Дороже жизни

***

Несколько часов я тупо брёл по пустынной трассе. Сигареты давно кончились, поэтому я засунул в рот ветку и жевал, потому что до сих пор не мог успокоиться. Руки трясутся, а сердце тарабанит где-то в ушах. Так паршиво я себя ещё никогда не чувствовал.

Это полный мандец.

Я ведь человека сбил!

Сбил!

И… кажется насмерть.

От такого удара вряд ли кто выживет.

Девушка. Молодая, вроде бы.

Сука!

Батя был прав. Прав!

Я не человек.

Я просто дерьмо ходячее.

***

Домой я вернулся только под утро. Первым делом, выпил несколько таблеток успокоительного, потому что руки, как у хронического эпилептика, дрожали до адского треска в суставах.

На диван завалился, телек включил, чтобы хоть как-то отвлечься – сон, чтоб его, не шёл ни в какую. Мда… теперь, наверно, ещё долго спать нормально не смогу. Всё время об этой девушке думаю. Мерещиться она мне. Всюду. А засыпать вообще боюсь. Того гляди, во сне призраком ко мне явится и душу всю до дыр выпотрошит.

Господи.

Какой же я всё-таки трус.

Урод, нелюдь, кретин конченный!

Почему мне не хватило смелости хотя бы в скорую позвонить?

Запаниковал. Просто нервы сдали. Но я, правда, не хотел… Впал в какой-то мощный аффект. Даже не помню половины происходящего. Как будто эта страшная авария, мне просто приснилась.

Внезапно, мысли резко испарились, а сердце забилось на пределе, когда я увидел по ящику утренний выпуск новостей. Точнее, ту самую вчерашнюю остановку. Рядом с которой стояла скорая с мигалками, полиция и туча незнакомых людей. Всё они что-то между собой выясняли. А затем вдруг, кадр переключился на девушку. На девушку, с длинными светло-русыми волосами, которую медики сначала откачивали, делая массаж сердца, а затем на носилках быстро погрузили в машину скорой помощи.

Я узнал её.

И на миг забыл, как дышать.

Молодая. Лет двадцать, примерно. Красивая. В изодранной одежде и вся в крови. Глаза закрыты. Грудь не колышется.

О, Боже!

Нет!

Затем женщину какую-то показали. До этого, я не слышал, что там дикторша говорила. А все, что слышал – противный звон в ушах и чувствовал сильный мандраж во всём теле.

На экране появилась немолодая женщина, бледная, как мел, с платком в руках. Она истерически рыдала, вытирала слезы и пыталась что-то сказать зрителям. Я услышал лишь часть рассказа. После её монолога, мне захотелось просто выпрыгнуть из окна:

– Анечка… она… она сирота… Днём на заводе по производству игрушек работала, а по вечерам – волонтёром в нашем детском доме. С детишками каждый вечер приходила играть, игрушки им дарила, которые сама собирала. А ещё Анечка балериной мечтала стать. Господи! Горе-то какое! Ни за что девочку… Тварь поганая! Она же такая молодая, такая добрая! Нет у таких монстров сердца… Будь они трижды прокляты. Убийца! Если ты смотришь это обращение – ты трус! Подлый трус! Ты ничтожество! Сбить и смыться… Нелюдь.

Быстро выключаю телек, хватаю со стола вазу, и в стену со всей ярости швыряю, задыхаясь от накатывающей истерики.

– Ничего не хочешь рассказать? Где твоя новая машина?

Столбенею. Когда позади себя слышу грозный голос отца.

– Угнали. – Выплюнул первое, что взбрело голову.

– Не ври мне, Денис! Я тебя насквозь вижу.

– Я же сказал. Угнали.

– Ладно, все равно выясню. Тебе уже двадцать три. Мы слишком с тобой возимся. Мы тебя разбаловали. Отныне, сам будешь зарабатывать себе на хлеб.

Отец вошёл в комнату, а я кулаки крепко сжал, злясь то ли на него, то ли на себя, то ли на, суку судьбу проклятую. Дыхание тяжёлое, рваное, как у быка перед родео. Боюсь повернуться лицом к отцу, в глаза его строгие взглянуть боюсь, признав собственную поражение, собственную немощность и ничтожность. Узнал бы, что я только что натворил. По глазам бы узнал. Сейчас там сплошная тьма и пустота.

– Ты прикалываешься? – я наигранно расхохотался, напялив на лицо привычную маску пофигиста-разгильдяя.

– Нет. С завтрашнего дня будешь работать в реабилитационном центре для инвалидов. Ты станешь отличным примером для других юношей. Пусть все знают, какого сына воспитал Сергей Фролов, кандидат на пост мэра грядущего года. Докажи людям, что ты не кусок навоза. Что ты достойная личность. Начни, в конце концов, думать мозгами и действовать сердцем, а не членом!

– Ах-ха-ха! – Вот тут уже меня реально накрыло.

Судьба моя, ты чё там, совсем рехнулась?

Ты что творишь?

Уж лучше сразу нож в глотку.

А ещё… лучше бы я просто разбился на хрен. Вместе с машиной на последней финальной гонке.

– Ты что обкурился? Чего ржёшь, как бабуин? Зачем вазу разбил?

Замолчал. Уже стало не до смеха. Голову в пол опустил, принявшись переваривать смысл услышанного.

– Если откажешься – будешь жить на вокзале. Я всё у тебя отберу, понял?! Ровно год. Год ты будешь работать в этом центре и жить в общежитии для малоимущих. С этого момента, от нас с матерью больше не получишь ни копейки.

– Да что ты? Ты не можешь так поступить!

Всё-таки я обернулся, решив высказать всё до последнего, но отец, гордо вздёрнув подбородок, стряхнув с идеально отутюженного смокинга несуществующие пылинки, зашагал прочь, напоследок добавив:

– Разговор окончен.