Жизнь в раю
“Так вот где зарыта собака псевдомудрости, да простится мне сия неприличность! – вскричал про себя Гершель и тут же испугался, что мысль эта может быть истолкована неверно, как ставящая под сомнение мудрость книг, – нет, я не то хотел подумать, – оправдывался перед собой Гершель, – я имел в виду лишь недостаток внимания к женщине в раю. Ведь не зря же Господь сотворил женщину для мужчины. Она в помощь ему дана. И на небесах ей пристало пребывать в той же почетной сущности.”
“Людей обоих полов рождается поровну, стало быть, и умирает поровну. Однако, как и где живут мужчины на небесах – мы знаем хорошо, но слишком мало нам известно о женщинах. Боже сохрани меня покуситься на непреложность догмата скромности! Как и в синагоге, так и в раю пребывание мужчин и женщин должно быть неукоснительно раздельным, и это правило, слава Богу, соблюдается. Но не держать в тайне от мужчин местопребывание женщин в раю, – разве в этом есть ущерб целомудрию? Надо обсудить с Айзиком и с Михаэлем.”
2
Рай слухами полнится. Раз услышал Гершель разговор коллег-праведников, мол в такой-то день, в такой-то час, на такой-то аллее райского сада будут прогуливаться жилицы женского рая. Случившийся поблизости ангел c неодобрением отнесся к странному направлению беседы и попутно заметил, что правильно говорить не “женский рай” и не “мужской рай”, а “рай для женщин” и “рай для мужчин”, ибо неточность формулировки чревата нежелательным трактованием. Педант Гершель мысленно признал правоту ангела, но главным для него было сведение о прогулке. “Возможно, – подумал Гершель, – это регулярный моцион, надо присмотреться. Вдруг встречу Малку!”
Гершель установил наблюдение, и вскоре упорство и терпение были вознаграждены. Среди женской публики он узнал знакомую фигуру, разглядел милые черты: Малка! Она отстала от подруг, и это облегчило задачу искателя приключений (если в раю допустимо такое выражение!). Он нагнал ее. Как представиться ей, как начать разговор? Они оба из Вильно. А Вильно – это Европа, а не заскорузлый украинский Божин. Требуются хорошие манеры, чтобы расположить к себе женщину, не испугать, не показаться грубияном. Память о правилах этикета выручила. Гершель умело подошел, назвал себя, напомнил о юности.
Увы! Малка долго не могла узнать виленского соседа. Она не ведала о чувствах юного Гершеля – ведь он был слишком робок! Однако, услыхав запоздалое признание, приняла его благосклонно. Хотя в одобрении ее сквозил справедливый упрек: где ты был раньше, воздыхатель? Ведь молодость не вернешь! С женским практицизмом она обратила его внимание на бесперспективность ситуации. Гершель рассказал Малке о плане ангелов Михаэля и Габриэля “День, как вся жизнь”. Это пришлось к месту и добавило теплоты. Малке пора было догонять товарок, да и Гершель заторопился. Главное, первая встреча состоялась!
Гершель вновь разыскал Малку. Беседа текала вяло, и неудовлетворенность его росла. И уж не Малка, а сам он был тому причиной. Он мечтал ее встретить, а встретив, не ощутил воскрешения романтических порывов. “Ах, она осталась молодой, а я уж стар… Что рай творит с нашими годами, что наши годы творят с сердцами!” – сокрушался Гершель. И подумал он, что правильно будет приобщить к этим встречам Айзика – быстрый ум и острое слово бывшего хасида непременно оживят разговор.
Первая феминистка
1
Итак, Гершель задумал приобщить Айзика к встречам с Малкой. Товарищ его боек, за словом в карман не лезет, и разговор оживится. Так он представил дело себе самому, и в том же лестном для Айзика духе предложил ему стать участником бесед. Малка подумала сперва, что земляк знакомит ее с новым человеком в надежде занять позицию положительного антипода. Гибкий женский ум не удовлетворился единственной версией и придумал еще одну: Гершель утратил интерес к ней и хочет изящно освободиться от бремени. Такое допущение огорчило Малку.
