Оценить:
 Рейтинг: 0

Зоя

Год написания книги
1988
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 17 >>
На страницу:
4 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Я?.. Я должна была… – И Зоя осеклась, пытаясь пригладить взлохмаченные волосы: она ведь причесывалась в страшной спешке.

– Зоя! Скажи мне правду! Ты ездила в Царское?

Отпираться было бесполезно: Наталья была слишком холодна, слишком красива, слишком хорошо владела собой и внушала дочери слишком сильный страх.

– Да, мама, – прошептала Зоя, чувствуя себя напроказившей семилетней девчонкой, а не семнадцатилетней барышней. – Прости меня.

– Ты на редкость глупа. – Графиня перевела засверкавшие ледяным блеском глаза на мужа. – Константин, я строго-настрого запретила ей бывать в Царском. У наследника и великих княжон корь. Она могла заразиться. Это неслыханно. Она совершенно отбилась от рук!

Зоя с тревогой посмотрела на отца, но в глазах его плясало то же изумрудное пламя, и он с трудом сдерживал улыбку. Если жену он любил, то дочь – просто обожал. Тут, вопреки обыкновению, вмешался Николай: уж слишком жалкий был вид у его сестры.

– Быть может, они пригласили ее, мама, и со стороны Зои было бы неучтиво отказаться.

Но к числу прочих достоинств Зои относилась и полная неспособность лгать. Смирно сидя за столом и ожидая, когда ей подадут обед, девушка прямо и открыто взглянула на мать:

– Нет, это я виновата, я сама хотела навестить их. Мари было так одиноко… Вот я и решила…

– Ты поступила очень дурно и очень глупо. Мы поговорим об этом после обеда.

– Хорошо, мама.

Зоя потупилась. Разговор за столом возобновился, и только в эту минуту она, подняв голову, заметила Евгению.

– Бабушка! – заулыбалась она. – Вы здесь?! Тетя Аликс просила вам кланяться.

– Как ее здоровье? – спросил отец.

Графиня молчала, и на ее красивом лице по-прежнему читалось явное неудовольствие.

– Когда кто-нибудь из детей заболевает, Аликс забывает о всех своих хворях, – ответила за нее бабушка. – Это поразительно: она страдает от множества недугов, но стоит только заболеть цесаревичу или дочкам, как она сейчас же становится бодра, деятельна и неутомима и ходит за ними лучше всякой сиделки. – Старая графиня пристально взглянула в лицо невестки, а потом с одобрительной гордостью улыбнулась внучке: – Должно быть, Мари очень обрадовалась тебе, Зоя?

– Очень, – улыбнулась в ответ та, – она была просто счастлива. А больше я никого и не видела, мама. Их держат взаперти, в спальне. Даже мадам Вырубова заболела, – прибавила она, чтобы успокоить мать, и сейчас же пожалела об этом: Наталья взглянула на нее с нескрываемой тревогой.

– Какое дурацкое безрассудство! И зачем тебе понадобилось ехать туда?! Тоже хочешь заболеть?

– Нет, мама. Я очень жалею, что поехала, – произнесла Зоя, но слова эти так явно противоречили выражению ее лица, что становилось ясно: это всего лишь формальное раскаяние. – Я думала поспеть вовремя. Я уже собралась ехать, но тут тетя Аликс решила выпить с нами чаю… Мне не хотелось ее обижать.

– Тем более что она не только наша кузина, но и императрица всея Руси, – многозначительно заметила старая графиня.

У нее, как и у Константина, Николая и Зои, глаза были такие же зеленые. А у ее невестки Натальи – голубовато-серые, точно холодное зимнее небо, когда лето кажется бесконечно далеким. Жизнь ее была нелегка и слишком многого требовала от нее. Муж, пышущий здоровьем и жизненной силой, души в ней не чаял и всегда хотел, чтобы у них было много детей – больше, чем она могла выносить и выкормить. У нее было несколько выкидышей, двое детей родились мертвыми, а появление на свет и сына и дочки далось ей дорого: она по целому году провела в постели. Теперь у нее с мужем были отдельные спальни. Константин, наделенный живым, веселым и общительным нравом, обожал балы и званые вечера, не представлял себе жизни без толпы гостей, ей же все это казалось слишком утомительным, хотя слабое здоровье служило лишь предлогом, а истинная причина крылась в меланхолическом характере и почти болезненной застенчивости. Под маской ледяного высокомерия она прятала необоримый страх перед людьми: любому обществу она предпочитала одиночество у затопленного камина. А Зоя удалась в Константина, и после ее дебюта весной отец предполагал бывать с нею в обществе. Долго обсуждали, устраивать ли бал: Наталья настаивала на том, что во время войны подобные празднества неуместны. К счастью для Константина, дело взяла в свои руки старая графиня. Бал решено было дать в июне, после выпуска Зои из Смольного, – хоть, может быть, не такой пышный, как в мирное время.

– Что слышно о государе? – спросил Константин. – Что говорит Мари?

– Сейчас он приехал с фронта, но, кажется, скоро собирается назад, в Ставку.

– Да, я знаю. Я видел его на прошлой неделе. Он в добром здравии?

