Убийство на Медовой улице

– Значит, ты можешь и увидеть. Приглядись повнимательнее.

Алан пригляделся.

– Нет. Ничего не вижу.

– Хм. Разве что вот так попробовать… – Энбальд поднял с лавки какую-то темную тряпку и развернул ее. Тряпка оказалась длинным плащом с забрызганным грязью подолом. Учитель встал позади кадки и растянул плащ руками. На фоне темно-коричневой шерсти цветы и листья словно бы стали ярче.

– Кажется, вижу… – неуверенно сказал Алан.

– Что именно?

– Цветы как будто светятся. Точнее… над ними как будто огоньки.

– Какого цвета эти огоньки? Голубые?

– Нет, вроде розовые. С голубым… Сиреневые?

Учитель опустил плащ и воззрился на Алана с большим интересом.

– Мэтр Энбальд, – сказал Алан. – Что это такое?

– Это магия, друг мой. Ты видишь магию.

В общем-то, именно этого ответа он и ожидал. И все же было огромным облегчением встретить человека, который подтвердил, что все это реально существует. Обычно эти странные ощущения он испытывал при виде некоторых растений. Еще однажды он то ли услышал, то ли почувствовал мягкий звон, поднимавшийся над поверхностью пруда. Только однажды. Во все остальные дни это был пруд как пруд. Но зато каждый раз, с самого раннего детства, когда ему доводилось бывать в Санбриджской церкви он неизменно зачарованно смотрел на золотую Звезду Лиутгера над алтарной аркой. Это вообще было одно из его самых ранних воспоминаний, кажется, сразу после смерти матери. Он тогда смотрел на Звезду так долго, что священник подошел и погладил его по голове.

Также в Санбридже, уже будучи подростком, он увидел какого-то важного лорда в гостиничном дворе. Лорд стоял возле своей лошади, собираясь уезжать, и разговаривал с хозяином гостиницы. А на поясе у него висел меч, который звенел точно также как цветы Энбальда.

Хуже всего было то, что остальные люди ничего этого не чувствовали. Он пытался рассказать бабушке, но она отмахнулась, мол, дети вечно все выдумывают. И это было несправедливо – другие дети тоже решили, будто он врет. После случая с мечом Алан попробовал рассказать об этом дяде Мейнарду. Он подошел к дяде, когда тот был в особенно благодушном настроении, и выложил все свои истории, начиная с самых ранних. Дядя выслушал его не перебивая. Он сидел на скамье возле теплой, нагретой за день стены дома, щурился на заходящее солнце и прихлебывал мед из большой глиняной кружки.

– Не то, чтобы я тебе не верил, парень, – сказал он наконец. – Но лучше бы тебе поменьше обращать внимание на вещи, которые другие люди не замечают. Вот по соседству как-то был случай. У одной доброй женщины утонула в колодце маленькая дочь. Убивалась она по ней сильно. Это-то дело понятное и обычное. Но потом, через месяц где-то, она начала слышать, будто дочка ее зовет. Никто кроме нее ничего не слышал, ни муж ее, ни другие дети, ни соседи. Люди говорили ей, что такого быть не может, что ее девочка умерла и похоронили ее надежно, как положено. А она им отвечала, будто слышит голос дочки так же ясно, как голоса тех самых людей, которые ее пытались разубедить. В конце концов эта женщина совершенно обезумела, и никакого сладу с ней не было. Ровно через год после смерти дочери она утопилась в реке.

После этого разговора Алана грызли сомнения, не сумасшедший ли он. Но Энбальд их развеял. Он сказал, что боги наделили его особым даром, и с большой щедростью. Сам Энбальд тоже мог чуять магию, но гораздо хуже Алана и только после долгих лет практики. Зато он мог творить магию свою собственную. Например, он лечил порезы и даже глубокие раны, которые затягивались через несколько часов, даже шрама не оставалось. Не говоря уж о том, что под его руками даже самое чахлое растение расцветало, как будто его благословила сама богиня Элестра. Алан хотел научиться творить такие же чары, но учитель сказал, что это разные таланты.

– Итак, – сказал лорд Уинбрейт. – Сам колдовать ты не можешь, но зато прекрасно чуешь магические следы. Так ведь?

– Да, милорд.

– И давно это у тебя?

– С самого детства, милорд. Сколько себя помню. Но, по правде говоря, в наших краях я не особо часто сталкивался с магией.

– Ну еще бы. Как, ты говорил, называется твоя деревня?

– Хопсвилл, милорд.

– Хопсвилл. Пиво варите?

– Мед.

– Мед?

– Медовое вино.

– Мед… Надо же, какое совпадение… Хорошо. Скажи мне, где в этой комнате присутствует магия?

Ну, это не так уж сложно. Когда Алан только зашел в комнату, он ошалел от нахлынувших на него разнообразных чувств, но он и ожидал чего-то подобного, поэтому смог быстро освоиться. Точнее, освоился бы, если б не сверлящий взгляд лорда-инквизитора.

– В этой комнате? На каждом окне, – ответил Алан.

– Ну, это очевидно. Где еще?

– В книжном шкафу за вашей спиной, милорд.

– Та-ак. А еще?

– Шкатулка на столе возле окна.

– Ага.

– И… – Алан поколебался. – Перстень на вашей левой руке.

Похоже, лорд Ирвин удивился. Он не вытаращил глаза, как простой человек, но, по крайней мере, приподнял брови.

– Ты уверен, что это именно перстень?

– Да, милорд.

Огромный зеленый камень в золотой оправе. Наверно изумруд. В сказках, когда речь идет о сокровищах, зеленые камни называются изумрудами. Похожий камень был в золотой штуковине, которая висела на цепи на шее лорда Ирвина. Сначала Алану показалось, что именно от этой штуковины исходит бледное, едва заметное сияние, трепещущее как огонек свечи. Но когда он пригляделся, понял, что это все-таки перстень.

– Хм. Неплохо. Ладно, давай попробуем с тобой поработать, – Уинбрейт поднялся из-за стола и слегка потянулся.

Алан торопливо подскочил, едва не опрокинув стул. Это что – все? Меня взяли?

– Пойдем, представлю тебя будущим коллегам. Они расскажут, как у нас все устроено. Первым делом тебе надо бы обновить гардероб. Когда представляешь Инквизицию, ты должен выглядеть прилично. Есть у нас один портной, шьет одежду для инквизиторов почти десять лет. Если ты стеснен в средствах, он может подождать с оплатой.

Алан нервно одернул подол своей самой лучшей туники. Она немного жала подмышками, но была почти новой.

– Но это завтра, – продолжил Уинбрейт. – А сегодня можешь прямо сразу включиться в работу. Тебе повезло. Сегодня с утра пораньше городская стража подкинула нам задачку. Два трупа, изувеченные темной магией.

Желудок Алана словно превратился в камень. Что? Вот так? Прямо сейчас?! Он открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

– Двойное убийство на Медовой улице, – Уинбрейт улыбнулся. Зубы у него были белые и, похоже, в полной сохранности. Не то что у дяди Мейнарда.