Болотные дети

Тело Млады успело уже изрядно разложиться, но все еще сохраняло прежнюю форму. Некогда красивый изумрудный хвост полностью облез, выступая из-под наваленных веток полупрозрачными костями. Болотные дети, прыгающие неумолимой лавиной, уничтожающей все на своем пути, наткнулись на тело русалки и резко остановились. Один из них, самый крупный, подошел к торчащей из завала, чернеющей от гнили, руке, обнюхал и вдруг звонко и отрывисто чирикнул. Он ухватился ладошками за мертвые пальцы и начал их трясти, продолжая чирикать.

Затем как-то сник, успокоился, обнял мамину ладонь и замер, прижавшись к руке головой.

Этот ритуал повторил каждый из них, и лавина пошла дальше.

6

Нежа, как раз доставала из колодца полное ведро, когда почувствовала какое-то копошение в ногах.

"Крыса!"– мелькнула в голове ужасная мысль, заставив ее с визгом отскочить в сторону.

Но нет, оказалось это странный, но очень миленький ребеночек. Правда слишком маленький, даже для новорожденного, чуть больше котенка. Он сидел и смотрел на нее не моргая, своими блестящими черными глазами.

– А ты откудова тута? Такой миловатый весь?

Нежа присела, протянула к нему руку. Миленький ребеночек как-то очень быстро и странно скакнул вперед. Она ощутила словно ожог, а затем увидела внезапную пустоту вместо трех пальцев.

Ее истошный вопль поднял на уши добрую половину деревни.

Из ближайшего к колодцу дома, в одном исподнем, выскочил дед Кузьма. Спешно спускаясь с крыльца, он почувствовал резкую жгучую боль в ноге, споткнулся от неожиданности, и упал плашмя на землю. В его возрасте падение само по себе уже неприятная штука, а когда, вдобавок к этому, из перекусанной почти пополам голени хлещет кровь – это совсем беда. Кузьма заорал едва ли не громче самой Нежи.

По всему поселку захлопали двери. Мужики выскакивали из домов, кто в чем, пытаясь понять, что происходит. Скоро заголосили в огородах бабы, выбегая из калиток и размахивая прокусанными конечностями. Вот, кто-то, прямо по середине улицы, схватился за горло и рухнул, заливая пыльную дорогу кровью.

Болотные дети заполонили всю деревню, сея страх и панику среди ее жителей.

Тихомир, вооружившись вилами, почти загнал одного уродца в угол клетей, но почувствовал, что на спину ему прыгнули еще двое. Попытался смахнуть их и лишился приличного куска ладони. Пока он прыгал на месте от боли, загнанный им детенок оскалился, да прыгнул тому прямо в лицо.

Деревенский староста Всеслав, уже в годах, но все еще крепкий и кряжистый как дуб, отмахивался топором, пытаясь отогнать несколько насевших на него странных прыгучих детей. Они скалили свои неожиданно большие зубастые рты и каждый раз ловко уворачивались от очередного взмаха.

"Огонь! Нужен огонь!" – промелькнула спасительная мысль. Он забежал в сени, хлопнув за собой дверью. Стянул с себя рубаху, обмотал ею первую попавшуюся палку, чиркнул кресалом. Однако едва снова распахнул дверь, как сразу с десяток детей прыгнули на него, облепляя со всех сторон. Ничего не видя от заливающей лицо крови, Всеслав крутился как бешеный, размахивая во все стороны бесполезным факелом. Вспышка острой боли и откусанная кисть, вместе с горящей палкой, падает на устланный соломой деревянный пол…

                                                                               7

Василь с тревогой привстал с облучка, вглядываясь куда-то в горизонт.

– Глань, нук посмотри, кажись дым с нашей стороны валит.

Задремавшая жена недовольно зевнула и посмотрела куда указывал муженек.

– Дымит чет, да. Мальцы поди опять сено подожгли. Митяй, негораздок, ничему его жизнь не учит, – ответила она, помятуя прошлогоднее происшествие, когда из-за выходки соседского мальчишки вся деревня полдня бегала с ведрами от колодца до горящего на поле стога сена.

– Ну, может и так, – пожал плечами мужик.

– Да поехали уже, домой охота, укачал меня совсем.

Глаша снова откинулась на мягкое сено и прикрыла глаза.

