Двойная звезда

– Простите! – услышала Айлин чей-то писк и только тогда с ужасом поняла, что это она сама подняла руку. – М-м-милорд магистр?

– Да, адептка?

Роверстан нисколько не рассердился, что его прервали, он с благосклонной улыбкой посмотрел на Айлин, к которой обернулись все сидящие впереди.

– Вы сказали, что трое проголосовали за предложение и четверо – против, – пояснила Айлин, сплетя пальцы на коленях под столом и стиснув их почти до боли. – Но это семеро, а в Ордене восемь гильдий. Кто-то не стал голосовать?

– Вовсе нет, – раздался за спиной Айлин, приближаясь от двери, еще один голос, тоже знакомый и бесконечно язвительный. – Просто магистр Роверстан еще не рассказал вам, что в те времена, о которых он повествует с таким красноречием, маги разума не были частью Ордена. Они тогда поклонялись Барготу, видите ли.

– Барготу? – выдохнула девочка-мышь, сидящая рядом, и на глазах побледнела.

Во взглядах адептов-мальчишек и черноволосой девчонки, уставившихся теперь мимо Айлин на вошедшего в комнату мэтра Бастельеро, читались восхищение, ужас, любопытство…

– Мой дорогой коллега совершенно прав, – безмятежно отозвался из-за кафедры магистр Роверстан.

Глянувшей на него Айлин показалось, что улыбка разумника слегка, самую малость, поблекла, но голос остался таким же спокойным и глубоким, а взгляд – безмятежным. Он улыбнулся вошедшему некроманту и поприветствовал его кивком.

Мэтр Бастельеро вернул четкий поклон, который наставник по этикету называл «малый поклон равному», и встал у стены, скрестив руки на груди. Темно-фиолетовый камень в его перстне мага показался черным, гораздо темнее глаз мэтра, сверкающих из-под нахмуренных бровей чистой небесной синевой. А магистр Роверстан – Айлин покосилась на него украдкой – носит перстень и серьгу со светлыми камнями, хотя глаза у него чернее ночи. Ну перстень – понятно! У магистра и мантия белоснежная, согласно цвету факультета. Но серьга с камнем? Хотя ему идет, черноволосым и смуглым белое к лицу… О, Претемная, о каких глупостях она думает!

Айлин поспешно уткнулась в записи, где красовалось всего несколько строчек – позор какой! А ведь на грифельной доске, висящей на стене за спиной магистра, во время его рассказа появилась дюжина строк с именами и датами, написанными мелом. Сами собой! Настоящее волшебство, и какое полезное. Вот бы научиться так!

– В то время Белый факультет еще не был создан, – продолжил Роверстан, вновь легко овладев вниманием адептов, – и это, конечно, являлось большим упущением Ордена. Безусловно, мои собратья поддержали бы Великого Магистра Аранвена, ведь только благодаря его выдающемуся уму и великодушию многие из вас смогли поступить в Академию. Поблагодарим мэтра Бастельеро за ценное уточнение!

– Всегда к вашим услугам, – процедил некромант.

Айлин разрывалась от желания обернуться к нему и увидеть, с каким же лицом можно говорить так, что вежливая фраза лязгает, будто клинок, столкнувшийся с другим лезвием.

– Могу я вам чем-то помочь, коллега? – жизнерадостно поинтересовался Роверстан.

– Магистр Эддерли сказал, что в этой аудитории лежат преподавательские планы Фиолетового факультета.

Айлин все-таки обернулась и увидела, как лорд Бастельеро окинул шкафы у стены мрачным взором. Будь она понадобившейся бумагой, под таким взглядом сама выскочила бы наружу, лишь бы не утруждать мэтра поисками.

– Да-да, конечно, – еще жизнерадостнее и любезнее отозвался магистр Роверстан. – Пятый шкаф, третья полка сверху. И если вам понадобятся какие-то разъяснения, дорогой мэтр, не стесняйтесь обращаться, я с радостью помогу! Вам, должно быть, непросто приспособиться к мирной жизни и особенностям преподавания после всех этих лет… вдали от Академии и цивилизованных мест. Да и живые адепты – это все-таки… не тот рабочий материал, к которому вы привыкли.

– Не премину воспользоваться, – снова лязгнул мэтр Бастельеро, ухитрившись влить в эти три слова столько яда, что у Айлин закололо в висках, словно на кладбище.

