошал: ну зачем мне эта старая ведьма, когда у меня есть ты? Я не знала, что ответить, и соглашалась. А потом оказалось, что старая ведьма имеет несомненные преимущества…

– Нет уж! – взвизгнула Лена. – Больше ты меня не обманешь! Говорю же, я все знаю! У Лизки денег немеряно! Мою дачу ты продал, больше у меня ничего нет! А у нее!..

– Ну, милая, – забормотал Михаил, – не нервничай так, не нервничай, не нервничай…