В этих словах сквозила озабоченность, не укрывшаяся от домашних, и в первую очередь от Николая. Он знал, что и до отца наверняка доходят слухи о том, что царь сильно сдал в последние несколько месяцев и едва несет тяжкое бремя войны. Поговаривали даже о полном упадке сил, что вызывало острую жалость у всех, кто любил этого доброго и такого внимательного ко всем человека, а Константин принадлежал к числу его ближайших друзей. Они были товарищами детских игр – как теперь их дочери Зоя и Мари, царь крестил его первенца, тоже названного Николаем. Узы крепкой дружбы связывали и их отцов. Николай и Константин любили подшучивать друг над другом – ведь оба женились на немках. Впрочем, Аликс была крепче Натальи телом и духом и умела в нужный момент – когда заболевали дети или нужно было работать в Красном Кресте – собраться, что было совершенно недоступно Наталье. Старая графиня в свое время была очень огорчена тем, что ее сын не взял в жены русскую женщину. А то обстоятельство, что гессенская принцесса Алиса стала царю верной и любящей женой, не утешало.

– А каким ветром тебя занесло в отчий дом? – спросил Константин, с улыбкой оборачиваясь к сыну.

Он гордился им и даже не думал скрывать, что доволен тем, что Преображенский полк – не в действующей армии. Ему совсем не хотелось, чтобы его единственного сына сразила германская пуля. Русская армия несла большие потери – и в 1914 году под Танненбергом, и во время отступления по ледяным галицийским полям, – и Константин радовался, что пока опасность не угрожает Николаю.

– Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой, папа, – ответил Николай. – После обеда, если разрешишь. Так, пустяки.

Голос его звучал спокойно и уверенно, но Наталья взглянула на сына с нескрываемой тревогой. Ей уже было известно, что у Николая роман с балериной, и мать готовилась стоять насмерть, если бы он сообщил о своем намерении жениться на ней. «Пустяки»? Старая графиня, устремив на внука проницательный взгляд, по лицу его поняла, что речь у него с отцом пойдет далеко не о пустяках. Если уж он, вопреки обыкновению, бросил товарищей и решил провести вечер в кругу домашних, значит, он чем-то всерьез озабочен. Николай засмеялся:

– По правде сказать, я приехал убедиться, что наш сорванец оставил свои проказы. – Он посмотрел на сестру, а та вспыхнула от досады.

– Я уже большая, Николай! Какие там «проказы»?! – Она презрительно фыркнула и занялась десертом.

– Да неужели? Что-то не верится, – расхохотался Николай. – А кто это четверть часа назад летел по ступенькам как угорелый, раздеваясь на ходу? Кто, как водится, опоздал к обеду? Кто сидит за столом этаким Степкой-растрепкой, словно причесывается не гребешком, а вилами?.. – Он собрался было продолжить свою речь, но Зоя швырнула в него салфеткой.

– Константин, прошу тебя вмешаться! – слабым голосом, умоляюще произнесла Наталья. – Заставь их утихомириться, мои нервы не выдерживают этого.

– Милые бранятся – только тешатся, – мудро заметила старая графиня. – Они не знают, как еще выразить свою любовь, вот и шпыняют друг друга. Возраст такой. Мои дети в их годы тоже драли друг друга за волосы и кидались башмаками. Помнишь, Костя?

Он засмеялся:

– Да уж, я тоже не отличался примерным поведением. – С любовью посмотрев на жену, он обвел нежным взглядом сидевшую за столом семью, потом поднялся, сделал легкий общий поклон и повел сына в маленькую гостиную, примыкавшую к столовой, – там они могли поговорить без помех. Как и Наталья, он очень боялся, что Николай сейчас сообщит ему о своем намерении жениться на неровне – танцовщице из балета.

Усевшись у горящего камина, Николай, вынув из кармана изящный золотой портсигар, предложил отцу папиросу. Эта вещица, несомненно, сделанная по эскизу великого Фаберже – золото двух оттенков и сапфировая кнопка замка, – привлекла внимание Константина.

– Дар любви?

– Да нет, приятель преподнес.

– Примерно этого мы с мамой и опасаемся, – усмехнулся Константин.

Оба засмеялись, но потом Николай слегка нахмурился. Он был не по годам осмотрителен и обладал, помимо мужественной красоты, острым и пытливым умом. Да, таким сыном можно было гордиться.

– Не беспокойся, отец, и не верь сплетням. Это так… маленькая интрижка. Обещаю, серьезных последствий не будет.

– Вот и славно. А что же в таком случае привело тебя сегодня к нам?

Николай отвел глаза от языков пламени за каминной решеткой и посмотрел на отца.

– Нечто гораздо более важное. Я постоянно слышу очень неприятные вещи о государе. Говорят, что он смертельно утомлен, что он болен, что он не может больше оставаться верховным главнокомандующим. До тебя, отец, тоже наверняка доходили эти толки.

– Да. – Константин медленно склонил голову. – Доходили. И все же я надеюсь на лучшее.

– Вчера в гостях я познакомился с французским послом Морисом Палеологом. Он нарисовал крайне безрадостную картину. Перебои с продовольствием и топливом – очень грозный признак, а мы отмахиваемся от него. Напряжение на фронте достигло предела. Мы послали в окопы шесть миллионов человек, а как справиться со смутой здесь, в тылу? Он опасается, что все может рухнуть – и Россия, и престол… И вообще все. Что ты думаешь об этом, папа? Как по-твоему – он прав?

Константин надолго погрузился в молчание, а потом покачал головой:

– Нет, не прав. Конечно, мы переживаем момент критический, и государь отдает себе в этом отчет. Но не забывай, что речь идет о России, а не о каком-нибудь карликовом королевстве. Мы, русские, поразительно сильны и выносливы. Что бы ни обрушивалось на страну извне, что бы ни точило ее изнутри, она все вынесет. Она не рухнет. Никогда. – Константин говорил с глубоко выношенной верой, и его убежденность передалась сыну.

– Завтра собирается Дума. Интересно, как это повлияет на ход событий.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 17 >>
На страницу:
4 из 17