БЕЗ СВЕТА

Кто-то спросил меня:

– А ты что, ты видишь?

Я, подумав, ответил:

– Да.

Размахнулся ещё сильнее, разбежался и острым углом доски добил дверь.

Из тоннеля стал дуть пронизывающий ветер, доносивший пустой гул до ушей. Тьма здесь отступала перед мягким призрачным светом.

Привёл лонгборд в боевую готовность, выбрался в подземку. Пора действовать.

Оказывается, свет исходил от фонарей другой капсулы, бесстыдно въехавшей в жопу нашей. Я подобрался ближе. Груды осколков валялись на магнитных рельсах и под капсулой, с каждым шагом слой битого стекла нарастал. Далее пройти я бы не смог, стеклянно-металлическая масса поделила тоннель на две части и преградила дорогу.

Нечеловеческие стоны резали мои уши. Я попрыгал и понял, что позади нас была не одна, а целых (не целых – извините, сарказм автора; зайдёт не всем) две капсулы.

Совершенно не представляю, откуда во мне столько нездоровой трезвости, но мыслил я следующим образом: всех спасти невозможно, а значит, я побегу на станцию и приведу помощь. Возможно, мультики, которые я часами смотрел в детстве, были не такими уж и дебильными.

Неплохо. Я обращаюсь к тебе, сознание моего юного предка: мне нравится, как ты мыслишь, и надеюсь, в дальнейшем не собьёшься с верного пути.

А мы с вами продолжим.

Пояснения

Следующий отрывок я счёл для реципиентов эмоционально перегруженным, поэтому кратко перескажу его сам.

Итан обнаружил андроида-машиниста избитым до смерти в луже химической биожидкости. Нижняя часть тела была встроена в корпус самой экокапсулы, поэтому пострадала не сильно. Но руки раскинуты в стороны, кисть оторвана и повисла, в пробитой голове застряла кепка с логотипом «Экометро».

Если бы люди Эпохи Тела видели эту картину, то, скорее всего, их бы стошнило. Нечастое явление – созерцать забитого до смерти представителя экохьюман. Эта картина детально запечатлена в долгосрочной памяти моего предка.

Вернёмся к истории.

Сначала я шёл вниз по тоннелю, присматриваясь, и каждый раз останавливался, чтобы услышать чужие шаги.

Когда споткнулся, поймал себя на мысли, что, раскроив себе череп, обреку на страдания тех слепых в капсуле. Нет, я должен добраться до станции и позвать на помощь. Нет, обязан.

Лонгборд наготове. Тот вооружённый сумасшедший, может быть, ещё здесь, может, он притаился в той тени… или в той. По крайней мере, того пленённого парня со свёрнутой шеей на путях я пока не обнаружил, а значит, убийца увёл его дальше. Но по моим подсчётам скоро должна появиться станция.

Я остановился, когда свет, тянувшийся за мной от капсул, прервался. Дальше идти было слишком страшно. Стыдно, коленки дрожали, будто кость заменили на вибратор. Выругался, сплюнул накопленную желчь во мрак.

– Пое*ать! – сказал себе шёпотом.

«А как же фонарь?» – сказали бы вы. Да, я постоянно думал об этом, и даже хотел было включить, но, сделав это, я бы ослепил себя и привлёк внимание всего тоннеля. Я углублялся и слушал… Уроки в Академии (не все уроки) прошли напрасно.

Итан часто писал мемуары, пробовал писать рассказы и книги (вымершие в нашем времени жанры художественного текста), и часто в процессе написания его богатая фантазия приукрашивала факты и придавала значимость некоторым важным субъективно для него событиям и явлениям (что, в принципе, соответствует поведенческим паттернам человека из Мира До). Например, предок сравнивает путешествие по тоннелю с рождением ребёнка и философской рекой жизни.

Зная посыл истории и ориентируясь на предпочтения её целевой аудитории, я стараюсь исключать из своего конечного информационно-повествовательного продукта неинтересные/устаревшие для вас вещи.

Да, когда мы просматриваем уцелевшие воспоминания многих людей, чья память участвовала в записи той аномалии (я о Лайтауте), в основном мы видим перед собой тёмные экраны, пустоту, отсутствие света/тьму (именуйте как угодно, в соответствии с вашим пониманием мира). Но когда мы наконец обретаем доступ к воспоминаниям людей, которые не утратили способность видеть, факты, наблюдаемые нами, доказывают относительную достоверность воспоминаний моего родителя.

