Подлинная любовь

За это Грейс всегда была благодарна Джону. А он в свои последние мгновения был благодарен ей. Не быть любимым – жестокое разочарование, не любить же – словно и не жить вовсе.

Стоун почувствовал неведомое ему доселе бессилие – он словно масло таял на сковороде и абсолютно ничего не мог с этим поделать. Кулак разжался, и монета, вращаясь, поплыла через отсек к куполу.

Свет перед полуприкрытыми глазами становился всё ярче.

У Стоуна и впрямь понеслись образы в мозгу, один за другим.

Не воспоминания из прошлого. Но образы несбывшегося будущего.

Солнечное утро на окраине Мантеки. Доставшаяся по наследству ферма как новенькая. На заднем дворе семейство Стоунов устраивает барбекю. Притомившись возиться у печи на солнцепёке, Джон присаживается на шезлонг в тени. Красавица Грейс приносит им по банке ледяной колы. Дети, смеясь, плещутся в бассейне. Вдаль уносятся тыквенные поля. Безмятежная калифорнийская жизнь.

О, дивная благодать.

Через полминуты ISS-2 и «Тэнгу» разорвали небеса над водами безбрежного и холодного Тихого океана[26 - Забавно, но первоначальный замысел рассказа был именно в том, что на борту происходила натуральным образом бойня – кровавая баня с самыми изощрёнными убийствами подручными средствами. Американцы должны были стыкнуться с русскими, те – с китайцами, эти, в свою очередь, с европейцами и т. д. В общем, все против всех. Это должен был быть своеобразный аналог «Королевской битвы» с астронавтами, но по ходу дела всё несколько поменялось. Я решил не высасывать всякую чушь из пальца, но привнести в историю немного личного – ещё свежи были раны после неудачной влюблённости – и кучу пережитого и перенятого опыта: из жизни и из других произведений искусства и явлений культуры. Основной сюжетный костяк сохранился – термоядерная война застаёт астронавтов на орбитальной станции врасплох. А вот детали и посыл изменились довольно существенно, ещё и совершенно спонтанно добавилась любовная линия… Космонавт Лев и шаттлы на лунной станции, само собой, были позаимствованы у Майкла Бэя из «Армагеддона». Стоун и Холлис навеяны моим любимым рассказом Рэя Брэдберри – «Калейдоскоп». Пара лирических моментов делают оммаж Wolfenstein: The New Order. Грейс была частично списана с любви всей жизни. Той самой незадавшейся любви…В итоге получилось то, что получилось.Такие дела.].

January the 13

, 2019

Последний юный бунтарь[27 - Last Young Renegade ©2020]

Посвящается ОксиДаше.

Сколько бы раз мы это ни делали, я всегда нервничал. Как школьник, нервно трущий ладошки перед первым поцелуем. Вот и сейчас я суетливо переминался с ноги на ногу в заношенных «конверсах»[28 - «Конверсы» – если точно, то их полное название Chuck Taylor All-Stars. Кеды с запоминающимся дизайном фирмы «Converse». Даже если вы и не носили их, то абсолютно точно видели их на других людях.], пытаясь унять приятную, но всё же дрожь, и оглядывал напарников.

Второй гитарист и мой кузен по совместительству Дэвид, лучезарно ухмыляясь, ковырялся в смартфоне – скорее всего постил нас на просторах сети и хамовато отвечал фанатам в Твиттере. Флегматичный ударник Чэд скрылся ото всех за маской непроницаемости и был абсолютно спокоен. Басист Джефф пребывал в полной боевой готовности и тоже слегка приплясывал в обнимку с ненаглядной басухой – но вернее всего не от волнения, а в предвкушении. Очередной гитарист и бэк-вокалист Алекс, хмурясь, спорил с осветителем, тот же упорно заверял его в чём-то – может, в вечной преданности, я не мог их услышать. За стенами служебного коридора громогласно кричали фанаты.

Вот голос распорядителя церемоний – он донёсся из гигантских динамиков, многократно усиленный, и проник даже сюда, в недра гигантской арены. Я не разобрал ни слова, но стотысячный стадион разобрал, да ещё как – и в экстазе взревел и заскандировал:

– Perfect Plan! Perfect Plan[29 - Perfect Plan – аллюзия на Simple Plan, канадскую поп-панк группу.]!

Вопли почтенной публики, должно быть, слышал весь Анджелес. Ну должен был, по моему разумению, потому как циклопические колонны Колизея[30 - Колизей – Мемориальный колизей Лос-Анджелеса, стадион на котором проходило много чего интересного и знакового.] содрогались от этих криков – и я ни капельки не шучу.

