Грани безумия. Том 1

Лучано подумал…

– Пожалуй, не сегодня, – решил он. – И вам советую с этим подождать. Пусть по дворцу разнесется побольше разных слухов, а мы будем выразительно молчать. Чтобы сварить правильный шамьет, жаровню следует хорошенько раскалить!

– Да, милорд, – поклонился Саграсс, все-таки позволив себе тень понимающей усмешки и тут же вернувшись к обычной серьезности. – У вас есть для меня распоряжения?

– Сегодня? – Лучано снова задумался. – Пожалуй, нет. Можете отправляться домой или куда угодно. Право, Лионель, день такой прекрасный, почему бы вам не пригласить на прогулку какую-нибудь милую синьорину? На площади Фиалок открыли новую ресторацию с итлийской кухней, там весьма недурной повар, и даже варят правильный шамьет!

– На прогулку? Милорд, но это будет означать, что у меня серьезные намерения! – Боевик настолько растерялся, что Лучано даже стало на пару мгновений стыдно. – Вы полагаете, я могу так поступить с девушкой, не имея намерений жениться? Да и какая приличная девица…

Он разом помрачнел, и Лучано подхватил, желая загладить неловкость, а заодно выяснить вопрос, который давно его интересовал:

– Действительно, какая девица обратит внимание на благородного бравого синьора с магическим талантом и должностью при дворе?

– Вы хотели сказать «местом на каторге»? – не без ехидства уточнил Саграсс. – Милорд, мы же оба понимаем, что своим нынешним положением я обязан только великодушию его величества и вашему. Что я могу предложить порядочной девушке? Сомнительную честь стать женой осужденного преступника? Связать свою жизнь с человеком, который не волен в своем будущем?

– А кто из нас в нем волен, Лионель? – непритворно удивился Лучано. – Разве кто-нибудь знает отмеренный ему срок жизни? Право, вы меня удивляете! Ваше положение имеет одно изумительное достоинство! Вы можете быть уверены, что девушка, которая отдаст вам сердце, предпочла именно вас, а не вашу карьеру или богатство. Это все дело наживное, и я уверен, что ваша семья вскоре восстановит свое положение и состояние. А вот искренние чувства – их найти потруднее. Да что я вас уговариваю?! Неужели отважный боевик опасается женского отказа?

– Отказа? Нет, милорд, – вымученно снова усмехнулся Саграсс, то ли не заметив подначки, то ли пренебрегая ею. – Я опасаюсь как раз противоположного. Если вдруг эта девушка… – Он осекся, и Лучано показалось, что боевик подумал не о любой девице, а о какой-то совершенно конкретной. – Если какая-нибудь девушка, – торопливо поправился Саграсс, – примет мое предложение, то… что дальше? Привести ее к нам домой?

Его лицо окончательно помрачнело, и Лучано про себя согласился. Пьющий глава семейства – это не только расходы, в таком доме на редкость неприятно живется. Постоянная тревога, стыд за происходящее, неуверенность в будущем… Не то, что пожелаешь любимой женщине и своим детям, которые рано или поздно появятся. А Лионель Саграсс – прекрасный сын, если за столько мучительных лет не столкнул пьяного папеньку с лестницы или не капнул ему в карвейн какое-нибудь зелье. Да просто не попросил об услуге знакомого некроманта, чтобы самому не пачкаться!

А ведь это, кстати, интересная мысль… Домой к Саграссам его еще ни разу не приглашали, похоже, Лионель стыдится неустроенного обедневшего жилья или того, что может выкинуть его отец при госте. Но кто мешает Лучано как-нибудь заглянуть в кабак, где синьор Саграсс-старший проводит вечера? Семье этих бедолаг будет только лучше без такого папаши! А Лионелю совершенно не обязательно об этом знать, не то еще надумает мучиться совестью…

Мысль об этом была яркой и соблазнительной, однако Лучано отбросил ее, хотя не без сожаления. Да, Шипы постоянно убивают, но лишь тех, о чьей смерти кто-то недвусмысленно просит. Вдруг все не совсем так, как ему представляется, и Лионель питает какие-то добрые чувства к своему несчастному родителю? В это сложно поверить, но… Во всяком случае, не получится облагодетельствовать всех хороших людей на свете, просто истребив негодяев, безнадежных пьяниц и вообще тех, кто живет неправильно – по твоему мнению. А то ведь может получиться, что в рядах, подлежащих истреблению, одним из первых окажешься ты.

