Голос сердца

– В чем дело? Что случилось?

«Как я мог это упустить? – спрашивал он себя. – Как я мог быть таким глупым?»

– Не знаю… ты стал другим… – Лесли снова покачала головой, махнув длинными темными волосами. – Нет… я несправедлива… мы оба стали другими…

Лесли глубоко вздохнула и попыталась все ему объяснить. Прожив с Биллом пять лет и имея от него двоих детей, она считала это своим долгом.

– Мне кажется, мы поменялись местами. Раньше я хотела стать великой звездой Бродвея, выдающейся танцовщицей, а твоим желанием было лишь писать пьесы, наполненные «глубоким смыслом». И вот твоя мечта сбылась…

Грустно улыбнувшись, Лесли замолчала, подыскивая нужные слова.

– Ты стал писать коммерческие вещи и одержим этим. Последние три года ты думаешь только о своем сериале: выйдет ли Шейла за Джейка?.. Пытался ли Ларри в самом деле убить собственную мать?.. «Голубой» Генри или нет?.. Лесбиянка ли Марта?.. Бросит ли она мужа ради некой женщины?.. Кто истинные родители Хилари?.. Сбежит ли Мери из дома?.. Будет ли она снова употреблять наркотики?.. Является ли Хелен незаконнорожденной?.. Выйдет ли она за Джона?

Лесли встала и, продолжая твердить знакомые имена, принялась расхаживать по комнате.

– Честно говоря, я уже свихнулась. Я больше не хочу о них слышать, не хочу с ними жить. Я хочу вернуться к простому, нормальному существованию, мечтаю снова заниматься танцами, серьезно преподавать. Я хочу обычной, спокойной жизни, без всего этого полуправдоподобного дерьма. Иногда мне кажется, что все эти Хилари, Шейлы и Джейки дороже тебе, чем я и наши мальчики.

Она с несчастным видом посмотрела на Билла, и тому захотелось расплакаться. Он был круглым дураком. Пока жил в мире вымышленных друзей, он терял людей, которых по-настоящему любил, и даже не отдавал себе в этом отчета.

И все же Билл не мог пообещать жене, что все бросит, продаст свои авторские права на сериал, снова вернется к сочинительству пьес и будет обивать пороги продюсеров, выклянчивая деньги на их постановку. Как он теперь мог так поступить? К тому же он просто любил свой сериал, который позволил ему поверить в свои силы и возможности, реализовать их и почувствовать себя счастливым…

И вот теперь, когда он находится на гребне успеха, Лесли уходит. Это какая-то злая ирония. Сериал пользуется огромной популярностью, его автор тоже, а она тоскует по дням, когда они жили впроголодь.

– Я сожалею.

Он пытался заставить себя быть спокойным и рассудительным.

– Я понимаю, что последние три года был целиком погружен в работу над сериалом, но мне казалось необходимым контролировать его. Если бы я выпустил его из рук, передал кому-то другому, то они могли бы обеднить его, превратить в банальное, слезливое, тошнотворное барахло, годное разве только для пожилых домохозяек. Я не мог этого позволить. А сериал все-таки получился цельным. Ты, Лес, можешь это признавать или нет, но именно это нравится телезрителям. Но я не всегда буду так с ним возиться. Я думаю, в Калифорнии все пойдет иначе… более профессионально… более ответственно, я чаще смогу отключаться от него и больше времени посвящать тебе и детям.

Билл теперь писал лишь основные сюжетные линии, но продолжал контролировать съемочный процесс.

Лесли лишь недоверчиво покачала головой. Она хорошо знала мужа. Когда он писал свои ранние пьесы, дело обстояло так же. Он мог работать два месяца без всякой передышки, не думая о еде, сне или еще о чем-либо. Но тогда это продолжалось всего два месяца, и Лесли находила в этом какую-то прелесть. Теперь ей уже так не казалось. Она была сыта всем по горло: его интенсивной работой, одержимостью, стремлением к совершенству.

Лесли знала, что Билл любит ее и мальчиков, но не так, как она об этом мечтала. Ей хотелось, чтобы муж уходил на работу в девять и приходил в шесть, мог поговорить с ней, поиграть с детьми, помочь приготовить ужин, сходить с ней в кино. А вместо этого он работал ночь напролет и утром, измученный, с безумными глазами, выбегал из дому с пачкой исписанных листов, чтобы успеть в съемочный павильон к десяти тридцати. Это было чересчур, слишком изнурительно, и за три года ей все надоело. Лесли начинало казаться, что при очередном упоминании названия сериала или имен персонажей, круг которых все время расширялся, с ней непременно случится истерика.

– Лесли, детка, дай мне шанс, пожалуйста. В Лос-Анджелесе все будет здорово. Только подумай – ни снега, ни холодной погоды. И для ребят такой климат подойдет как нельзя лучше. Можно будет возить их на пляж… иметь бассейн прямо во дворе… и ездить в Диснейленд.

Но Лесли только недоверчиво качала головой. Она знала его лучше.

– Нет, это я буду иметь возможность возить их в Диснейленд и на пляж. А ты будешь все время работать, в том числе и ночью – писать, исправлять, переписывать. Когда ты последний раз был с мальчиками в зоопарке или где-нибудь еще?