Было бы ошибкой полагать, что женщина способна выдвинуть только две альтернативы, но Малка этим удовлетворилась. Доброе ее сердце шепнуло ей: “Эти милые старички родились и умерли мужчинами и не виноваты в этом. В мужских головах даже рай не заместит бессмыслие невнятных надежд на прочность здравого смысла. Не будь строга, дева, к слабым от природы – ведь их половина человечества!” И Малка согласилась встречаться вместе с Гершелем и его другом, подумав гордо, что ей вполне есть что сказать обоим, а ее собеседикам – чему внимать.
Айзик отнесся к идее Гершеля легко и естественно. Он не утрудил себя тонкими вопросами и не искал глубокомысленных ответов. Он был рад перспективе новизны.
2
Малка сообщила своим слушателям, что проживает в том отделе рая для женщин, который расположен на пятом небе. Это весьма важный отдел. В нем поселились Сара, Ривка, Рахель, Лея. Несколько раз она удостоилась видеть мельком великих женщин, сыгравших столь важную роль в истории иудейского народа.
Разумеется, Малка не находилась в непосредственном соседстве с праматерями: ведь и в раю для женщин, как и в раю для мужчин, существует разделение сфер обитания по критериям праведности и заслуг перед Богом. “Моя праведность в чистоте помыслов, мои заслуги перед Богом не считались великими на земле, но весьма ценимы в раю. Я умерла, не успев познать мужа, и душа моя была свободна от похоти. Посему меня определили в столь почетное отделение рая!” Девица сказала это мужчинам без всякого смущения, и Гершель с Айзиком пришли к мысли, что стыдливость тяготеет скорее к пороку, нежели к добродетели.
“Нашим отделом управляет Авигаиль, самая красивая из жен царя Давида, – сообщила Малка, – мы все любим ее и сочувствуем ей.” Мужчины переглянулись. “Отчего же прекрасная Авигаиль нуждается в сочувствии?” – спросил Айзик. Глаза Малки подернулись грустью. “Авигаиль говорит, что возлюбленный муж ее обитает неподалеку. В небесном Храме на непрестанных пирах он играет на лютне и поет сочиненные им псалмы во славу Бога. Ангелы подают вино самое старое и самое лучшее, выдержанное с дней творения. Слушатели внемлют Давиду, а он бесконечно увлечен благородным и возвышенным своим занятием. Авигаиль гордится мужем, но вот уж несколько тысяч лет, как бывший царь не справляется о жене. И Авигаиль пребывает в печали,” – ответила Малка.
– Ты сочувствуешь бывшей давидой жене? – спросил Айзик.
– Я сочувствую женщине. Иногда негодую, – ответила Малка.
– Негодование? В раю? – изумился Гершель.
– Диктат мужского эгоизма довлеет на этом свете, как на том!
– Чрезвычайно интересная идея! – иронически заметил Айзик.
– Нет ли в этой интересной идее опасного инакомыслия? – забеспокоился Гершель.
– Мужчины предельно благоразумны! – презрительно бросила Малка.
– Должно быть, им есть что терять! – самодовольно ухмыльнулся Айзик.
– Не более, чем женщинам. Откуда взялся рай? Его придумали и описали мужчины!
– Придумали для себя? – не унимался Айзик.
– Хватит! Рай не придуман, но Богом сотворен! – рассердился Гершель.
– Да, я, пожалуй, увлеклась…
– Что тревожит сердце твое? – успокоившись, спросил Гершель землячку.
– Отчего в книгах, мужчинами сочиненных, женщина всегда красива?
– Любовь к прекрасному! – широко улыбнулся Айзик.
– Нет! То не к прекрасному любовь, то фантазии порочные мужские!
– Ты снова увлеклась. Пусть женщины возьмут перо! – примирительно сказал Гершель.
– Великодушие на словах. Мужчины избрали перо для себя, женщин оттеснив!
– Неверно! Свобода выбора – основа нашей веры! – посерьезнел бывший хасид.
– Женщина свободна выбрать занятие раввина или молиться с мужчинами у Западной стены?
– Э-э-э… видишь ли, Малка, э-э-э… – начал было обдумывать вслух свой ответ Айзик.
– Э-э-э… – и это все? У вас свобода выбора, а наш выбор – свобода!
– Цель разделения полов есть спасение от греха! – вернулся к теме Гершель.
– Цель разделения полов есть удаление женщин ради спасения мужчин от греха!
– Малка, есть у тебя товарки родственного направления мысли? – спросил Гершель.
– Не знаю. Я впервые открываю сердце. Мне пора. До свидания.