– Давайте, парни! – напутствовал нас Лиам. Каждого из нас он как следует хлопал по спине, когда мы проходили рядом с ним – такой у нашего менеджера был ритуал на удачу. Вот Лиам двинул и мне промеж лопаток, придав немного ускорения, и прокричал – но уже в гарнитуру:

– Давай, Пит, покажите им своё лучшее шоу!

Я оглянулся на него вполоборота и кивнул. Надо бы показать. Закрывающее шоу тура должно быть лучшим.

Парни уже шагали впереди, а я, словно опьянённый, вышагивая вслед им и навстречу слепящему свету в конце коридора, вдруг поймал себя на мысли, что сегодня пятница – и меня встречают её ночные огни.

Вот я ступил на задымленную пиротехниками сцену – и моя нервозность стала откатываться подобно океанской волне.

Ох, нет, конечно, это не означало, что теперь я был спокоен как удав. Я всегда волновался перед выступлениями. Всегда. Я имел несчастье переживать за всё и за всех на свете. Рой мыслей жалил и раздирал мозг на части. Смогу ли я выступить на должном уровне? Не сорву ли связки посреди припева и не налажаю ли в сложном месте? А если налажают Джефф или Чэд? Или мой кузен Дэвид? Это же особый случай. Придётся вытурить его из банды? Или этим займётся менеджер, а мне придётся лишь стыдливо потупить глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом? А если что-то придётся не по нраву нашим фанатам? Но если они не дадут знать об этом явно, а просто перестанут приходить на наши выступления, отдав предпочтение другим группам, свежей крови – более молодым и, быть может, более интересным? И если им не зайдут новые песни с невышедшего ещё альбома – что тогда? Отменять альбом? Отправлять песни в утиль? А время и силы, потраченные на их написание – его-то куда девать? И где найти в себе силы, чтобы не сорваться и продолжить дело своей жизи?

Но это было за кулисами и в технических коридорах. Всё отступало далеко на задний план, едва лишь я ступал на сцену. Не уходило насовсем, нет, но, по крайней мере, не беспокоило меня настолько сильно. Словно выход к зрителям был своеобразным этапом пути, от успешного исхода которого зависело и успех всего, что предстояло. Мы начинали выступление, и все мои тревоги растворялись в музыке и восторге поклонников. Так это работало.

Свет погас. Арена мягко погрузилась в вечернее марево Лос-Анджелеса. Откуда-то снизу вновь пошёл дым, по периметру сцены дали первые залпы фейерверка. Когда-то – мы только начинали выступать на крупных площадках – я не мог взять в толк, где же хранится выпускаемый дым и можно ли запускать фейерверки так близко от толпы. Один из пиротехников долго и нудно объяснял мне все эти вещи, но я так и не понял до конца. В итоге он махнул рукой и сказал: «Не парься, Пит, дыма на всех хватит – всегда хватает, а эти залпы не опаснее бенгальских огней». Я последовал его совету и больше не докучал никому такими вопросами.

– Дамы и господа! – пророкотал эм-си[31 - Эм-Си – в данном контексте ведущий мероприятий, артист, который «ведёт» концерты, представляет участников и даже заводит толпу почище собственно тех, кого представляет, если талант позволяет.]. – Поприветствуйте! PER-FECT-PLAN!

Вой фанатов постарше. Визг девочек-подростков. Люди слились в едином безумном крике. Таким – я свято в это верил – рушили стены Иерихона тысячи лет назад.

Джефф оглянулся на меня, как бы говоря: «Твой выход, Пит!» Я всё ещё был душой этой группы, несмотря на наши с ним раздоры. Джефф всё ещё признавал моё лидерство и не собирался устраивать склоки и дрязги посреди запузырившегося шоу. Я кивнул ему, разбежался и типично по-панковски – максимально подогнув колени, в обнимку с гитарой и с «козой» наперевес – выпрыгнул из клубов дыма к микрофону, стоящему по центру сцены. Синхронно с этим пиротехник дал ещё несколько мощных залпов фейерверка. Люди на арене взвыли в экстазе.

По поверхности моря зрителей качались плакаты с надписями в духе: «Perfect Love», «Nobody’s Perfect», «Perfect 2 Me», «In Perfect We Trust», и, внезапно, «Т###ни меня, Пит!»