Роверстан кивнул ему с той же благосклонной улыбкой, которой одаривал адептов, и, пока мэтр шел к указанному шкафу, изумительный голос полился снова, рассказывая, как после еще двенадцати лет обсуждений уже при следующем Великом Магистре, которым стал преемник Аранвена, стихийник Корсон, в Академию все-таки стали допускать адептов недворянского происхождения…

Дверь в коридор хлопнула за спиной Айлин, и она будто очнулась, принявшись спешно покрывать тетрадный лист ужасными каракулями, – даже магическое перо ничуть не помогло. Ну и ладно, все равно ни с кем делиться записями она не собирается.

* * *

Прошла всего неделя в новой роли, а Грегор горячо, почти исступленно сожалел, что не может вызвать Дункана Роверстана на дуэль. Магическую или простую – все равно! Увы, и этикет Академии, и устав Ордена любые поединки между преподавателями строго запрещали. И если этикет лорд Бастельеро еще мог послать к Барготу, то пренебречь уставом бывший мэтр-командор Бастельеро никак не мог себе позволить. Вот и оставалось лишь мечтать, с каким удовольствием он бы добрался до клятого наглеца, как нарочно, излучавшего при виде Грегора дружелюбие и почти радость. Хотя почему – как? Разумеется, он делал это нарочно!

Впрочем, от разумника Грегор ничего другого и не ожидал.

Гораздо хуже было то, что возможный Прорыв как будто никого не обеспокоил! Поговорить с Великим Магистром Грегору, правда, удалось, причем уже на третий день после памятного Совета, но и только. Кастельмаро выслушал его с таким благодушным видом, как будто речь шла о чем-то невыразимо приятном, вроде присоединения Фраганы к Дорвенанту на правах колонии, а потом уточнил:

– И вы полагаете, что Прорыв могут спровоцировать порталы?

– Не только порталы, – поспешно уточнил Грегор. – Любой достаточно сильный магический выплеск. Но, конечно, в том месте, где ткань мироздания достаточно истончилась. А порталы делают ее нестабильной по своей природе, увеличивая возможность Прорыва.

Кастельмаро покивал, снова задумавшись о чем-то, рассеянно погладил оранжевый луч звезды на медальоне Великого Магистра и бросил в пространство:

– Райнгартен, мальчик мой, зайдите ко мне.

Грегор даже обрадовался: Райнгартен – стихийник, он-то сразу поймет его опасения, а вдвоем убедить Архимага будет куда проще.

Радовался он недолго.

Райнгартен объявился в кабинете через четверть часа – бегом, что ли, бежал? Или случайно оказался рядом? Чуть поклонился Грегору и вопросительно взглянул на Кастельмаро.

– Великий Магистр?

– Этьен, дорогой, – улыбнулся Архимаг и подтолкнул к стихийнику записи Грегора. – Возьмите это и как следует изучите. Потом подготовьте докладную с изложением ваших выводов. И не затягивайте, на следующем Совете мы поставим вопрос порталов на голосование.

Райнгартен снова поклонился, взял записи и спокойно вышел прочь.

– Голосование? На следующем Совете? – переспросил Грегор, дождавшись, когда дверь закроется, и трижды напомнив себе об этикете, уставе Ордена, должном почтении к Архимагу и обычной вежливости. – Великий Магистр, вы хотите отдать право на решение людям, которые ничего в этом не понимают? Алхимичке? Иллюзорнику? Или артефактору, чья гильдия с этих порталов кормится?!

– Ну-ну, Грегор, не преувеличивайте, – с прежним благодушием махнул рукой Кастельмаро. – Вы и сами, дорогой мой, все-таки некромант, а не стихийник. В ваши расчеты могла вкрасться ошибка. Или совсем маленькая оплошность, да… А Совет гильдий – разумные люди, и я уверен, мы сможем принять правильное решение. Вы же не хотите сказать, что не доверяете сливкам Ордена, а?

«Ни на ломаный медяк! – очень хотел сказать Грегор. – Да я гнилого солдатского сухаря не дам за большую часть этих разумных людей, а уж позволить им вершить судьбу всей страны… Кастельмаро, старый вы прохвост, неужели не видите, что ваше время ушло?! Вы хотите покоя, вам совсем не нужны дрязги в Совете и неприятные вопросы от артефакторов и стихийников, у которых внезапно упадут прибыли от порталов.

А что вскоре по всему Дорвенанту откроются дыры, из которых полезут потусторонние твари, в это вы просто не верите и верить не хотите! И вам плевать, что закрывать эти дыры придется, как обычно, боевикам, нам и тем же стихийникам, которых вы сейчас подставляете под удар. Может быть – закрывать собой. Вы Великий Магистр, Архимаг, талантливый, почти гениальный мастер, чьи работы – гордость Ордена, но вы слепы, слепы, слепы… И я ничего не могу сделать с этим, пока семилучевая звезда на вашей груди. С вами – ничего. Но со всем остальным – попробую, не будь я Бастельеро!»