– Ну ладно… ладно… допустим, я слишком много работаю… допустим, я никуда не годный отец… или прохвост, или плохой муж, или все это вместе взятое, но, ради бога, Лес, мы же не один год по-настоящему голодали. А теперь, посмотри, ты можешь иметь все, что хочешь, и наши мальчики тоже. Придет время, и мы сможем отдать их в престижные школы, а потом и в колледж. Разве это так плохо? Согласен, мы пережили несколько трудных лет, но теперь все наладится. А ты в этот момент хочешь меня бросить.

Билл устремил умоляющий взгляд на жену. В его глазах блестели слезы. Он протянул ей руку.

– Малышка, я люблю тебя… Пожалуйста, не делай этого…

Но Лесли не повернулась, не подняла глаз и потому не видела боли в его взгляде. Она знала, как сильно Билл любит ее и сыновей. Но теперь это уже не имело значения – ради себя она должна поступить именно так.

– Ты хочешь остаться здесь? Хорошо, пусть будет по-твоему. Я скажу на телестудии, что возражаю против переезда. Если в этом все дело, черт с ней, с Калифорнией… останемся здесь.

Но в его голосе зазвучали панические нотки, потому что, наблюдая за Лесли, Билл чувствовал, что Калифорния не главный повод.

– Это не играет никакой роли. – Ее голос был низким и мягким, в нем звучало сожаление. – Для нас обоих уже слишком поздно, Билл. Я не могу этого как следует объяснить. Я просто знаю, что должна делать что-то другое.

– Что, например? Перебраться в Индию? Изменить религию? Уйти в монастырь? Придумать что-то принципиально новое в преподавании танца в Джулиардской школе? Что ты имеешь в виду, черт подери? Ты хочешь от меня уйти? Тогда Джулиард и Калифорния тут ни при чем.

Билл был обижен, растерян и, наконец, не на шутку рассержен. Почему она так с ним поступает? Чем он это заслужил? Он тяжело работал, добился успеха, его родители гордились бы им, если были бы живы, но оба умерли от рака, когда ему было двадцать с небольшим лет. Ни братьев, ни сестер у него не было, жена и сыновья – единственные родственники.

Теперь же, если они расстанутся, Биллу предстояло снова остаться одному, совершенно одному, без троих любимых людей, а все потому, что он что-то сделал не так – слишком много работал, стараясь обеспечить свою семью. Несправедливость ее слов внезапно наполнила его яростью.

– Ты просто меня не понимаешь, – мягко настаивала Лесли.

– Нет, не понимаю. Ты говоришь, что не хочешь переезжать в Калифорнию. Я говорю, что, раз все дело в этом, мы останемся здесь и пошлем к черту телекомпанию. Им придется с этим смириться. Ну и что дальше? Возвращаемся в исходную точку или как? Что между нами происходит, Лес?

Билла попеременно охватывали то гнев, то отчаяние, он не знал, что ей сказать, чтобы переубедить. Но он еще не понимал, что Лесли уже все для себя решила и не было никакой возможности отговорить ее.

– Я не знаю, как тебе это сказать…

Она взглянула на него глазами, полными слез, и на мгновение Биллу показалось, что он попал в одну из серий своего собственного фильма и не может выбраться… Бросит ли Лесли Билла?.. Может ли Билл стать другим?.. Понимает ли Лесли, как Билл ее любит?..

Ему вдруг захотелось рассмеяться или расплакаться, но ни того ни другого он не сделал.

– Все кончено. Наверное, так прямо и надо сказать. Калифорния тут ни при чем. Я просто до сих пор не хотела себе в этом признаться, а теперь… Я больше так не могу. Я хочу жить своей жизнью, с ребятами, и заниматься своим делом, а не жить день и ночь с твоим сериалом…

«И с тобой, Билл, тоже», – подумала Лесли, но не решилась сказать это вслух. В его глазах была такая беспредельная боль, что она боялась не вынести ее и пойти на попятный.

– Прости, пожалуйста…

Билл стоял мертвенно-бледный, словно пораженный молнией.

– Ты забираешь мальчиков?

Как она может? Ведь он, несмотря на занятость, так их обожает, и это ей известно.

– Ты не сможешь сам о них заботиться в Калифорнии, – просто констатировала Лесли, в то время как он в ужасе смотрел на нее.

– Нет, но ты могла бы поехать со мной, чтобы помочь, – попытался пошутить Билл, однако обоим было не до шуток.

– Билл, не надо…

– А ты разрешишь им навещать меня?

Она кивнула, а он в душе молился, чтобы Лесли сдержала слово. Билл подумал, не бросить ли сериал, остаться в Нью-Йорке и упросить ее сохранить брак, но чувствовал, что время для подобных действий упущено. В своем сердце, душе и сознании Лесли уже покинула его.

Оставалось лишь корить себя, что вовремя не заметил опасность. Может быть, тогда еще удалось бы что-то изменить. Но теперь, насколько он знал жену, это было невозможно. Все было кончено, хоть умоляй, хоть плачь. Он давно проиграл битву и даже не знал об этом. Этот этап его жизни закончился.

На протяжении двух следующих месяцев продолжалась агония, о которой Билл не мог вспоминать без слез. Трудное прощание с сыновьями. Переезд семьи на другую квартиру в Вест-Сайде. Первая ночь в одиночестве. У него снова и снова возникало желание отказаться от сериала и уговорить Лесли вернуться, но было ясно, что дверь заперта и никогда больше не откроется.