Этот сложный волапюк. Очерки по волапюкологии

Зерно истины здесь состоит в том, что Шлейер считал звукобукву r не интернациональной (потому что, по его мнению, с произнесением соответствующего звука испытывали трудности китайцы, а также дети и взрослые картавые люди) и во многих корнях волапюка заменял буквой l.

Однако в данном вопросе сам Шлейер не был последователен. Уже в первом словаре имелись слова с буквой r, например:

rab – ворон (чтобы не совпало с lab – «обладание»? )

rel – религия (чтобы не совпало с lel – «железо»? )

r?n?n – бежать (чтобы не путать с l?n?n – «принадлежать кому-либо»? )

Потом буква r использовалась всё чаще. Де Йонг вовсе не стремился вернуть её в старые корни для облегчения запоминания слов, о чём свидетельствует хотя бы сохранение таких частотных слов, как flen (друг) и fluk (плод, фрукт).

Миф 2. Волапюк Шлейера был завершён к 1889 г., а де Йонг превратил этот «шлейеровский» волапюк в совершенно другой язык.

Правда состоит в том, что Шлейер постоянно, при каждом издании словаря и грамматики, подвергал более-менее серьёзной коррекции свой язык. Например, в первом изданном описании не упоминались такие формы, как оптатив, юссив и потенциалис. Потенциалис вообще появился достаточно поздно. Корни тоже претерпевали значительные метаморфозы: скажем, первоначальное han?d, точнее ?an?d (похоже на английское hand, правда?) превратилось в nam. Была и верхушка айсберга – языковая реформа 1887 г. Деятельность Шлейера по модификации волапюка до поры до времени оставалась незамеченной потому, что он её не афишировал, не акцентировал замену старых форм новыми, а в эру всеобщего успеха волапюка нововведения носили ювелирный характер.

Однако и позже, вплоть до смерти, Шлейер видоизменял волапюк – в 1890-х гг. уже для того, чтобы вернуть своему детищу былую популярность. Так что ревнители чистоты первоначального, шлейеровского волапюка, обвиняющие де Йонга в нарушении авторской воли создателя языка, могут не беспокоиться: значительная часть ассоциирующихся с де Йонгом изменений была сделана самим Шлейером. Просто сведения о корректировке языка или публиковались в малотиражных изданиях и прошли незамеченными, или остались только в рукописях. В реальности мы не знаем, какие изменения в волапюке по сравнению с вариантом 1889-го (года пика его популярности) сделаны самим Шлейером, а какие – де Йонгом. Сам «реформатор волапюка» не оставил об этом подробных сведений. Кроме того, какие-то реформы Шлейер мог признать целесообразными и сообщить о них устно своим ближайшим соратникам, но не успеть практически реализовать в силу преклонного возраста и одолевающих болезней.

Вот, например, некоторые изменения, которые сделаны самим Шлейером, но часто приписываются де Йонгу (к вопросу о r):

Lus?n —> Rus?n – Россия (эта форма как альтернативная впервые приводится в «Большом словаре» 1888 г. и свидетельствует о готовности Шлейера прислушиваться к мнению членов Академии – никакой «непримиримости» не было);

lem?n —> rem?n – покупать;

lel —> fer – железо;

hel —> her – волос;

dlin —> drin – питие;

glet —> gret – величина;

g?l —> fred – радость;

flol —> flor – цветок.

А из тех немногих изменений, о которых де Йонг сообщал как о собственных в письмах Брайану Бишопу, по крайней мере одно (hem —> kiem – химия) было осуществлено ещё в шлейеровскую эпоху, так что память «реформатора» иногда подводила. Ясно только, что де Йонг продолжил работу в намеченных Шлейером направлениях улучшения волапюка:

– упорядочение словообразования;

– расширение сферы применения буквы r;

– введение новых корней из существующих языков для облегчения запоминания слов (в том числе в сфере собственных имён – географических названий).

Де Йонг всего лишь поставил точку в деле реформирования волапюка, начатом самим Шлейером, дал волапюку чёткую норму. Благодаря де Йонгу начался период стабильности, продолжающийся до сих пор.