Итак, моя «скудная» (закавычено – инфа оценочная) речь и мои «любимые» (закавычено – не нравится это слово) нотабене подошли к концу, вернёмся к истории Итана.

Споткнувшись, он, кстати, чуть не раскрошил голову о рельсы. Но натренированная сноровка/реакция избавила одного из главных героев моего рассказа от негативных для жизнедеятельности последствий такой нелепости.

С помощью стен я ориентировался, куда идти. Любая твердь здесь теряла оболочку, глазам не за что уцепиться, руки выставил перед собой.

Вдруг в голову мне пришла гениальная идея: «А на кой мне лонгборд?»

Я начал взвешивать всякие «за» и «против». Родители, которые уже несколько лет не занимаются моим воспитанием, с большой вероятностью навесили бы на моё творческое решение ярлык алогичности, друзья, как обычно, покрутили бы пальцем у виска (этот жест обозначает, что человек подозревает о наличии сумасшествия у сородича).

Так, чьё мнение меня ещё там заботит? Ах да! Как обычно, только своё! Ну тогда доверимся моей интуиции и сноровке, совесть не позволяет медлить. Они там сидят бедные в луже своей мочи, истекают кровью, дерут глотки… та девушка, пожилые люди, мальчишка… Да и не по себе мне тут! Пора драть к станции. Решайся, Итан.

Я сел на задний край лонгборда, протянув ноги. Была не была! Оттолкнулся. Включил фонарь экомуна и, ослепив себя, понёсся вниз.

/

Мысленно я боялся называть то существо убийцей, ведь правильно не считать себя жертвой и так далее… Надеюсь, он отпустил парня и мы с ним больше никогда не пересечёмся.

Я ехал, и меня колбасило от неровностей на пути и от адреналина…

Сингулярность

И снова я – бесячая разумная единица. Если боитесь заскучать, можете не вчитываться в написанное ниже.

/ – (чтобы не так резко делить смысловые части)

Я способен чувствовать, что чувствовал мой предок, в полном объёме переживать его воспоминания. Но я фильтрую излишне эмоциональную информацию, отвлекающую моих «исследователей» и меня от поиска верных ответов. (Простите за это, критики-литераторы).

Итан посвятил множество строк своему путешествию по тоннелю, он искренне и подробно описал все свои ощущения, включая глубинные переживания (страхи, сомнения), и каждый раз при «чтении» его истории я переживаю те же эмоции, особенно когда брожу вместе с ним по «чёрному пространству».

Моя память генетически связана с его памятью, во мне все его предрассудки и часть сознания, которую теперь вы смело называете душой. Его гамартия свойственна мне, он живёт во мне, и поэтому именно я могу адекватно трактовать всё, что он хотел донести читателям…

До сих пор выхожу из духовного равновесия каждый раз, когда вспоминаю, что в каком-то мире люди не умеют наследовать воспоминания своих предков. Просто мурашки по виртуальной коже…

Наш вид, несмотря на небольшую разницу во времени, в котором мы существуем, к сожалению (или наоборот), не способен адекватно понимать «человека разумного». Мы слишком по-разному воспринимаем информацию.

Например, наши предки, существующие во временном отрезке на границе с Эпохой Безвременья (XXI век), не могли достоверно толковать священные писания, созданные в эпоху зарождения современных им религий. Решая проблему временно?го перевода, редкие люди, умеющие правильно толковать Библию, Коран, Тору, писали книги, с помощью которых доступно преподносили некоторые истины (относящиеся к Миру До).

Люди, читавшие упрощённые варианты, зачастую лучше понимали, о чём говорил автор, чем те, кто старался осилить оригинальные версии. Поэтому я и стараюсь «писать» этот текст, опираясь на нормы языка Мира До. Понятно, м?

Расшифрую на всякий.

Я переосмысливаю малодоступные нашему пониманию эмоции предка, выкидываю «лишнее», оставляю «нужное» в рассказе Итана, чтобы мы вместе с вами смогли разобраться в ситуации.

Как я говорил, герой моего рассказа был своего рода поэтом, поэтому часто выражал мысли, используя гиперболизацию, свойственную дискурсу его времени.

/