– До свидания, – сказал Айзик.
– Осторожность не повредит, Малка, – остерег на прощание Гершель.
Малка удалилась. Гершель и Айзик отправились восвояси, рассуждая по дороге.
– Мне понятны ее чувства. Есть крупицы истины, – задумчиво произнес Гершель.
– Она радикалка! – отрезал Айзик.
– Она феминистка.
– Она забавна.
– Она серьезна. Юность хочет перемен.
– Гершель, она умерла, не узнав жизни. Ветер пустыни не несет перемен.
Пора подумать о душе
1
Разговор с Малкой произвел впечатление на обоих друзей. Ни почтенный возраст мужчин, ни внушительный срок пребывания на небесах, ни неизбежное райское нивелирование характеров – ничто не обладает достаточной силой, способной иссушить мужское сердце и оставить его равнодушным к беседе с юной девой.
Склад ума бывшего хасида отличался ортодоксальностью, чтоб не сказать догматичностью. Такая особенность мышления обладает тем достоинством, что крепко удерживает человека на орбите праведности и хорошо страхует от греха. Поэтому Айзик, обдумывая доводы Малки, искал не конструктивные уступки, но полемические возражения, имея целью опровергнуть неуместный с его точки зрения ни на том ни на этом свете феминизм.
Критический ум виленского уроженца не отвергал с порога новые идеи. Гершель углубился в размышления о правомерности женских притязаний и жалоб. В справедливости он усматривал дух иудейской веры. И если перемен требовало само время, то нельзя было оставаться глухим к его зову. Впрочем, в практических делах природная осторожность уводила Гершеля от риска новаторства к надежности обыкновения. “Осторожно действовать еще важнее, чем разумно рассуждать!” – думал Гершель.
На грядущей встрече с Малкой друзья задумали продолжить обсуждение темы женской судьбы, но в ином ключе. Айзик утверждал, что бунтарский дух девицы проистекает из особенностей ее биографии, точнее из отстутствия в ее женском послужном списке чувственных впечатлений. Между мужчинами было решено, что они просветят Малку в части зарождения новой жизни и превращений человеческой души. Чтобы развить ее ум и отвлечь его от суетной проблемы женского равноправия, они поведают собеседнице описанные в книгах таинства, наверняка ей неизвестные.
2
Прогуливаясь по аллее райского сада, Гершель и Айзик нашли удобный пригорок (скамьи в райском саду не предусмотрены) и расположились на нем в ожидании своей юной приятельницы. Появилась Малка. После церемонно-робких приветствий мужчины указали ей место на расстоянии доступном для слуха и не подвергающим испытанию скромность. Хотя непреклонная скромность, как все непреклонное, в разладе с женской натурой.
“Дорогая Малка, – начал Гершель, – мы с Айзиком тронуты твоим сочувствием к судьбе той половины человечества, к которой принадлежишь ты сама. С просветительной целью мы хотим сообщить тебе некоторые вещи, сказанные нашими мудрецами, благословенны их имена, о зарождении жизни, о мужчине, о женщине и, конечно, о душе.”
“Мы надеемся, Малка, – добавил Айзик, – что новые знания помогут тебе обрести взвешенную и менее радикальную точку зрения на противостояние мужского и женского миров. Возможно, это противостояние покажется тебе мнимым!”
Захваченная столь основательным вступлением, Малка навострила уши и приготовилась внимать мудрым речам.
“Да будет тебе известно, Малка, – сказал Гершель, – что Бог сотворил души всех людей на все времена и сделал это сразу, как только создал душу Адама. Другими словами, души людей, которым еще предстоит родиться, уже существуют. Они хранятся в специальном вместилище душ, расположенном на седьмом небе.”
“Ангел по имени Лайла, верный слуга Господа, – продолжил Айзик, – помогает Всевышнему всякий раз, когда предстоит родиться новому человеку. Вот как это происходит. Допустим, некий муж в некую ночь замыслил совершить соитие со своею супругой. Бог призывает к себе Лайлу и сообщает ему о предстоящем событии. Он велит ангелу доставить ему животворящую каплю семени сего мужа. Когда приказание выполнено, Бог определяет судьбу новичка в мире людей: будет он мужчиной или женщиной, слабым духом или героем, бедным или богатым, высоким или низким, толстым или худым, почтенным или презренным. Все, кроме одного, наперед решает Бог. Он оставляет на волю человека свободу выбора – быть тому праведником или грешником. Когда завершит Господь труд предрешения, Лайла вернет каплю по назначению.”