Поэтому лучше говорить не об «изменениях де Йонга», а об «отличиях современного волапюка от классического» (я предлагаю такую условную периодизацию: 1879—1887 гг. – протоволапюк, 1887—1889 гг. – классический волапюк, 1889—1929 гг. – постклассический волапюк, приблизительно с 1929 (фактически с 1931 г.) – современный волапюк).

Миф 3. Этот миф – о существовании слов klonalita-kipafabludacifalopasekretan и lopikalarevidasekretel – характерен для русскоязычного сектора Интернета, и я уже вносил соответствующие правки в «Википедию», но повторю и здесь – для тех, кто не читал обновлённую версию статьи (всё равно неудачную).

Многие критики (в частности, первый директор Академии волапюка О. Керкгоффс) порицали волапюк за слишком длинные, как в немецком языке, сложные слова. Примером трёхкомпонентного слова может служить klonalitakip «люстра» (klon «корона, венец» + litakip «подсвечник, канделябр»; последнее, в свою очередь, содержит два корня: lit «свет» и kip «удержание, хранение», а также соединительную гласную -a-, иногда трактовавшуюся как показатель родительного падежа [и тогда перед нами пример не словосложения, а сращения]), являющееся, кстати говоря, калькой с немецкого Kronleuchter (этим объясняется нелогичность постановки корня со значением «корона» на первое, а не второе место: дословно получается, что klonalitakip не «канделябровый венец», а «коронный канделябр»). Способность волапюка к соединению в сложном слове неограниченного числа корней порой даже высмеивалась: так, как сообщают Л. Кутюра и Л. Ло в своей «Истории всеобщего языка», в журнале «Le Volap?k» один остроумец спародировал эту словообразовательную особенность волапюка, сконструировав в шутку существительное klona-litakipafabl?dacifal?pasekretan «секретарь дирекции (заводоуправления) люстровой фабрики», а журнал «Cogabled» («Юмористический листок») предложил своим читателям разгадать значение слова l?pikalarevidasekretel «обер-секретарь (верховный секретарь) счётной палаты», что оказалось под силу только двум волапюкистам (Couturat, L. Histoire de la Langue  Universelle  /  L. Couturat,   L. Leau. –  Paris, 1903. –   P. 145). Что характерно, оба слова не существовали в волапюке: первое было придумано в шутку, другое – как головоломка (в русском Интернете, в частности, на страничке про волапюк сайта «Мир эсперанто», говорится, что оба слова реально существовали в шлейеровском волапюке; кстати говоря, эти слова приводятся с ошибкой, без диакритик). Первое из этих слов вообще сложно представить в реальном волапюке: в шлейеровский период суффикс -el употреблялся намного чаще, чем -an (хотя против этой «экспансии» -el выступали многие волапюкисты, в том числе О. Керкгоффс), и использовалось слово sekretel «секретарь» (а не sekretan); слово cifal «главный начальник» (суффикс -al со значением «самое высокопоставленное   лицо»)   употреблялось   по   отношению   к И. Шлейеру как руководителю волапюкского движения, но вряд ли им бы обозначили директора завода; потенциальное cifal?p «место, где находится главный начальник» также не фиксировалось словарями, возможно, потому что не поддаётся однозначному переводу (оно может обозначать и кабинет, и целое здание); наконец, сложно представить фабрику, которая выпускает одни только люстры (fabl?d «фабрика»). Внутренняя форма второго слова отчасти семантически избыточна: в нём есть два связанных с идеей подсчёта корня kal «подсчёт» и revid «ревизия» (l?pi– — приставка, аналогичная следующим: обер-, верхне-), причём отсутствует необходимый для расшифровки элемент «комиссия, палата».

Этимология слов волапюка

Для упрощения запоминания слов и для других целей (например, для точного установления вклада каждого языка в корнеслов волапюка) было бы полезно составить этимологический словарь волапюка или давать этимологические справки для единиц двуязычного словаря (как это сделано, например, в словаре Андре Шерпийо для эсперантистов). Однако, поскольку ни Шлейер, ни де Йонг не оставили подробных разъяснений, зачастую установить «правильную» этимологию невозможно. Курьёзный случай связан, например, с «Грамматикой волапюка» де Йонга: на одной странице сообщается, что слово stul заимствовано из русского (стулъ), а на другой – что из голландского (stoel). В результате, скажем, Шерпийо несколько огрубляет картину, отдавая явное предпочтение французским (при наличии похожих по звучанию/написанию слов в английском языке) и экзотическим этимонам. Например, следует ли возводить слово basar к фарси или турецкому, если похожие слова есть в русском и английском? Следует ли считать zar заимствованием из русского, если слово могло быть взято в волапюк из английского или немецкого? Однозначно ответить на эти вопросы невозможно.