Всю прошлую неделю они провели у родителей Василя в соседней деревне. Его старший брат, тамошний староста, праздновал рождение второго сына и событие сие отмечал с размахом, собрав всех многочисленных родственников, разлетевшихся по соседним селам.

– Вон, братец твой, второго заделал, а ты что? – не преминула уязвить Василя жена во время застолья, – курощуп малахольный, ток и можешь, что на чужих девок заглядываться.

Тогда они сильно поссорились и до сего момента особо не разговаривали.

Уже подъезжая к деревне, Василь снова растолкал жену, шепотом сказал:

– Говорил тебе, бабе дуре, беда у нас в деревне какая-то.

Глаша протерла глаза, хотела уже было рявкнуть в ответ что-нибудь непривлекательное, но потом увидела, о чем говорит муж, да промолчала.

Первый же стоявший на подъездной дороге дом выглядел действительно, мягко говоря, странно. Дверь распахнута настежь, слюдовые оконца (а имением таковых гордилась вся деревня) побиты, а все крыльцо было в странных бурых пятнах.

И никого.

Да и вообще по всей деревне царила странная тишина, нарушаемая редким щебетанием каких-то птиц.

– Давай поглядим, чего там дымит, – так же тихо ответила Глаша, – токмо не торопись.

Они въехали в деревню и везде была примерно одна и та-же картина. Пустые дома, поломанные ограды, сорванные с петель двери, да огромные темно-бурые кляксы тут и там.

– Слышь Глань, а ведь то кровь похоже, – снова прошептал Василь.

– Знамо дело, не брюкву давили, – огрызнулась Глаша, – какая собака посмела? Отца надо найти, да к князю за дружиной бежать. Светлогор то уж разберется, что за лихо тут…

В этот момент они выехали на главную улицу, с которой открывался вид на дом старосты. Точнее на то, что от него осталось. Обгорелые останки, черными гнилыми зубами, пялились в голубое осеннее небо. Погорел сам дом, подклеть и даже амбар. Непонятно как, но досталось и соседним дворам. По сути, самый зажиточный угол села теперь превратился в одно большое сажевое пятно с торчащими там сям печными трубами.

Глаша осеклась, судорожно всхлипнула. Затем одним махом перескочила через борт телеги и побежала, подобрав платье, вверх по дороге к дымящимся руинам.

– Тятя! Тятка! – орала она в голос, захлебываясь слезами, – Ты по что?! Ты где, родненький?

Василь начал испуганно озираться по сторонам, замахав ей в спину руками.

– Тише, дуреха! Куда? Постой, оглашенная!

Он собрался уже было спрыгнуть и догнать обезумевшую от горя жену, как заметил, что из пустующих домов вдоль улицы начали выползать… дети?

С виду годовалые карапузы, они передвигались очень странными, неуловимо быстрыми прыжками. Василь пригляделся и обомлел от страха. Вместо обычных ног у детей были темно-зеленые, чешуйчатые лягушачьи лапки! Они припадали к самой земле, вонзая в нее длинные острые когти, упирались ручками и взмывали вверх, очень быстро догоняя рыдающую женщину.

Она ничего этого не видела, а только продолжала бежать вперед, оглашая криком окрестности.

Но вот, вдруг споткнулась, упала прямо посреди дороги. Закопошилась, пытаясь встать, но запуталась в складках и снова упала. Один из детей молниеносно юркнул под подол. Через секунду на ткани начало расплываться большое красное пятно. Глаша опять завопила, но уже от боли и ужаса. Еще несколько тварей напрыгнули на нее сверху. Оцепенев, Василь смотрел, как эти маленькие уродцы рвут на части его жену.

Их полку прибыло, и теперь она вся была покрыта этими существами. Катаясь по пыльной дороге, Глаша ревела как лось, пытаясь скинуть с себя неведомых чудовищ. Земля вокруг уже пропиталась кровью насквозь. Теперь он точно знал, откуда возле пустующих домов взялись огромные бурые кляксы.

Не открывая взгляда от кровавого пиршества, Василь тихонько подопнул хлыстом кобылу, развернул телегу и помчался на всей возможной скорости прочь из деревни.

Сначала до брата, а потом к князю, за дружиной.

Стоя на облучке, он нещадно хлестал лошадь, утирая пудовым кулаком нагрянувшие так некстати слезы.