Фулл. Книга 1

– То есть, то, что он приходил к ней, как к проститутке, только вилами по воде писано? – спросил Гарик, очень напряжённо, чуть ли не лопаясь от злости.

– Ну не знаю, – опешил Толик, – нет, я честно не знаю, было ли что, или ещё будет. Просто, раз уж с вами встретился, решил поделиться увиденным. Вы может сами там с ним разберётесь, что к чему и как, дело, в общем-то не моё, просто переживаю.

– За кого ты переживаешь, какое твоё дело, кто ходит по проституткам, а кто не ходит? – спросила Поля.

– Дело не моё, просто вы же сами говорите, – ответил он наигранно, – типа: «Мы такие правильные, до свадьбы ни-ни, ни-ни, терпилы, верующие, и бла-бла-бла». Вот я и хочу понять, Слава то, что, уже не с вами?

– Почему не с нами, ещё как с нами, просто… – замялась Вика.

– Что просто? – косо и очень удивлённо посмотрев на Вику, спросил Толя.

– Да не твоё собачье дело, – резко бросил ему Вова, – реально, мы с ним уже может с полгода, не виделись, по разным причинам. Тем более если ты сам говоришь, что ничего толком не видел, значит, и предъявить ему ни чё не можешь, как и нам в том числе!

– Ну как знаете, я реально думал, вы в курсе. Совесть моя чиста, теперь сами с ним разбирайтесь, надеюсь лишь на лучшее. Хотя, что для него лучше, знает наверно только он сам.

Толя любезно попрощался, и пожав на прощанье руки, устремился обратно через переход. Солнце стало потихоньку клониться к закату, и жар медленно начал спадать. А между тем товарищи продолжали свой путь в сторону смотровой башни, идя, не молча, и даже не разговаривая, а горячо споря о разгоревшейся, и полностью пропитавшей их умы, теме. И лишь Роза, в силу своей закрепощённости, вновь молчала, лишь иногда кивая головой, и тихо, почти не слышно, поддакивая всем подряд.

Глава 7. «Предательство»

«И самое ужасное, что я напросился, – думал Слава, идя в гости, в квартиру Анисимовых, – Эти полгода, жалкие полгода, я будто бы навсегда потерял связь со своими друзьями. Меня будто оставили, предали, бросили погибать. Ну да, люди верующие, люди культурные, но всё же, как оказывается не чем не лучше других, кроме определённых аспектов, о которых даже и не думается в такие моменты. Полгода, я будто бы озверел в четырёх стенах своего дома, и семи фонарях своего района. Меня никто не приглашал, никто не вспоминал, будто я и не друг им больше. Хоть через Розу добился хоть какой-то связи с обществом, как мне кажется давно забившим на меня. Да, я не умею играть на гитаре. Да, моё творчество своеобразно, тайно, и под псевдонимом. Но в этом то и есть вся моя суть. Я ведь хочу, чтобы меня полюбили лишь за то, что я есть, за то, что я существую, за то, что я свой. Я не прошу меня любить, я прошу лишь понять, принять таким, какой я есть, и тогда, только тогда, я пожалуй смогу раскрыть, кто я и что я могу. А пока всё так сложно». Мысли так и кружились в его голове, плотно прижимаемые жарой палящего солнца.

Тем временем в квартире Анисимовых все уже были в сборе. Жаркие споры, утверждения, и яркие краски чьих-то рассказов, только и твердили в этот вечер о Славе, и его гротескном похождении.

– Как же он меня достал вообще, – сев рядом с Викой, сказал Вова, – представляешь себе, пишет мне на днях: «Чёт давно не виделись, если движ какой будет, ты меня зови если чё». Я вот не понимаю, чё он думает, отрастил бородку как у князя Мышкина, самый умный теперь?

– Да когда он тебя достать успел, раз в году видитесь, всего два сообщения написал, и уже достал как чёрт? – спросила его Вика, попивая свой вишнёвый сок.

– Да я не об этом. Я о том, что он главное где-то там беспределит, и ещё имеет совесть проситься в наше общество.

– Да с чего ты взял? Ещё же ничего не доказано!

– Как не доказано, когда человек со стороны, можно сказать, поведал, а ведь как говориться: «Всё тайное когда-нибудь станет явным».

– Да в том то и дело, что ничего явного здесь нет.

– Ой, ну ты то Викусь не лезь, а. Ты как всегда всех оправдываешь, а потом… – сказал он, махнув на неё рукой.

– Что потом? – спросила она удивлённо.

– Ничего особенного, – слегка огрызнулся он, – просто потом оказывается, что я был прав.