Этимологизированию мешают и смелые, вплоть до приёмов анаграммирования, изменения исходных корней. Вот некоторые курьёзные случаи, сохранённые молвой.

Один из самых известных рассказов посвящён слову «ножницы». Сначала для его создания Шлейер «обратился по обыкновению к английскому языку, но слово scissors оказалось неподходящим, французское siseaux – тоже. Взял немецкое Scheere, отбросил e, заменил r на l: jel (шель); но это слово в воляпюкском словаре уже означало „защита“. Заменил гласную: jil; однако и это слово уже было занято понятием „женственность“. Заменил l на m – получилось jim (шим), что и было внесено в словарь Воляпюка» (Свадост Э. П. Как возникнет всеобщий язык? – Москва: Наука, 1968. – С. 99).

Интересна и история появления слова для обозначения руки (кисти). Поначалу использовалось восходящее к английскому hand (или немецкому Hand?) слово ?an?d (han?d). Потом Шлейер решил выбрать другой корень, не начинающийся с h. За основу было взято латинское слово manus. Была отброшена концовка -us, и остался корень, присутствующий во многих живых языках (например, в русском слове мануальный). Но слово man в волапюке уже обозначало мужчину (опять же неясно, какое слово – английское man или немецкое Mann – было взято за основу). Чтобы избежать совпадения, восходящий к латыни корень был перевёрнут – так получилось слово nam.

Существует ещё одна история, демонстрирующая роль случайности при создании слов волапюка. В беседе с посетившим его известным волапюкистом Р. Книле Шлейер пожаловался на зависть к нему некоторых лиц, и Книле заметил, что в волапюке до сих пор нет такого необходимого слова, как «зависть». Шлейер заявил на это: «Я не знаю, желает ли Бог, чтобы мы имели такое слово, я его не создал, создавайте вы его сами» (Дрезен Э. К. За всеобщим языком (три века исканий). – Москва; Ленинград: Гос. изд-во, 1928. – С. 121). По признанию Р. Книле, так и появилось «мрачное» слово gl?t.

Кстати, возможно, из-за неприятия Шлейером отрицательных качеств человека, которое перенеслось на обозначающие их слова, корень gl?t в волапюке так и не оброс разветвлённым словообразовательным гнездом. Нет даже переходного глагола «завидовать кому-/чему-либо», эквиваленты которого есть во многих языках. В этом значении приходится употреблять многокомпонентное выражение sen?l?n gl?ti kol ek tef?/dem? bos. Потенциальный глагол gl?t?k?n имеет значение «заставлять завидовать, делать кого-либо завистником». В одном из выпусков «Голоса волапюка» употреблялся глагол begl?t?n (в значении «завидовать кому-/чему-либо»), но если учитывать все смысловые нюансы приставки be-, это слово должно переводиться глаголом «обзавидоваться» (кому-либо), то есть интенсивность чувства здесь выше, чем у глагола «завидовать».

Отзыв о первом выпуске этимологического словаря корней волапюка

LISED T?MOLOGA STAM?DAV?DAS: de el «A» j?i «C». – Beijing: Volap?kaklub «M?ral?n», 2017. Pads 21.

В Сети появился первый выпуск этимологического словарика волапюка (для корневых слов, начинающихся с букв a – c), составленный Чжан Юйтуном (под эгидой пекинского волапюкоклуба «Сказочная страна»).