– Не берите в голову, Лионель, – чуть виновато улыбнулся он боевику. – Кажется, сегодня я исключительно бестактен. И все-таки, знаете, иногда нужно довериться собственным чувствам. Грандсиньора судьба любит, когда ее приглашают на танец от чистого сердца. Еще полгода назад я понятия не имел, что окажусь в Дорвенанте, и моя жизнь переменится так сильно. Попробуйте и вы принять ее дары!

– Я над этим подумаю, милорд, – склонил голову Саграсс, явно пряча взгляд, и щелкнул каблуками. – Разрешите идти?

– Идите, Лионель, – вздохнул Лучано. – И передайте мой поклон вашей почтенной матушке.

Он снова проводил взглядом теперь уже боевика и подумал, что неплохо бы поинтересоваться, о ком вздыхает Саграсс. Вдруг все не так безнадежно, как предполагает его единственный, не считая Перлюрена, подчиненный?

Кстати, а где Перлюрен? Утром Лучано вывел его погулять в саду, где енот распугал стайку мелких собачек, принадлежащих какой-то даме, виртуозно снял драгоценную пряжку с туфли ее кавалера – пришлось возвращать с поклонами и извинениями! – залез в кусты и долго там хрустел и чавкал – Лучано предпочел не знать, чем именно, – а потом плюхнулся в чашу фонтана и наотрез отказался вылезать, пока вволю не накупался. Чуть не лишившийся пряжки синьор, оказавшийся магом-стихийником, предложил хорошенько подогреть воду, мол, тогда ошалевший зверек, не желая свариться, быстро вылезет, но понятливо смолк под укоризненным взглядом Лучано и как-то быстро убрался подальше. Возможно, задумался, что покойнику не нужны даже самые модные и дорогие туфли – в Претемные сады, как известно, пускают даже босиком.

Но хорошего, как известно, понемногу, и как только Перлюрена удалось подманить печеньем, коварно вытащить за шкирку и слегка просушить на солнышке, Лучано унес его из сада и вручил изрядно подросшего за последние недели зверька маленькому Дани – тому самому, который встретился им в мертвой деревне и так запал Альсу в душу. Среди бесчисленных государственных дел его монсиньор нашел время узнать о судьбе старухи с малышами, которых отправил во владения Вальдеронов. Новости оказались хорошими и печальными одновременно.

Старая синьора Грета провела осиротевших ребятишек через половину Дорвенанта, миновав и демонов, и лихих людей. Успела поручить их заботам старосты в одной из вальдероновских деревень, а потом, словно решив, что исполнила последнее важнейшее дело в своей жизни, ушла в Сады, где наверняка ее встретили и собственные родные, и благодарные родственники спасенных малышей.

Двух мальчишек постарше, которые оказались родными братьями, приютила бездетная семья мельника, и Альса заверили, что люди это хорошие, воспитают парнишек не как дармовых работников, а как собственных детей, о которых долго просили Всеблагую. Что касается Дани, его тоже пристроили в семью, но что-то там не заладилось, и мальчика сначала отдали кому-то еще, потом снова передали, будто приблудившегося и не слишком нужного щенка… Выслушав это, Альс нахмурился и… через пару часов спешно отправленный порталом управляющий вернулся с мальчишкой. Одетый в отрепья с чужого плеча, плохо вымытый и явно оголодавший, мальчик съежился, как испуганный зверек, и даже не сразу узнал их с Альсом. Все-таки пара месяцев прошла, да и те усталые, просто одетые путники сильно отличались от нынешних Аластора и Лучано.

И только услышав, как Альс дрогнувшим голосом зовет его по имени, Дани вскинулся и бросился к нему, вцепившись так, что Аластору самому пришлось нести его в ванную, которую приготовил спешно вызванный Джастин, мыть, кормить, а потом уговаривать пойти с камердинером, который тоже не смог удержать слез.