– И что? Ты очень этим доволен теперь? Что изменилось? Ты что-то на этом заработал, или укрепил с кем-то свои дружеские отношения? Нет! Ты просто оказался прав! Вот именно, из-за таких как ты, на нас бывают и смотрят как на ненормальных. Ведь вроде всё, вопрос закрыт, и решения больше не требует. И ведь надо же ему вновь, всё там разворошить, расковырять, и доказать, что он был прав, из-за пяти деревянных рублей.

– Да что вы на меня напали, – возмутился он, ерзая на своём месте, – мы вообще сейчас про Славу говорим. И причём о вещах серьёзных, а не о том, что было когда-то давным-давно.

Ясно поняв, что разговор с Вовой на этом закончен, Вика лишь пожала плечами, и посмотрев на него, выражением лица, наглядно говорившим ему, о том, что тот выставил себя перед ней полным идиотом, пересела от него подальше. А Слава тем временем подошёл к подъезду, и еле успел заскочить в почти захлопнувшуюся дверь, открытую вышедшим из подъезда жильцом. Поднявшись на лифте, и подойдя к нужной двери, Слава медленно согнул ладонь своей правой руки в кулак, и аккуратно направил на кнопочку звонка костяшку своего согнутого мизинца.

Глава 8. «Святое молчание»

Весь перемотанный, с марлевой повязкой, туго наложенной вокруг лба, Слава уже лежал в палате. Смотря в потолок поблёкшим взглядом, с хмурыми, слегка сдвинутыми бровями, вспоминал он о вчерашнем. То, что произошло совсем недавно, и разделялось лишь временным отрезком, равным ночи. В лицо так и летели носы и подошвы свежей, почти не испачканной обуви. По телу пробежали мурашки, будто холодная кровь так и плескалась из ещё не зажитых ран.

– Итак, молодой человек, я спрашиваю вас ещё раз, кто же это так вас избил? – спросил его участковый, нервно расхаживающий по палате, на что Слава молчал, всё также мирно разглядывая потолок.

– Понятно, – заключил участковый, резко подойдя к его койке, и сев на стул рядом, – пятидесяти первостатейный значит, да, как и дружки наверно ваши.

– Хм! – мыкнул он в ответ, очень слабо пожав плечами, что всё также болели.

– Я всё понимаю, но вы меня тоже поймите. Это моя работа, и я отношусь к ней с полной ответственностью. И что ж вы думаете, с таким отношением к работе, имею ли я право, допускать такой беспредел. Ну не молчите, я вас прошу. Или может быть вас ваши друзья и отбуцкали?

– Хм, друзья, – промямлил Слава, больно усмехнувшись.

– Неужели? – поразился участковый, – тогда понятно, почему вы молчите. Ладно хрен с этим делом. Скажи хоть за что? Чтоб хоть по-человечески тебя понять, за что?

Слава немного покрутил головой, смотря по сторонам, будто ища глазами какой-то важный предмет, без которого он просто не может вымолвить и слова. Даже на секунду показалось, что он пьян.

– Клевета! – тихо, предельно ясно и скромно ответил он, ровно зафиксировав свою голову на выпрямленной шее.

– Клевета? На вас? – удивлённо, будто бы поразившись до самой глубины души, спросил участковый.

– Да, мне не поверили, а всё клевета, отравляющая и разъедающая светлые души, и чистые сердца. Вот и не поверили мне, из-за чего и случилось следующее, – сказал он, не отрывая своего взгляда, направленного в пустоту, после чего над ними опять повисло молчание.

Через полторы минуты участковый встал со своего места, вновь обратившись к Славе:

– Знаете что, подумайте. Еще раз подумаёте, прежде чем прикрывать этих людей. И быть вам мучеником ни к чему, ни кому это не надо, и вам тоже. Так что давайте так договоримся, я даю вам два дня. И если на третий день вы не приходите ко мне с заявлением, или не посылаете вместо себя кого-нибудь ещё, я закрываю это дело. Хорошо?

– Этим людям судья – Бог! И мне их не жалко, я не должен их жалеть, и не мне их судить. Так что пускай всё останется между нами.

– Хорошо, я не буду настаивать. В любом случае, готов вам помочь. По вам видно, точнее возможно лишь я это вижу, вы человек особенный. Кто-то бы прозвал вас гением, но в нашем мире, таких как вы, воспринимают как безумцев.

– Хорошо, спасибо!

– Выздоравливайте, – сказал участковый, аккуратно пожав руку Славы на прощанье, и вышел из палаты, столкнувшись в дверях с Гришиным, в свою очередь летящим на полных парах.

– Что случилось? – спросил Гришин, уже медленно пройдя в палату.

– Ничего страшного, небольшое ЧП.

– Опять?

– Что вам? – спросил Слава, полностью поменяв тему.

– Я по поводу поездки, она назначена уже на следующую пятницу, как вы…

– Я нормально!

– Но ваша губа?

– К понедельнику заживёт.