Фанаты думают, мы всегда в восторге от этого и упоённо разглядываем их плакаты. Нет, детишки, это не так. Дядя Пит знает, о чём говорит. Когда в глаза бьют софиты, зрителей и их откровения на кусках ватмана или фанеры мы почти не видим. Вот и теперь, я смог что-то разобрать и высмотреть в скопище людей лишь когда свет немного ослаб. Да и по правде говоря, вся эта фанатская бутафория интересна лишь поначалу, на первых концертных турах, к концу второго десятилетия на сцене ты к этому просто привыкаешь настолько, что воспринимаешь это как нечто настолько само собой разумеющееся – ну, словно это омлет с беконом и яблочным сиропом на завтрак.

Мой мандраж прошёл. Не осталось и следа. Расплываясь в ухмылке, я чуть наклонился к стойке и пророкотал:

– Добрый вечер, Лос-Анджелес!

Фанаты вновь разорвали воздух над стадионом пронзительными криками любви и обожания.

– Это несколько странно, приветствовать свой родной город, но я уже год не был здесь – расписание, знаете ли, обязывало, тур шёл полным ходом. Да и не я один – Perfect Plan всем составом летал и колесил по всему свету, и вот мы здесь – на родине. – Я сделал эффектную паузу. – Эл-Эй, слышишь меня? Мы скучали по тебе.

По стадиону прокатился гул умиления. Я поправился:

– Кроме Джеффа – ведь он канадец.

Люди зашлись в смехе. Довольно саркастичном, как мне показалось. Я решил, что немного перегнул. Лишь бы Джефф не слишком сильно обиделся. Хотя за столько лет можно было и привыкнуть.

– Ладно, я шучу. Надеюсь Джефф слышит меня. Что? – я наигранно поднёс руку к наушнику и склонил голову, а потом поднял взгляд на толпу и поднял вверх большой палец. – Да, звукорежиссёр говорит, что слышит.

Вновь смех прокатился волной по морю людей.

– Скажу вам, по секрету, Джефф и сам там сейчас дико с этого угорает. Но знаете, что действительно важно для нашего басиста? Это его корни. А для него Город Ангелов стал вторым домом с тех пор как он объявился в Риджмонт-Хай. И я серьёзно, это не название фильма, мы все учились в Риджмонт-Хай Скул. Выпуск 99-го, вы можете проверить!

«Мы проверим!» – раздались выкрики остряков. Как обычно. Всегда есть такие. Я и сам был такой, будучи моложе – разбитным и остроумным, шумным и эгоцентричным – я шёл на всё, чтобы привлечь женское внимание.

Одной-единственной и неповторимой девушки.

– Ладно, я знаю, чего вы хотите! Уже почти всё, правда! – я вдруг подумал, что фанатам могли надоесть мои потуги в жанре стендапа – ведь за столько лет…

– Ещё! Мы хотим ещё, Пит! – заголосили девчонки из первых рядов. Свежее мясо, как назвал бы их циничный Лиам. Свежее денежное мясо. Но я циником не был, а фанатов любил – так что кивнул им, да и вообще всем на арене:

– Нет, серьёзно, вы, наверное, задаётесь вопросом – где же мои коллеги? Ваши опасения развеются вместе с этим дымом – ведь это не сольный концерт имени меня, это грандиозное шоу «Perfect Plan Marvelous Tour»!

Я развёл руки – и из клубов дыма не менее экстравагантно, чем я, под оглушительный рёв поклонников появились мои братья по оружию.

Бразды правления я уступил Джеффу – пусть оторвётся и отведёт душу, если не за ведущей партией, то хотя бы на приветственном слове для фанатов.

Пока басист говорил свой приветственный спич, я по привычке обводил чуть отрешённым взглядом первые ряды зрителей в фан-зоне – впрочем, других я и разглядеть-то особо не мог. Смазливые девочки-студентки, кодеры за тридцать из Кремниевой долины, молодые мамаши-домохозяйки – судя по всему, жёны кодеров. Что ж, я в очередной раз готов был отдать должное Лиаму Брайерсу – он знал толк в том, что прибыльно. Панк-рок не был популярен настолько, как поп-панк – и именно потому последний так и называется, а не потому, что он похож на поп-панк. Да, это что-то из разряда дофига заумной философии, которой нас любил попотчевать Алекс.

Мы оседлали прибыльный жанр. И мы идеально выбрали целевую аудиторию – нашими слушателями всегда были самые платёжеспособные слои населения. Подростки и молодые люди всегда жаждали бунта, не совсем показушного, но и не совсем настоящего – ведь настоящее бунтарство и движение поперёк всего пугало неокрепшие умы – ведь в ответ могли затоптать и не заметить.

А жанр давал его в полной мере – каждый слушатель поп-панка был юным бунтарём.