Его вторая семья

Улыбнулась и поправила ему шапочку.

Сын год назад начал брата просить, а Дэн говорил ему, что братик у него есть, просто живет далеко.

Матвей вчера очень хотел поиграть с ним.

Но Сонькин сын – капризный пацан.

Ничего. Привыкнет.

– Матвей, сейчас мы пойдем в гости, – подняла сына с земли, перчатками отряхнула испачканные ручки. – И…

– Туда? – сын показал на дом. – Там тетя.

Оглянулась и закусила губу.

Из дома вышла Соня. Идет, не глядя по сторонам, на ходу что-то ищет в сумке.

С радостью отметила, что выглядит подруга неважно.

Волосы неприбраны, на глазах черные очки – скрывает темные круги недосыпа.

Не то что я. Всё утро убила на прическу и макияж. И на ее фоне блистаю.

Дэн не слепой, он разницу оценит.

Соня достала ключи от белого Мерса, тот приветливо мигнул фарами.

Я сжала кулаки.

Зараза.

Эта машина, этот дом, этот мужчина – всё должно быть моим.

Она моей жизнью живет, мне же достался только ребенок.

Шумно задышала, гася раздражение. Взглядом проводила Мерс, что выехал за ворота и взяла за руку Матвея.

– Идем скорее.

– К папе?

– Да. Помнишь, о чем мы договорились?

Сын кивнул.

Подошли к черному решетчатому забору. Нажала на звонок. Напустила на себя озабоченный вид и помахала сумкой в зрачок видеокамеры.

Дэн обязан нас впустить.

Права не имеет отворачиваться от своего сына.

Он смотрит на нас, чувствую.

– Помаши папе, – попросила Матвея и жестом показала в камеру, чтобы Денис открыл калитку.

Секунда, другая – и щелкнул замок.

Зашли в сад и двинулись к дому.

Я так волнуюсь, что сердце бьется где-то в горле.

Мне страшно.

Но отступить я уже не могу, на кону мой ребенок.

– Привет, – мурлыкнула, когда дверь открылась и на пороге вырос Денис. – А мы не можем до тебя дозвониться.

– Потому, что я просил не звонить, – ответил он ровно и зыркнул на меня так, словно я назойливый продавец пылесосов.

Этот взгляд, так больно кольнувший меня, потеплел, когда Дэн взглянул на Матвея.

– Здарова, богатырь, – он наклонился и пожал сыну руку. – Что у тебя случилось, малыш?

– Случилось то, что нам нужно в больницу, – вздохнула. – Матвей плохо себя чувствует. Я под утро вызывала врача. Но никто почему-то не приехал. Мы бы сами поехали. Но я не знаю куда, Дэн. Отвыкла от нашей страны. Если ты занят…вызови нам такси. Всё нормально, мы сами. На улице дождемся. Жаль, у вас тут лавочки нет, присесть негде. Постоишь немного, мой золотой? – положила руки сыну на плечи.

Дэн чертыхнулся. Ладонью провел по груди в уютной домашней футболке.

– Заходите, – отступил он в сторону. – Переоденусь и отвезу вас. Матвей, что болит?

– У Матвея, наверное, акклиматизация, – вдвинулась в холл и глянула по сторонам.

Этот дом знаю лишь по фоткам, что высылала мне подруга, по кусочкам.

Вживую же он просто огромный.

Лучше нашего таунхауса.

Может, потому, что давно обжитый, чувствуется, что люди здесь счастливы.

А наше гнездышко пока безликое, как гостиничный номер, и запахи в нем пресные. Вот этого, сводящего с ума, аромата мужской туалетной воды в нашем доме не хватает.

– А Макар где? – спросила, когда сын присел на белый кожаный диван, стоящий в холле.

– Макар спит. Няня сейчас приедет. А с тобой у нас будет разговор про вчера, – холодно бросил Дэн и развернулся. Ушел переодеваться.

Переглянулись с сыном.

– Я сейчас. Посиди тихонько, ладно? – шепнула и осторожно, стараясь не стучать каблуками, прошла в арку.