Переоценить значение этого документа (и последующих выпусков этимологического словарика) невозможно. К сожалению, ни И. М. Шлейер, ни А. де Йонг в нормативных словарях волапюка не указывали, из каких языков заимствовали корни. При этом Шлейер и его современники утверждали, что на 90% корнеслов волапюка базируется на английском языке, гораздо реже в качестве источников корней использовались немецкий, французский, итальянский, русский, латинский и некоторые другие языки. Для иллюстрации того, какие изменения в волапюке претерпевают слова естественных языков, отдельные этимологии приводились в описаниях языка и учебниках (например, в работах О. Керкгоффса, Ч. Спрейга, И. Холина, Кутюра и Ло, Э. Дрезена и др.; несколько пояснений такого рода содержится в «Грамматике волапюка» А. де Йонга). Между тем полного этимологического списка корней волапюка не было, поэтому утверждение о том, что 90% из них восходит к английскому языку, представляется недоказанным и интуитивным. Кроме того, после 1929 г. в корнеслове волапюка с точки зрения происхождения происходят заметные изменения: целые группы слов заимствуются из латыни (иногда, конечно, не классической, а современной, «научной»), в первую очередь названия растений, животных, болезней, химических элементов (самый красноречивый пример – замена обозначавшего волка слова ludog (согласно внутренней форме, «недособака» или «плохая собака») существительным lup – от латинского lupus). Возрастает и роль нидерландского как языка-источника, что проявляется даже в наименованиях стран и народов: так, прежнее название чеха – cegan – преобразовалось в tsyegan (ср. нидерландское Tsjech). Йохан Крюгер вообще предпочитал разбавлять этот латино-германский корнеслов заимствованиями из французского. Поскольку интересно узнать, каков же реальный «вклад» в волапюк разных естественных языков (в том числе английского), давно уже назрела необходимость в появлении этимологического словаря волапюка (или хотя бы этимологических справок в полном словаре волапюка). Эта задача до сих пор в полном объёме решена не была.

Первым словарём, в котором представлено достаточно много этимологий волапюка, стал труд Андре Шерпийо. К сожалению, многие предположения Шерпийо кажутся сомнительными; налицо желание автора преувеличить роль французского языка в пополнении корнеслова волапюка. Следующей попыткой такого рода стал «Викисловарь» с этимологическими комментариями, скорее всего принадлежащими Сержио Мейра, но этот проект остался незавершённым. Таким образом, список корневых слов с этимологиями авторства Чжан Юйтуна, скорее всего, станет первым источником, содержащим сведения о происхождении почти всех корней волапюка. Тем желательнее, чтобы в этой работе не было явных ошибок. Между тем некоторые этимологии в опубликованной части работы Чжан Юйтуна кажутся слишком экзотическими и неверными.

Сомнительность отдельных объяснений Чжан Юйтуна, думается, продиктована неверностью основных принципов составления словарика, избранных автором. Попробую вкратце сформулировать их (за неимением авторского предисловия придётся делать это самому, в том числе на основании переписки с составителем списка слов).

1. Для каждого корня приводится один, наиболее вероятный этимон. Если несколько европейских языков содержат близкие по звучанию слова, предпочтение отдаётся наиболее произносительно или графически близкому к волапюкскому корню (этот принцип ограничивается следующими положениями).

2. Для химических и биологических терминов (биологическая систематика, названия болезней) предпочтение отдаётся латинскому этимону.

3. Для музыкальных терминов предпочтение отдаётся итальянскому этимону.

4. В первую очередь для названий языков и народов, но также и для других слов, приводится слово национального языка, к которому восходит широко известная лексема английского, немецкого или других языков.

Думается, если говорить об идеальном этимологическом словаре волапюка, то принципы его построения должны быть иными (особенно сильные возражения вызывают первый и четвёртый основания, на которых я остановлюсь подробнее).

Во-первых, часто сложно сказать, слово какого из языков было взято за основу, и приведение лишь одного этимона (чем, кстати, грешил и словарь Шерпийо) создаёт ложную иллюзию истинности одного из возможных объяснений. В идеале следовало бы сообщать как минимум потенциальные этимологии из языков DEFIRS (немецкого, английского, французского, итальянского, русского, испанского), а также латинского, греческого и нидерландского. Конечно, самой вероятной этимологией будет возведение к английскому языку (это соответствует намерениям И. М. Шлейера, так что, например, волапюкское man скорее воспроизводит английское man, чем немецкое Mann), но важно сообщать и о возможности иных вариантов этимологизации. Скажем, в опубликованном списке Чжан Юйтуна для слова ba можно было бы привести не только английское соответствие probably, но и французское probablement, испанское probabilidad и др. Совсем непонятно, почему для слова bagaf, не относящегося к биологической таксономии, приводится латинский первоисточник paragraphus. Почему же не английское paragraph? А буква f, отсутствующая в соответствующих английском и латинском словах, есть в нидерландском, итальянском, греческом… Может, они тоже повлияли на Шлейера? Сообщение нескольких этимологий, одна из которых подана как предпочтительная, позволило бы избежать появления при чтении подобных вопросов.