“Теперь Бог обращается к ангелу по имени Нэшама, – вновь берет слово Гершель, – Он приказыват ангелу принести из вместилища на седьмом небе душу с таким-то именем. Нэшама немедленно выполняет поручение, и Бог повелевает доставленной душе покинуть рай и войти в каплю. И всякий раз происходит драматическая сцена. Душа падает ниц перед Всевышним и умоляет Его не удалять ее из рая, ведь ей так хорошо вблизи трона Господня, и за что ей выпала злая судьба – раствориться в зловонной капле! И неизменно удается Богу убедить потревоженную душу, что она создана для этой капли, и ее ждет жизнь, а ведь жизнь есть счастье человека. Бог приберегает главный довод на конец утешительной речи – пребывание на земле будет временным, и душа снова вернется на небо!”
“Ангел Михаэль демонстрирует душе наслаждения рая, а ангел Насаргиэль знакомит ее с муками ада, о которых, Малка, ты, вероятно, наслышана, – продолжил Айзик, – и откроется душе, где жить будет человек, в теле коего ей пребывать, где умрет он, и где похоронят его. Отправляя душу в непредсказуемый путь, Бог выражает надежду, что она сделает правильный выбор на земле. После этого Нэшама нечувственно проникает в чрево матери, помещает душу в уготованную ей каплю и возвращается на небо.”
“Вот приходит время созревшему плоду покинуть материнское лоно, – говорит Гершель, – и ангел сообщает ему, мол, пора выходить на белый свет. И вновь разыгрывается драма: плод упрямится, не хочет покидать теплое место и вступать в неведомое. И объясняет ангел неразумному, что не по своей воле тот создан, и не по своей воле родится, и умрет не по своей воле, а вершатся дела по желанию Всевышнего. И неможно прекословить воле Господа, и рождается новый человек, и первым делом разражается плачем – то горечь утраты надежного и страх обретения неведомого. А когда окончит человек свой жизненный путь, и придет время душе расстаться с телом, вновь приходится ангелу прилагать силу убеждения, а то и принуждения, и повторять лежащему на смертном одре – не по своей воле ты родился, не по своей воле жил, не по своей воле умираешь!”
3
Малка слушала своих просветителей и удивлялась пафосу, с которым они рассказывают банальные вещи, знакомые ученику хедера. “Не иначе, они полагают, – рассуждала она про себя, – что женщина, чей доступ к знанию не одобряется мужчинами, не знает тривиальных фактов. Они шибаются. Не все женщины таковы. Я, например, читаю книги, чтоб познавать мир. Впрочем, не всегда банальное плохо, а порой даже верно.”
Малка усомнилась в том, что рассказ старичков-энтузиастов может смягчить, как выразился Айзик, радикальность ее взгляда на противостояние мужского и женского миров. “Во-первых, они исходили из ошибочного мнения о невежественности женщин. Во-вторых, связь между содержанием рассказа и его целью, как они ее определили для меня, отсутствует или прячется в дебрях мужской логики, что одно и то же.”
Девице не хотелось обижать своих добровольных учителей, но и перспектива остаться глупенькой в их глазах ей не нравилась. В этом пункте некоторые, возможно, усомнятся в благоразумии ее побуждений, однако, такова уж Малка! Да ведь и сказано было, что даже века пребывания в раю не могут до конца уничтожить природные свойства характера.
Стараясь примирить вежливость с гордыней, Малка изрекла: “Гершель и Айзик, я сердечно благодарю вас за изумительный рассказ. Всегда полезно освежить знания о хорошо знакомых вещах. Добавлю, что из каббалистических книг мне известно развитие старого взгляда на пребывание душ в раю, а именно: мужские и женские души совокупляются, рождая себе подобных.”
Тут раздался голос прекрасной Авигаили. Неизменно печальная жена царя Давида призывала Малку поторопиться и вернуться в родные аллеи. Малка распрощалась с Гершелем и Айзиком и легким девическим шагом последовала за Авигаилью.
Оставшись одни, мужчины озадаченно глядели друг на друга. Гершель был разочарован. Айзик – ничуть!