Ни единого слова из этого он, разумеется, не сказал: кто и когда его слушал, пока действительно не пахло жареным? Совсем как Корсон и его штаб! Снисходительные взгляды, любезные улыбки… Дежурные учтивости – из уважения к его роду и дару Избранного Смерти, но не его уму и таланту. Что вы, разве может быть главнокомандующим мальчишка тридцати с лишним лет, что он понимает? Стоит ли слушать его забавные, но бредовые планы? И понадобился почти полный разгром основных сил Дорвенанта, позорный, нелепый разгром, чтобы не нашлось никого, согласного сменить рухнувшего с сердечным приступом Корсона.

О да, разбитая и истощенная армия этим опытным старикам оказалась не нужна, ею они воевать не умели! А он сумел! И выдрал свою первую победу при Фарнелле! А там уже Малкольм встал на дыбы, швырнул очередной чернильницей в кого надо и проорал, что вот он воевать не умеет – потому и не лез не в свое дело столько лет, а если кому-то хотелось побеждать – так надо было подхватывать командорский жезл и знамя над телом Корсона, а не приходить на готовые победы, мать вашу всей Барготовой свитой! И Грегор остался командором. Да, у его первой победы был отчетливый привкус преступления, но ведь он хотел как лучше! Корсон губил армию и Дорвенант, а Грегор их спас.

Но здесь не солдатский лагерь, а стены Орденской Академии, и Кастельмаро, пусть старый и утративший былую хватку, это все равно далеко не Корсон, из куража никогда не носивший даже защитных амулетов – зачем они ему среди всегда готовых прийти на помощь магов? Впрочем, вряд ли амулеты способны прикрыть от Избранного Смерти, а фамильные проклятья Бастельеро, как известно, не определяются… Но не в этом случае. В Академии, позволь себе Грегор подобное безумие, их распознают именно по отсутствию личного почерка.

И потому Грегор просто поклонился и вышел, стиснув зубы в пока еще бессильном бешенстве, но уже прикидывая, что и кому следует сказать, чтобы на грядущем Совете добиться хоть частичной победы.

* * *

Ровно через неделю Айлин с ужасом поняла, что так больше продолжаться не может. Еще немного – и она или попадет в лазарет, или с позором запросится домой. Но там отец и матушка, Артур… Нет-нет, только не это! Да лучше она зачахнет, как героиня любимого романа тетушки Амелии, и на смертном ложе попросит оставить ее в Академии в качестве лабораторного пособия! Айлин всхлипнула, тиская в ладонях большое красное яблоко – сегодня утром ей в комнату принесли большую коробку со сладостями и фруктами от тетушки Элоизы.

«Дорогая Айлин, – гласила записка, приложенная к подарку, – я ненадолго уезжаю в провинцию, но, вернувшись, обязательно навещу тебя. Будь умной и стойкой. Помни, что я очень горжусь тобой…»

Красивые буквы свивались в ровные строчки, которых не постыдился бы даже учитель каллиграфии, но будь они написаны так же коряво, как пишет сама Айлин, все равно остались бы самым прекрасным письмом на свете. Хоть кто-то гордится Айлин и даже понимает, как ей нелегко, – иначе не было бы слов про стойкость.

Бережно сложив записку, Айлин спрятала ее под подушку, чтобы потом еще раз перечитать перед сном, и взялась разбирать коробку дальше. Конфеты и яблоки она сразу убрала в тумбочку, благо на ней лежали чары сохранения съестного и можно было растянуть лакомства надолго.

Еще в коробке нашлись пять бутылочек с жидким душистым мылом для тела и волос – из лучшей алхимической лавки! – флакон духов, набор для рукоделия со всевозможными нитками, иголками, ножничками и очаровательный бархатный кошелек с гербом Ревенгаров, набитый серебряными и медными монетами. Тетушка подумала обо всем!

К примеру, в прошлой посылке оказались три модных фраганских журнала, которых даже в столице было не достать. Наверное, любоваться ими не совсем хорошо, раз Дорвенант воевал с Фраганой столько лет, но в том и беда, что в Дорвенне ничего подобного нет, да и фраганская мода – всем известно – самая красивая в мире. Айлин такой журнал видела всего раз в жизни, его привезла ей все та же тетушка Элоиза, но налетели кузины, потом – тетя Амелия и тетя Мэйв… И когда Айлин очень учтиво спросила о судьбе подарка, то получила выговор и нотацию, что дорвенантские леди подобной гадостью не интересуются.