Клинком и сердцем. Том 2

– Это же крестьяне! – снизошёл он до объяснений. – Всегда или под стрехой прячут, или в подвале. В этот раз повезло, что вниз не пришлось лезть. Ну, во имя Благих!

Айлин резко кивнула и запустила в соломенную крышу дома огненный шар. Упав на потемневшую кровлю, тот покатился пылающим клубком, посыпались искры, загудело мигом взметнувшееся пламя. Фарелли улыбнулся, и в его кошачьих глазах заплясали отблески.

Грета молча поклонилась, а потом пошла по улице вверх, к выходу из деревни и тому холму, где вчера они отбивались от демонов. Прямая, высокая и похожая на высохшее дерево, мёртвое, но всё ещё очень прочное. Трое мальчишек семенили рядом с ней, держа друг друга за руки. Подсадив Айлин, Аластор взлетел на Искру, и рядом тут же оказался в седле своей гнедой Фарелли, держа вторую в поводу.

– Подождите! – сказала вдруг Айлин.

Достав из седельной сумки потрёпанную тетрадь очень старого вида, она с превеликой осторожностью вырвала из неё пол-листика. Вытащила из ножен кинжал и остриём начертила на листке пожелтевшей бумаги несколько слов, которые тут же потемнели, словно выведенные чернилами. Держа листок в руках, пустила Луну с места в галоп, и озадаченный Аластор последовал за подругой вместе с Фарелли.

Айлин же, доехав до столба, отмечавшего границы деревни, ладонью пришлёпнула к нему бумажный клочок, и тот врос в потемневшее дерево, словно выжженное клеймо.

– Я, Айлин, ад-деп-тка… – с трудом прочитал подъехавший Фарелли.

– У меня ужасный почерк, – почему-то очень грустно улыбнулась магесса. – Но те, кому нужно, разберут. Это отчёт некроманта о сделанной работе. Деревня чиста, все души упокоены, и я ручаюсь за это своим именем. Только мне всё равно не поверят, – добавила она со вздохом. – Я же на шестом курсе… была. Упокоить столько душ разом! Точно не поверят! Проверять будут. А здесь и следов нет, я же сама не понимаю, как их отпустила! Решат, что наврала из хвастовства.

– Так, может, не оставлять этот отчёт? – осторожно поинтересовался Аластор, однако глаза Айлин гордо и тоскливо сверкнули.

– Нет уж! – отрубила она. – Я сделала своё дело честно, и стыдиться не собираюсь! А кто не поверит – может обращаться в Претёмные Сады за подтверждением!

– Отчего-то мне кажется, – кротко заметил Фарелли, – что всем сомневающимся достаточно будет проехать через во-он тот холмик. После чего сомнений в силах грандсиньорины у них поубавится.

– А если не поубавится, мы засвидетельствуем, – пообещал Аластор. – Ну что, едем?

Он в последний раз глянул на граничный столб, где темнело магическое клеймо, и послал Искру в быстрый аллюр.

* * *

К небольшому озеру они подъехали на закате. Лучано по-прежнему чувствовал себя в лесу отвратительно беспомощным, поэтому не сразу сообразил, куда кинулся, проламывая кусты, Пушок. Только потом в нос ударил запах воды и сырой травы. Затем послышалось возмущённое кряканье, резко оборвалось, и стало ясно, что на ужин – печёная утка. Эх, апельсинов нет! Да что там апельсины, хоть бы несколько яблок и стакан вина!

Он сглотнул слюну, с удивлением чувствуя, что проголодался. Вот что значит вторая неделя без фокаччи и булочек с корицей к завтраку. Вторая? Или уже третья? А кажется, что прошло уже несколько лет, как улицы Верокьи остались где-то в немыслимой дали. Здесь, в глубине холодного и неприветливого дорвенантского леса, не верилось, что существует залитый солнцем город, где пахнет апельсинами, а тёплая вода серебрится под ажурными мостами…

Ехавший впереди по узкой тропе Вальдерон восхищённо присвистнул, следом восторженно ахнула магесса, и, наконец, Лучано увидел гладь озера. Тёмную, почти непрозрачную и окаймлённую бархатной зеленью травы, будто драгоценное, но очень старое зеркало в такой же старинной медной раме, позеленевшей от времени.

Ветви деревьев, подступивших к самому озеру, свисали над ним, затеняя воду, стебли камыша у дальнего берега казались мазками серебряной краски на чёрном опале, и если бы альвы до сих пор жили где-то, кроме острова Альба, Лучано мог бы поклясться, что это озеро – одно из их любимых владений, такая молчаливая, чарующая и почти жуткая красота царила вокруг.

Но вот тишину опять разорвало кряканье, а потом кусты неподалёку заколыхались, и оттуда выломился Пушок с уткой в зубах. Принёс её к лошади Айлин, положил и, вильнув хвостом, убежал снова, чтобы вернуться через пару минут со второй. Несмотря на весну, утки были толстенькие, и Лучано подумал, что в озере должна водиться рыба. Знать бы ещё, как её ловят! Здесь в его блестящем образовании был досадный пробел, как и во всём, что касалось добывания насущной пищи мирными путями. Вот приготовить уже принесённую кем-то на кухню свежайшую рыбку – это бы он запросто!