Поиски ответов
1
Последний разговор с Гершелем и Айзиком показался Малке небезынтересным. В прежней своей короткой жизни она отнюдь не была избалована обществом противоположного пола. Ей польстило внимание двух важных особ – выходцев из окутанного тайной мужского племени. Продолжение встреч сулило ей приятные ощущения превосходства, а если ветер переменится, и мужской ум возьмет перевес, то это тоже по-своему хорошо.
Гершель досадовал. Опыт с просвещением девицы не удался, но не в том беда. Возможно, причина разочарования гнездилась в нем самом. Нынешняя Малка не походила на таившийся в его сердце романтический образ. Он словно пережил потерю. К счастью, разочарование зажигает новый маяк.
Айзик же воодушевился. Приятное общество и нежный женский голос напомнили ему из земной практики, что хасидская праведность не исключает бескорыстных удовольствий.
Лиса меняет шкуру, а не норов, и человеку не одолеть склад характера его. Гершель и Айзик следовали каждый своей природе. Первый устранился от встреч с Малкой и целиком отдался решению сложных проблем райского бытия. Второй несколько ослабил академическое рвение и высвободившиеся часы посвящал приятным беседам с девицей.
2
Любитель порядка, Гершель произвел классификацию обитателей рая. Свои изыскания бывший раввин производил на основании читанного прежде и соотносил книжную мудрость с наблюдаемой реальностью. Он сумел распознать три категории обитателей: люди умершие, люди живые и души.
Гершель спросил себя: “Какова моя сущность в настоящий момент?” Он рассуждал так: “Я попал в рай после смерти, значит, я умерший. Но в то же время я мыслю, стало быть, я живой. Далее. В давние времена по особому благоволению небес в рай брали людей до их кончины. Так случилось, скажем, с Элиезером, рабом Авраама. Если я живой, то чем я отличаюсь от тех живых, которые очутились в раю, не умерев? И, наконец, общеизвестно, что душа праведника по смерти его занимает положенное ей место в раю. Выходит, я есть душа? Однако, душа бестелесна, но я, как мне кажется, обладаю телом. Как примирить эти внешне несоединимые факты? Как изобразить логичную картину рая? И по чину ли мой замах?”
Изощренный книжник, Гершель знал, что правильно поставленный вопрос есть ключ к решению задачи. Вопрос труднее ответа, но разве вопросительный знак не похож на ключ? Гершель верил в свой талант к безошибочным формулировкам, но справедливо сознавал недостаток знаний в части райских реалий. Поэтому он обратился за помощью к старшему над раем ангелу Михаэлю. Выбор советчика был, несомненно, удачным, ибо Гершель знал Михаэля как агела пытливого ума и широких взглядов.
Выслушав Гершеля и выразив восхищение на лике своем, Михаэль тепло обнял собеседника, пожал ему обе руки и окутал ласковым взглядом, каким смотрят на нежданно встретившегося единомышленника. “О, Гершель, – воскликнул Михаэль, – я не имею исчерпывающих ответов на все твои вопросы, ибо орешки эти тверды необычайно. Некоторые вещи я пока только обдумываю, и не только я этим занят. Я открою тебе и результаты, и проблемы. И я надеюсь на твой вклад!” Надо ли говорить, как польщен, как радостно возбужден был Гершель!
“Сперва, дорогой мой Гершель, – начал Михаэль, – я брошу свет на вещи изученные. Ты спрашиваешь, тело или душа, живой или мертвый? Вообрази себе, Гершель, что обитатель рая является некой сущностью, неизвестной на земле. Когда праведник закончит свой земной путь, душа его займет место в раю. Но и тело, которое было предано земле, тоже присутствует в раю. И ты воочию видишь это. Как и миллионы райских жителей, ты являешься симбиозной субстанцией (надеюсь, тебя не смущают подобные выражения!), которую можно назвать “одушевленное тело” или “телесная душа”. Оба названия равноправны. Честь открытия этой субстанции принадлежит нам с Габриэлем.”
“Итак, скончавшийся на земле и попавший в рай праведник есть симбиозная субстанция, имманентным свойством которой является одновременное пребывание в состоянии жизни и вне этого состояния. Кстати, это свойство объясняет вечность райского блаженства и отсутствие смерти. Да, мой любознательный друг – в раю нет смерти!”