– Как ты представишь его людям? – спросил Лучано, когда чистого и осоловевшего от сытной еды мальчишку уложили спать. – Альс, он так похож на тебя! Ты ведь понимаешь, какие пойдут слухи?

– Никаких, – сумрачно ответил Аластор, сидя в его спальне и ожидая, пока Лу сварит шамьет. – Я попрошу лорда Аранвена провести церемонию распознавания крови на нашем родовом камне. Пусть ни у кого даже мысли не мелькнет, что это мой бастард. Особенно… ну, ты понимаешь!

– Понимаю, – согласился Лучано и не удержался от мысли, что это стало бы дивной шуткой судьбы над ее величеством Беатрис.

Подумать только! Много лет назад избавиться от бастарда первого мужа, чтобы, овдовев, заполучить его вторым мужем и тут же – в придачу! – увидеть во дворце теперь уже его собственного бастарда! И это при том, что Беатрис пока не родила нового наследника, да и Аластор меньше всего похож в этом на собственного родного отца – ребенка, пусть и незаконнорожденного, он никогда не бросит и не отошлет. О, какая это была бы дивная шутка! Даже жаль, что не случится.

Волна слухов по дворцу, разумеется, прокатилась, и Лучано пришлось рассказывать королеве, где, когда и как Аластор встретил мальчика. Но к тому времени грандсиньор Аранвен уже заткнул болтливые рты результатами проверки, и двор сошелся на том, что такого милосердного короля Дорвенант еще не знал. Беатрис выслушала историю о мертвой деревне, сосредоточенно постукивая по ковру носком изящной туфельки, а потом пытливо посмотрела на Лучано.

– Говоришь, мой муж просто пожалел этого мальчика?

– Да, моя прекрасная королева, – поклонился Лучано, отгоняя нехорошие предчувствия о судьбе малыша Дани. – У него доброе сердце.

– Это верно, – все так же сосредоточенно согласилась Беатрис. – Что ж, если простой народ станет звать его Аластором Великодушным, это не худшее прозвище. А еще один маленький придворный паж никому не навредит. Если мальчик окажется умным и послушным, возможно, я разрешу моим девочкам с ним играть.

– Я уверен, его величество оценит ваше милосердие, – снова поклонился Лучано и попал в точку – взгляд Беатрис потеплел, а на губах королевы появилась улыбка.

– О да… – тихо сказала она, отведя взгляд. – Кто бы мог подумать, что мне будет столь важно мнение мужчины из рода Дорвеннов. Судьба так причудливо сдает карты для игры… Иди, мастер Шип, служи моему супругу так, чтобы он был доволен твоей службой. Но никогда не забывай, кому принадлежишь на самом деле.

– Я всегда это помню, моя королева, – поклонился Лучано еще почтительнее – ниже и дольше.

Так, чтобы ни в коем случае не встретиться с ее величеством взглядом!

Дани остался при дворе. Ее величество милостиво пожаловала ему звание товарища по играм юных принцесс, а попросту – живой куклы, которую девчонки с восторгом воспитывали и таскали с собой то в сад, то на уроки. Дани прекрасно усваивал хорошие манеры, да и где вы видели трехлетнего мальчишку, который не ловил бы все на лету? Камердинер Альса присматривал за мальчиком и утверждал, что тот весьма смышлен, так что со временем сможет стать лакеем или даже, чем Благие не шутят, следующим королевским камердинером. Сам Альс под настроение с удовольствием возился с мальчишкой, который больше не звал его папой, но с уморительной серьезностью и старанием выговаривал «ваше величество» звонким ясным голосом, так что все, кто это слышал, не могли удержаться от улыбки.

