Я. Ты. И… наша няня

Спускаюсь на первый этаж. Няня ставит чайник на плиту, энергично пританцовывая попкой, я вспоминаю, что под юбкой у неё нет белья! Пипец. В пот бросает, штырить начинает. Я как с голодного края. Что со мной? Ничего не понимаю.

Крадусь к ней со спины, пытаясь бесшумно вытащить ремень из брюк.

– Вам бутер с сыром или ветчиной?

Оборачивается, ойкает. Я слишком близко к ней стою. За копну белобрысых волос хватаю и резко вниз дёргаю, опуская на колени.

– Ну Глеб Андреевич… Глеб… Ох, какой же вы развратник…

Ручонки на молнию брюк ложатся, дёргает собачку нервно, но та застряла.

– Жена вас совсем что ли не ласкает?

– Некогда ей, – зло буркаю, – в делах по уши.

– Что ж, тогда буду помогать вам укреплять брак. Читала, что кризис отношений как раз на пять лет приходится и после рождения детей.

Облизывает губёшки, собираясь накрыть мою большую величину своим ртом, внезапно раздается жуткий грохот.

Отталкиваю от себя няню, оборачиваюсь.

Таня!

Стоит в проходе, тяжело дыша, впиваясь пальцами в фарфоровую тарелку.

– Танюша… А ты… почему так рано?

– Мерзкая ты сволочь, Глеб!!!! Я убью тебя!!!

Замахивается. Тарелка из белого фарфора летит точно мне в голову.

– Это же свадебный сервиз! Зачем, Таня?

Благо увернуться успеваю, но она бросается на меня подобно дикой кошке и с маху лупит сумкой.

– Ау! У тебя там кирпичи, что ли?

Удар пришёлся по лбу. Лоб моментально засаднил, шишка сто процентов обеспечена.

– Ты, дрянь, вон! Убирайся и чтобы я тебя больше никогда в своем доме не видела!!!

Затем жена налетела на Виолетту, схватив за волосы, потащила к двери, я кинулся их разнимать.

– Ай, больно! Дураааа!

– Шалава! Вы совсем с ума сошли! Устроили траходром прямо в детской!!!

– Таня, прекрати! – вцепился ей в руку, оттащив от Виолетки, но она успела вырвать клок волос. – Остынь.

Хрясь!

Меня огрели по щеке звонкой пощёчиной. В ушах зазвенело. Офигеть у неё ударчик. Честно, не ожидал такого от своего скромного мышонка.

– Да пошёл ты! И ты тоже убирайся! Вон! Все ВОН! Ненавижу вас! Извращенцы, уроды, изменники, предатели!

Таня вытолкала и меня за дверь босиком, заперев дом изнутри на замок.

Ну ладно… Посижу в гараже пару часиков, нужно дать ей время остыть.

Но чёрт побери, как она узнала о нашем развлечении?

Через час уже прилетела злая, словно фурия. С каких пор она экстрасенсом стала? Или Виолетта что-то провернула, ей сообщив? Вот дрянь!

Глава 3

Таня

Сволочи. Подонки. Свиньи грязные блудливые! Как они только могли? Как посмели? Как Глеб мог со мной так поступить?!

Первым делом, в детскую забегаю, к кроваткам бросаюсь. Слава богу, малыши там. Спят крепким сном, от сердца хоть немного отлегает.

Я пальцы в кулак сжимаю, ярость кошмарную вместе с болью душевной ослабить пытаюсь, комнату осматриваю. Взгляд падает на пеленальный столик. Тот самый на котором они… Трахались как кролики!

Кобель омерзительный, Глеб!!!

Все пелёнки в охапку оттуда сгребаю, швыряю в окно. Через две секунды раздаётся крик.

– Таня!

Выглядываю из окна, вижу его, сидящего на лавочке под окном с сигаретой, родственник несчастный. Босой, потрёпанный с опухшим лбом и красной щекой с отпечатками моих пальцев.

– Проваливай!

В комнату возвращаюсь, глаза тонут в слезах, в мыслях вновь и вновь картинки их грязного скоростного секса на детском столике, на котором я малышей переодеваю.

– Иди в пекло, Зеленцов!

Мне тошно. Отвратительно. Поперёк горла ком тошнотворный, что дышать мешает, хочется проблеваться.

Верхнюю часть от столика отсоединяю и тоже из окна бросаю. Бух! Звучит внушительный хлопок – звук удара о металл. Надеюсь, я по башке изменщику зарядила, но, выглянув в окно снова, увидела, что крышка приземлилась на капот автомобиля Глеба, оставив на чёрном глянце приличную вмятину.

– Ты совсем уже с катушек слетела?!

– Больше никогда не смей ко мне приближаться! Ни ко мне, ни к детям, ни к дому моему!

Захлопнула окно. Шторку плотно задёрнула. Трясёт меня сейчас дико.

От хлопка близнецы в кроватках проснулись и расплакались. Я к ним по очереди подошла, успокоить попыталась. Носила на руках, прижимая два тёплых, нежных тела у груди, по щекам слёзы непрерывными потоками, как бы я себя не утешала.