Ничья

– Чем могу быть полезна? – пролепетала она.

– Нам необходимо видеть девицу по имени Орпа, – деловито сообщил старший.

– Вы ее мать? – спросил молчавший до сих пор член делегации.

– Замечательно сохранились! – польстил самый молодой.

– Я мачеха, – скромно заметила молодая жена номера первого.

– Предъявите вашу падчерицу! – нетерпеливо повторил глава миссии.

– Орпа! – закричала мачеха, – за тобой пришли!

– Не за тобой, а к тебе! – поправил малоразговорчивый визитер.

– Я тут, мамочка! – пропищала выбежавшая на зов девица.

– Тебя хотят видеть эти мужчины, доченька!

– Вы Орпа? – строго спросил главный.

– Я – Орпа!

– Сегодня в восемь часов утра, – заученно проговорил глава миссии, – вам надлежит явиться лично к председателю Комитета Спецопераций для приватной секретно-государственной беседы.

– Я поняла, – пробормотала Орпа.

– Распишитесь в получении повестки. Обратите внимание на мелкие буквы внизу: опоздание на двадцать минут карается двумя годами ссылки в трудовой лагерь перевоспитания для членов семей ответственных работников.

– Боже сохрани! – всплеснула руками молодая жена.

– Попрошу, – сказал начальник, – ваш документ взять с собой!

Не прощаясь, делегация удалилась. Появился отец семейства. Он слышал разговор, но предусмотрительно не выходил из комнаты, избегая, на всякий случай, привлекать к себе внимание сотрудников Комитета.

– Кровиночка моя, – утирая слезу, всхлипнул номер первый, – тебя-то за что? Ведь ты ни в чем не виновата! – и окрепшим голосом бросил в сторону молодой жены: “Ты сама ее морочила, сама по проволке идешь!”

– Память у тебя отшибло, старый! – непедагогично в присутствии ребенка грубо заявила мужу юная его супруга, – забыл, что генерал сказал на Ассамблее, мол, даст нашей Орпе важное задание?

– Ох, верно ведь! Обошлось, кажется. А ты не зубоскаль! Лучше помоги девчонке нарядиться, ей ведь идти скоро!

***

На служебной карете, полагающейся отцу по должности, Орпа без опоздания прибыла на площадь перед зданием Комитета Спецопераций. В ее распоряжении было еще несколько минут, и она посвятила их разглядыванию установленной в центре площади величественной статуи основателя Комитета. Отлитый из железа памятник – огромная стройная фигура борца – гордо высился над городом и страной. “Странно, – подумала Орпа, – ведь памятник ставится наименее памятному, а разве забудется этот герой?”

Взгляд Орпы вперился в необычный дорожный знак. Оказывается, проезд по площади позволялся только конным экипажам и не разрешался повозкам, запряженным ослами. Сие было сделано по просьбе трудящихся бургандцев. Люди, проходившие и проезжавшие мимо Комитета, говорили робким шепотом, а ослиный рев нарушал ауру тихой кротости, излучаемую железа многопудьем монумента и стен незыблемостью бастиона.

Ровно в восемь ноль-ноль дежурный охранник открыл дверь председательского кабинета, и Орпа смело прошагала по красной ковровой дорожке к необъятному столу, за которым сидел вполне нестарый еще мужчина в генеральской форме. Надо заметить, что посетительница, входя в святилище Бургандии, почти не испытывала страха, ибо мачеха подготовила ее к получению лестного предложения о сотрудничестве.

Генерал заранее надел темные очки. Скрывая глаза, он прятал молодой огонь, горевший во взгляде. Вдумайся, читатель: разве легко человеку его положения и его лет хладнокровно глядеть на юную, стройную и прекрасную видом деву, сидящую на расстоянии вытянутой руки, в пределах столь очевидной досягаемости, и при этом говорить о делах службы? Он так не привык. Но помни, книгочей: высокий патриотизм в сердце государственного мужа заставляет молчать низкую похоть в чреслах его. В каждом из нас происходит война с самим собой, а победа над самим собой – ценнейшая из побед.

– Здравствуй, гражданка Орпа, рад с тобою познакомиться! – промолвил генерал.

– Здравствуйте, гражданин председатель Комитета Спецопераций! – бойко продекламировала Орпа.

– Скажи-ка, Орпа, что ты больше любишь, в школе учиться или горох от фасоли отделять? – пошутил генерал.

– Наслаждаюсь и тем, и другим, – в тон ответила девица.

– На каком экзамене ты срезалась?

– Не помню точно. Что-то там было про иксы и игреки.

– Значит, математика пришлась тебе не по вкусу. А чем ты увлекаешься?

– Я книжки читаю. Про любовь, про семью.

– Замечательные склонности у тебя, Орпа. Это пригодится и тебе самой, и нашей счастливой стране Бургандии.

– Мне отец с мачехой говорили, что я получу от вас важное государственное задание. Интересно, какое?

– Терпение, голубушка. Кстати, о терпении. Не скучно тебе было всю ночь напролет зерна перебирать?

– Ничего, справилась. Я одновременно книгу чувствительную читала. Ночь незаметно пролетела!

– А сверстницы-то твои весело время провели!

– Знаю я, чем они занимались. У меня другое на уме.

– Великолепно! А скажи-ка, Орпа, ты домашних своих любишь?

– Я родителя почитаю…ну, и вообще…

– Браво! Умеешь отвечать уклончиво!

– Жизнь учит, гражданин председатель Комитета Спецопераций.

– Молодчага! А теперь перейдем к главному. Замуж выйти хочешь?

– Право … не знаю … может быть… – покраснела дева.

– Может быть – значит, да! У меня, представь, для тебя жених есть.

– А вы сват? Или свадебный генерал?

– Не переступай грань, Орпа! Разговор у нас служебный, не забывай!

– Простите, начальник. А кто он, жених-то?