Во-вторых, приведение слов из малораспространённых языков типа малайского и бурятского делает создателей словарей волапюка излишне склонными к экзотике и не учитывает принципы отбора лексики, которыми руководствовались Шлейер и де Йонг. В случае, если можно установить целую цепочку заимствований, следует приводить её целиком, а не ограничиваться сообщением о первом звене такой цепи. Да, корень bury?t в конечном итоге восходит к буряад, но, может, де Йонг ничего не знал об этом слове, используя немецкое Burj?te? Слово bambu когда-то проникло в европейские языки из малайского, но де Йонг, скорее всего, переделывал или английское слово bamboo, или немецкое Bambus, или вообще словечко латинистов-ботаников Bambusa (это же название растения! – см. 2-й принцип составления словарика). Во всех подобных случаях было бы правильнее, повторюсь, или приводить всю цепочку заимствований, или сообщать только о последних её звеньях.

Сам автор этимологического словарика, кстати, интуитивно это чувствует и далеко не всегда приводит этимон, о котором Шлейер или де Йонг, скорее всего, не думали. Так, хотя сообщается, что корень bury?t пришёл в волапюк из бурятского языка, существительное bulgar возводится к латыни, а не к слову български. Уже упоминалось, что в качестве этимона фигурирует латинское paragraphus, хотя, если доходить до конца, следовало бы привести греческое слово. Или про c?m сообщается, что это изменённое при заимствовании в волапюк английское chamber, хотя, согласно толковым словарям английского языка с исторической справкой, если уж «доходить до корней», следовало бы извлечь из недр греческое kamara (от которого произошло латинское camera, а затем французское chambre, заимствованное английским языком). Также маловероятно, что при подготовке последних выпусков своего труда Чжан Юйтун укажет, что zar – изменённое латинское Caesar. Наверное, всё-таки напишет или про английское tsar, или про немецкое Zar, или про русское царь.

Помимо более «европоцентричных», соответствующих замыслу создателя волапюка этимологий, думается, в идеальном словаре такого рода должны быть отражены изменения, происходившие в самом волапюке (хотя бы без упоминания тех, которые совершались и Шлейером, и разрозненными группами волапюкистов в 1890-х гг.; то, что это тоже относится к этимологии волапюка, понимает и Шерпийо, приводящий в своём словаре соответствующие сведения). Например, из этимологического списка слов Чжан Юйтуна не узнать, что c?k раньше писалось как cek, а нынешнему cek соответствовало производное слово smafan?b. А ведь это позволяет проследить движение мысли переработчика словаря! Поскольку из волапюка практически полностью были исключены усечённые корни (sma– вместо smala-) и некоторые избыточные суффиксы с неопределённым значением (в том числе -?b), стало невозможным даже слово fan?b (его заменило fan?b?p – тюрьма, от fan?b – заключённый [вместо прежнего fan?ban]). Слово же smalafan?b?p кажется обозначающим небольшую тюрьму и никак не ассоциируется с клеткой, поэтому было решено ввести новый корень – cek. Поскольку он совпал со словом, имевшим значение чек, пришлось во избежание омонимии последнее переделать в c?k. Разве всё это не имеет отношения к этимологии?

При беглом просмотре бросаются в глаза и некоторые неточности, которые нуждаются в исправлении. Например, не упомянуто, что bleib– — связанный корень, употребляющийся только как глагольная основа. Существительного *bleib нет, его значение выражается словом f?v. Конечно, такие аномалии нарушают принципы волапюка (все глаголы – производные, мотивированные слова), но существование отклонений в виде связанных корней важно учитывать. Хотя бы чтобы волапюкисты не начали использовать неправильное слово *bleib.

Совершенно непонятно, почему ?sva и ?svo возводятся к английской фразе as it where, хотя в волапюке есть и слово ?s, и va, и vo. Конечно, значение сращения не является простой суммой значений объединившихся слов, но идиоматичность значения производного слова вообще нередко наблюдается в волапюке, и не надо её пугаться.