Лучано же смотрел на это и тихо удивлялся: кто бы мог подумать, что стольким людям будет дело до осиротевшего ребенка из крестьянской семьи. А все Аластор, это он меняет к лучшему жизнь тех, с кем соприкасается. Как и синьорина Айлин… Два солнца, тепло которых Лучано чувствовал всегда, если даже их не было рядом. Два сердца, с которыми его навсегда соединила чернильная вязь магического браслета, собственная память и странное чувство, которому Лучано впервые дал название в ночь перед закрытием Разлома…

Вынырнув из мыслей, он встряхнул головой и глубоко вздохнул. Перлюрен наверняка где-то с Дани! Мальчишка привязался к нему и на удивление ловко управлялся с хитрым строптивым зверьком. Наверное, крестьянская кровь помогала. Уже весь двор знал, что если где-то мелькнула черно-серая мохнатая молния, а фаворита его величества рядом нет, значит, вместо него за Перлюреном приглядывает Дани, «мальчик для енота», как прозвали его слуги. Дани относился к этой службе куда старательнее, чем можно было ожидать в его возрасте, а Лучано честно платил ему по серебряному флорину в неделю – недурные деньги для такого крохи. Тратить их во дворце было некуда, и Дани завел копилку…

– Точно на кухне, – пробормотал Лучано. – Где же им еще быть? У их высочеств сегодня до полудня уроки танцев и пения, бамбино там делать нечего. Ну и пусть погуляют… Уверен, синьора Катрина приставит к делу обоих.

Он представил мокрого, чумазого и совершенно счастливого Перлюрена, который увлеченно полощет в бадье морковку с репой, и безнадежно махнул рукой. Какой смысл быть енотом, если тебе не дают ничего стирать?

Посмеиваясь, он вернулся в ту часть дворца, где располагались их с Альсом покои, с улыбкой кивнул мэтр-лейтенанту Эдлю, сменщику Минца, в ответ на приглашение заглянуть вечером в караулку, если милорду будет угодно. Жадный любопытный блеск в глазах Эдля подтвердил, что новость о суде над капитанами егерского полка стремительно разлетается по дворцу. Свернул в закоулок, из которого можно было напрямую пройти в его спальню, и остановился. В воздухе плыл аромат шамьета. Прекрасно сваренного по классическому рецепту «Летний вечер», который Лучано готовил тысячу раз, не меньше, и мог бы приготовить даже одной рукой и вслепую.

И не было ничего удивительного, что в коридоре рядом с его спальней пахнет шамьетом, если бы не сущая мелочь – именно «Летний вечер» он сегодня не варил.

Сердце замолотило, словно копыта лошади, пущенной в галоп. Остановившись перед самой дверью, Лучано усилием воли заставил себя успокоиться, несколько раз вдохнул и выдохнул: заманчивый пряный запах так и струился изнутри. И это посреди дворца, полного охраны!

Толкнув дверь, он вошел и прикрыл ее за собой. Небольшую комнату, служившую ему и спальней, и личным кабинетом, заливал золотой послеполуденный свет, струящийся через тонкие занавеси на окне, выходящем в сад. В столбе этого света плясали пылинки, и Лучано рассеянно подумал, что Перлюрен опять натащил грязи на лапах, да и шерсти от двух мохнатых зверюг немало, пора звать горничную. Мысли текли удивительно ясные и прозрачные, но совершенно не в ту сторону, в какую следовало. Человек, стоящий у окна спиной к Лучано, обернулся и протянул ему чашку, которую держал в руках.

– А, мальчик мой, ты как раз вовремя! Шамьет еще горячий, но уже не обжигает. Будешь?

– С удовольствием, мастер, – улыбнулся Лучано и взял чашку.

Вдохнул пряный сладкий аромат и задумчиво сказал:

– Кажется, я очень плохо перебрал дворцовую охрану. Меня даже не предупредили.

– Не ругай их, мальчик, – улыбнулся в ответ мастер Ларци и, взяв еще одну чашку, сел в любимое кресло Альса. – Я пришел за несколько минут до смены караула. Славный лейтенант гуардо чрезвычайно порадовался, что к лорду Фареллу приехал его почтенный батюшка, воспитавший такого прекрасного сына. Не мог же он держать меня в коридоре!

– А сейчас на том посту стоит уже другой гуардо, – понимающе кивнул Лучано. – Который вас попросту не видел.

Знакомый прием, Лучано сам часто им пользовался. Когда охранники меняются, они редко предупреждают, кто мимо них проходил. Батюшка, значит?