– Искупаться можно будет! – совершенно счастливым голосом проговорила рядом магесса. – И Пушка вымыть!

– Да и лошадям не помешало бы, – немедленно согласился бастардо.

Кто о чём, а Вальдерон о любимых лошадках. Лучано вот много чего дал бы за пару свежего белья, а придётся стирать. Причём самому! Зато теперь он точно узнает, как моют волшебных волкодавов. Грязь на спине и морде Пушка засохла и отвалилась, но пузо и лапы свалялись в неприглядные серые жгуты, так что синьор Собака в мытье нуждался чрезвычайно.

– Устроим привал прямо здесь? – окликнул Лучано Вальдерона.

– Лучше отъедем немного, – предложил тот. – Иначе, как стемнеет, нас комары живьём съедят. Хотя они и так съедят, наверное…

– С этим обещаю помочь, – улыбнулся Лучано. – У меня найдётся немного гвоздичного масла, а всякая кровососущая дрянь его боится. Но палатку и правда лучше ставить подальше от воды. Сыро же.

Магесса, всё это время с вожделением глядевшая на воду, согласилась, но тут же выговорила себе право купаться первой. Потому что ей ещё волосы сушить нужно! И с таким забавно-умоляющим видом посмотрела на Лучано, что всё стало ясно без слов, а его словно погладили по спине мягкой, тёплой и пушистой лапкой. Снова запустить руки с гребнем в эту роскошную рыжую копну? О да! Всеблагая Мать, благодарю тебя за столь щедрую милость!

Они вернулись немного назад по тропе, потому что как раз перед озером проехали чудную полянку. Вальдерон расседлал лошадей, уже без всяких вопросов и предложений занявшись кобылами Лучано вместе со своими, потом ушёл за дровами, а Лучано быстро разжёг костёр из того, что смог собрать прямо на поляне. Магесса, свистнув Пушка, отправилась к озеру, и вскоре оттуда послышался её звонкий смех. Лучано прислушался, удивляясь, как далеко разносятся звуки в лесу. В городе их приглушают каменные стены домов, а здесь кажется, что озеро совсем близко, хотя до него не одна сотня шагов.

Он ощипал и разделал обеих уток, натёр их толчёными травами и пряностями, с грустью убедившись, что запасы приправ тают на глазах, подкинул хвороста в огонь. Оглянулся в сторону озера. Просто так, на всякий случай! Мало ли что!

Пока утки готовились к жарке, вырезал несколько прутьев, на которые будет насаживать мясо, перебрал рубашки и прочее бельё, прикинул, где их потом развесит… Сделал смесь для шамьета, осталось только воды поставить. Воды, вот! Разумеется, ему нужна вода! Ужин приготовить, да и руки сполоснуть бы от перьев и крови. Потом это всё засохнет, придётся отдирать… Лучано закусил губу, борясь со смехом. Ну и кого он обманывает? Нет, воды, конечно, набрать надо, но…

Да ладно, кому будет хуже от подобной малости?! Он ведь уснуть не сможет, зная, что упустил такой случай! Единственный! Лишь бы синьорина не заметила, а то запустит какой-то магической жутью в кусты на шорох – и доказывай, что ты не демон!

Взяв котелок, он дошёл до озера, но перед самым берегом свернул в густые заросли орешника. Тонкие ветви послушались легко, с какой-то даже подозрительной готовностью. Лучано сделал единственный шаг вперёд, мягкий и плавный, словно на задании. Выглянул в прореху между листьями и замер, едва дыша от восторга.

Всеблагая Мать! Как есть она! Главную площадь Верокьи уже двести лет украшает фонтан работы величайшего Джакомо дель Арбицци, прозванного Прядильщиком мрамора. Единственного, кто умел ваять, превращая тяжёлый камень в подобие полупрозрачного шёлка, покорного и нежного. А Всеблагая Мать в облике «Весны» – его лучшая работа. Лучано сам не помнил, сколько раз ею любовался. Да что там! Лет в тринадцать-четырнадцать ему достаточно было сбегать на площадь и посмотреть на «Весну», чтобы потом всю ночь изнывать в томных жарких грёзах, которые неизменно заканчивались неловкостью за мокрые простыни.

