Сладостное забвение

Тони отсутствовал целую ночь. Лишь двадцать минут назад, вернувшись с танцев, я узнала, что брат будет в порядке. Ему пообещали семидесятипятипроцентную вероятность того, что верхняя конечность полностью восстановится.

Кстати, Дженни вызвалась переехать в его квартиру, чтобы помогать. Упомянув это, мама закатила глаза: ей очень не нравилась подруга сына. Ну а я, узнав, что девушка изменила Тони с Николасом, тоже не была уверена, что и думать. Я бы на ее месте уже давным-давно бросила бойфренда – зачем оставаться с кем-то, если не собираешься быть ему верной? Складывалось впечатление, что Дженни от него нужно только одно.

Я сидела на диване, скрестив ноги, и смотрела документальный фильм о гуманитарных кризисах. На мне до сих пор были легинсы и топ с открытым плечом. Я взмокла после танцев. На дворе стоял один из самых жарких летних дней, а Бенито всю дорогу до дома отказывался закрывать окна в машине и включать кондиционер. Он сказал, что ветер творит чудеса с его шевелюрой, однако я так и не смогла остыть.

Я прижала к лицу бутылку с холодной водой.

Входная дверь с грохотом распахнулась, в холле прогремел голос отца. По позвоночнику побежали мурашки: я ощутила чужое присутствие и сообразила, что пришел еще и Николас, даже не успев услышать глубокий и безразличный голос. В животе что-то странно заворочалось.

Я продолжала пялиться в телевизор, но не замечала происходящего на экране, целиком сфокусировавшись на звуках в холле.

Кто-то миновал двойные двери гостиной, затем раздался звонок телефона.

– Ответь, – сказал папа?, – я буду у себя.

Воцарилась тишина, и я предположила, что Николас кивнул. Поступь отца постепенно стихла: он шел дальше по коридору.

– Да? – протянул Николас. Двухсекундная пауза, а затем: – Твою мать.

Я напряглась. Тон у Руссо был такой, словно он намеревался кого-то немедленно убить. Внезапно я услышала шаги: значит, Николас уже находился в гостиной и приближался ко мне. Прежде чем я успела обернуться, он наклонился через мое плечо и выхватил пульт.

– Эй! – возмутилась я.

Не удостоив меня ответом, он переключил канал. «Срочные новости», сообщала надпись внизу экрана, а светловолосая телеведущая описывала задержание крупной партии наркотиков на границе.

Николас стоял за моей спиной, но настолько близко, что кончики моих собранных в хвост волос касались его живота. Я осторожно оглянулась. Вцепившись в низкую спинку дивана обеими руками, он уставился на экран, игнорируя мое присутствие. Грубо и без какого-либо уважения к чужому личному пространству.

Пульс бился в ушах, а сердце спотыкалось от чего-то похожего на предвкушение. Непроизвольная физиологическая реакция порядком раздражала. Мне не нравился этот мужчина – и неважно, как сильно бьется сердце, но мне неожиданно стало наплевать, насколько было бы неприемлемо сейчас ему дерзить.

– Твои?.. – спокойно спросила я. – Какая жалость.

Он дернул меня за хвост.

– Не нарывайся, – рассеянно пробормотал он низким голосом.

В груди потеплело, как будто я только что сыграла с огнем и не обожглась. Сразу же захотелось попробовать еще раз. Неужели именно так у людей появляется зависимость?

– В доме есть еще семь других телевизоров, Руссо.

Он снова дернул меня за хвост, но теперь потянул пряди к себе, чтобы мне пришлось откинуть голову назад и посмотреть на него. Николас прищурился.

– Я начинаю сомневаться, что пресловутая Милашка Абелли вообще существует.

Я сглотнула.

– Ты стрелял в моего брата.

Его кулак… Что? Да, он наматывал на него мой хвост. Раз. Два раза.

Николас опять перевел взгляд на телевизор.

– Тони заслуживал кое-чего похуже.

Этот парень что, собирался смотреть телевизор, держа меня за волосы? Боже. Вероятно, из-за того, что моя голова оказалась наклонена под весьма необычным углом, у меня нарушился кровоток: кислорода в мозг явно поступало недостаточно. А от Николаса так приятно пахло мужчиной и мылом, что зрение расфокусировалось.

– Ты не судья и не присяжные, – выдохнула я.

Руссо посмотрел на меня.

– Тебя из-за Тони почти грохнули, а ты его защищаешь?

– Он мой брат.

Николас помрачнел.

– Он идиот.

Из коридора донесся мамин возглас, Николас медленно размотал мои волосы и отошел в сторону.

Мать переступила порог гостиной секундой позже.

– Нико, не знала, что ты сегодня нас навестишь! – воскликнула она натянутым голосом. Маме тоже не нравилось, что Руссо стрелял в Тони, но она наверняка была в курсе, что обязательно случится нечто подобное, поэтому терпеливо отсиживалась в спальне. – Останешься на обед?

– Мам, я уверена, у него еще полно дел…

– Звучит заманчиво, Селия.

– Замечательно, – сказала мама так, словно имела в виду как раз обратное. До чего же хорошо быть с ней заодно. – Тогда я распоряжусь насчет столовых приборов.

– Спасибо.

Мать вышла из комнаты, и вскоре ее шаги стихли.

– Знаешь, что меня раздражает? – сурово спросил Николас, и сказанное им почему-то вызвало у меня чувство азарта.

Я фыркнула.

– Когда что-либо предполагают или болтают лишнее? – ответила я и продолжила смотреть телевизор, притворяясь, что мне абсолютно все равно.

Но стоило Руссо подойти ко мне поближе, как сердце моментально затрепетало.

Я затаила дыхание, пока он неторопливо клал пульт на мои колени, а потом прошептал мне на ухо:

– Умная девочка.

По шее пробежали мурашки, но Николас уже уходил, напоследок добавив:

– Больше так не делай.