Гершель замер в восхищении: безупречная логика, ясность мысли, прозрачность рассуждений! Это те драгоценные качества, которые он исключительно высоко ценил и которыми в известной мере обладал. Ведь он сам бывал не чужд сочинению комментариев к трудным для понимания главам или абзацам Писания.
3
Обсуждение нерешенных пока загадок Михаэль и Гершель перенесли на другой день . “Твоя классификация, Гершель, включает категорию праведников, пришедших к нам живыми. К ним относятся, например, вернувшиеся к благочестивой жизни сыновья Кораха, пророк Эльяу, раб Элиезер и многие другие. Эти достойные люди, не испытавшие полынный вкус смерти, не могут быть отнесены к симбиозной субстанции “Одушеленное тело-телесная душа”. Согласно нашей статистике, доля таких обитателей в раю составляет сотую часть, и ею мы не имеем право пренебречь. Поэтому мы с Габриэлем признаем неполноту нашего открытия.”
“Одна сотая! – воскликнул Гершель, – и такой ничтожный статистический факт заставляет сомневаться в совершенстве теории? Помнится, в приютившем меня царстве не принято было оставлять статистику на произвол фактов, дабы не наносить ущерба теориям и мнениям!”
“Ах, Гершель! Правота слов твоих увековечилась тамошней преемственностью в искусстве достижения воистину райской статистики. Но мы-то с тобой находимся в раю и посему не позволим себе увязнуть в болоте греха! Признавая приоритет фактов, мы продолжаем работать над развитием теории.”
“Теперь, Гершель, я сообщу тебе о трудной проблеме, над решением которой уже несколько тысяч лет бьется Мессия. Как ты знаешь, он пребывает в почетном месте рая, по соседству с пророком Эльяу. Одна из целей бытия Мессии состоит в воскрешении умерших. Иными словами, покойники оживут и вернутся к земному существованию. Других сторон грядущей деятельности Мессии я не касаюсь. Известно, что с момента творения непреложно действует всемирный закон воздаяния, навечно определяющий для праведника рай, а для грешника – ад. Мессия пребывает в затруднении: как совместить вечность воздаяния с будущим воскрешением?”
“Спаситель советовался со мной и со старшим над адом ангелом Насаргиэлем. Увы, мы не смогли помочь ему. Он тщетно пытался привлечь к решению проблемы далекого своего предка царя Давида. Однако, тот безоглядно поглащен игрой на арфе и пением псалмов. Люди полагают, что Мессия медлит с приходом из-за их греховности. Это верно лишь наполовину, а другая половина истины в том, что Спаситель не может явиться на землю, не прояснив до конца целей и средств.”
“А теперь, друг мой, я обращаю твое внимание на важнейшую вещь. Рай, как ни странно, молод. Ты ведь знаешь, он был создан Всевышним за два тысячелетия до начала творения, коему и шести тысяч лет не исполнилось. Стало быть, рай моложе восьми тысяч лет. А что молодо – то не устоялось. Никто не знает, покажется ли праведникам великим счастьем вечная жизнь и не предпочтут ли они смерть? Вспомним историю города Луз. Ангел смерти не имел доступа в город, и люди там не умирали. Но приедалась жизнь обитателям Луза, и выходили они за городские ворота навстречу своей кончине. Не уподобится ли рай Лузу? Если Господь совершил ошибку, Он непременно исправит ее!”
“Уверен, что рай создан не по ошибке, – заметил Гершель, – ведь Бог предвидел страх людей перед смертью, и сделал шаг навстречу им в милосердии своем, и сотворил рай. Так Господь сумел уберечь человека от глупых суеверных изобретений и при этом соединить вечную жизнь с воздаянием.”
“Браво,Гершель, мне нравится твоя догадка! А сейчас поведаю о нашей с Габриэлем заслуге. Ты находишься в раю уже добрых несколько сотен лет. При этом тебе не приходилось сталкиваться ни с уроженцами древности, ни с новобранными постояльцами. Думаю, мы с коллегой Габриэлем заслужили похвалу, ибо за редким исключением мы не селим вместе праведников из далеко отстоящих друг от друга мест и времен. Выходцы из разных стран и эпох не должны соседствовать, ведь их опыт и воззрения безнадежно разнятся и потому несовместимы. Я знаю, тебя бескоила эта проблема. Расселяя по нашему уставу, мы избегаем ненужного напряжения в идиллической атмосфере рая.”