Но «Весна» дель Арбицци была неподвижна! Совсем юная девица, стройная, как цветок на длинном стебле, но обещающая пленительно распуститься совсем скоро. Небольшая округлая грудь совершенной формы, увенчанная остренькими бутонами, тонкая талия, почти плоский животик и плавные линии бёдер, переходящие в стройные длинные ноги. Она ступала в воду фонтана, лукаво улыбаясь, придерживая одной рукой собранные на затылке длинные волосы, протянув другую вперёд, словно опасаясь, что волна раньше срока лизнёт колени. О, эти ямочки под её коленями! Тонкие ключицы! Точёные лодыжки и щиколотки, на которые можно смотреть часами, даже не прикасаясь…

Если бы Лучано спросили, он бы поклялся чем угодно, что в мире нет женщины прекраснее, чем «Весна». Именно потому, что живой такой быть не может! Всем известно, что дель Арбицци ваял девичье воплощение Всеблагой, собрав семь прекраснейших натурщиц! Лицо, тело, волосы – каждая принесла мастеру лучшее, что имела. И когда он закончил, сама Всеблагая пришла к настоятелю своего храма во сне и велела воздать мастеру великую честь, потому что он изобразил её прекраснее, чем она есть на самом деле.

Сколько раз «Весну» хотели купить у Верокьи! Сколько раз пытались отнять силой! Богатейший род Риккарди, предки королевы Беатрис, чтоб ей не уснуть без кошмаров, предлагали выкуп в сто золотых каждому жителю города. Сто! Бедняку хватит на всю жизнь! Но тогдашнего дожа Верокьи, который согласился на это, разгневанные жители выволокли из дворца и выпороли прямо возле фонтана, а потом с позором изгнали из города! Вот что такое «Весна»…

А сейчас девушка, словно покинувшая фонтан, со смехом плескалась в чернильной воде озера, озарённая лунным светом. Белоснежный мрамор обнажённого тела, тёмные от воды волосы, где рыжина скорее угадывается, чем видна на самом деле, лицо… Вот лицом синьорина Айлин была не слишком похожа на «Весну». Конечно, иначе Лучано заметил бы это гораздо раньше! Черты другие, разрез глаз и форма губ… Но посадка головы! Но этот жест, которым она откинула волосы, что упали ей на грудь мокрыми жгутами! И линии тела – те же самые! Юная женственная красота, ещё не сознающая всей своей силы, но уже зовущая к себе так, что не устоять.

Огромный белый пёс носился вокруг неё по мелководью, плескался, бил лапами, поднимая облако сверкающих брызг, и Лучано сглотнул, чувствуя, что рот и горло пересохли. Он словно оглох и ослеп ко всему, кроме увиденного, и только этим можно было объяснить то, что случилось несколько мгновений спустя.

– Фарелли, я вам голову оторву! – раздался яростный шёпот, и мощная рука легла на плечо Лучано, стиснув его до боли. – Вы с ума сошли! Позорить… её?!

Лучано встряхнул упомянутой головой, не сразу сообразив, что нужно бастардо. Только испытал досаду, что ему мешают. А потом так изумился, что вместо оправданий не менее возмущённым шёпотом возразил, не оборачиваясь:

– Это вы с ума сошли! Да как бы я осмелился! Подумать неприличное… Да о ком угодно, только не о ней! Она же… вылитая Всеблагая! Всеблагая мать в облике Весны! Ради всех богов, неужели вы в этом своём Дорвенанте совсем не умеете ценить красоту?! Она же… совершенство! Чистая нежная прелесть! Да я даже не думал ни о чём таком, пока вы… Вы! И уберите руку, синьор, чтоб вас! Никогда, слышите… Никогда так не подходите к человеку, если не собираетесь его убить!

Его тряхнуло от запоздалого стыда за то, что позволил кому-то просто подойти к себе сзади. Он, Шип! Этому дорвенантскому медведю с сотней благородных предков, или сколько их там у него! Да если бы не это… эта… не чудо, что плещется в зачарованном озере! Вот сработало бы тело раньше головы, прыгнул нож в руку и…

– Это нечестно, – так же тихо, но уже без возмущения сказал бастардо, явно ошеломлённый его напором, и убрал руку. – Слушайте, я понимаю ваш… э-э-э… итлийский характер, но смотреть на девушку без её позволения недопустимо!

– Вот и не смотрите! – с наслаждением отрезал Лучано, слегка повернувшись и поняв, что Вальдерон в самом деле старательно отводит взгляд от картины в озере. – Вы человек благородный, вам нельзя. А я простолюдин. И развратный итлиец к тому же. Мне можно всё!

Фыркнул, приходя в себя, с огромным сожалением отвернулся и уныло добавил:

– Ну что вы за человек такой, а, синьор? Я ведь и правда без всяких грязных помыслов, клянусь Всеблагой.

– Верю, – бросил бастардо. И добавил совершенно серьёзным тоном: – Только поэтому голову и не отрываю. Айлин мне как сестра, ясно? И подглядывать за нею я никому не позволю даже из самых… благочестивых помыслов.

– Не повезло вам тогда, синьор, – посочувствовал Лучано. – Иметь такую сестру, о которой даже мечтать нельзя! Ладно, как скажете.

А потом добавил с расчётливой мстительностью:

– Ну, раз она вам как сестра, никаких разговоров быть не может, верно? А я-то хотел рассказать вам про веснушки…

– Какие веснушки? – процедил бастардо.