Ария

Глава 1. Возвращение домой

Поезд шёл медленно, словно нехотя приближаясь к Ленинграду. Даниил сидел в купе, закутавшись в красный плед, доставшийся ему ещё от бабушки, но от промозглой осенней сырости это не спасало. Сентябрь 1989 года встречал его серым небом и мелким дождём, застилавшим окно сплошной пеленой. За окном мелькали уже другие вывески – кооперативы, видеосалоны, плакаты с заграничными сигаретами.

Из потрёпанной сумки он осторожно достал старый проигрыватель «Электроника» и вставил кассету с заветной надписью «КИНО. Группа крови». Когда зазвучали первые аккорды «Бошетунмай», ему на мгновение показалось, что время повернуло вспять. Голос Цоя, пронзительный и надрывный, заполнил всё пространство купе, став единственной защитой от нахлынувших мыслей.

Поезд резко затормозил, и кассету зажевало. «Дурной знак», – мелькнуло в голове. А что, если бы он остался в Москве? Мать уговаривала его не ехать, говорила, что в двадцать лет рано бросаться в омут с головой. Но что-то необъяснимое, словно невидимая нить, тянуло его именно сюда, в город, где он не был с детства.

На перроне Витебского вокзала пахло углём, дизельным дымом и влажным осенним воздухом. Двадцатилетний Даниил взял свою чёрную кожаную сумку – подарок отца на шестнадцатилетие – и бережно подхватил гитару…

У телефонной будки выстроилась небольшая очередь. Бросив в аппарат две копейки, он с замиранием сердца набрал номер.

– Лёха, это я. Приехал. В Ленинград, – добавил он, словно оправдываясь. – Встретимся у Дома культуры имени Крупской?

– Конечно, – раздался в трубке знакомый голос. – Уже бегу.

Пока он шёл по знакомым с детства улицам, город постепенно раскрывал перед ним свои краски. Повсюду ещё алели красные флаги – советская символика пока никуда не исчезла, но уже казалась призраком уходящей эпохи. Изредка мимо проплывали трамваи, позванивая на поворотах. Ленинград встречал его как старого знакомого – сдержанно, но без враждебности.

У входа в ДК имени Крупской его уже ждал Лёха в своей неизменной косухе, руки засунуты в карманы джинс.

– Ну что, московский беглец, – ухмыльнулся он, – а я думал, ты уже совсем взрослым стал в столице, а ты всё тот же

– От твоей романтики у меня ещё в прошлом году гитара отсырела, – усмехнулся Даня, но в глазах у него светилась неподдельная радость.

– Зато теперь у нас тут настоящая жизнь начинается! – Лёха широко взмахнул рукой, указывая на обшарпанное, но величественное здание ДК. – Перемены, Сафонов, чувствуешь? Пахнет свободой!

Даня глубоко вдохнул. Пахло скорее влажным камнем и прелыми листьями. Но в словах Лёхи была правда – в воздухе витало что-то новое, неизвестное, пугающее и манящее одновременно.

Глава 2. Апельсиновый рай

Малый зал ДК встретил их приглушённым гулом. Лёха бросил сумку на пол и сразу направился к бас-гитаре.

– Ну, Сафонов, показывай, что привёз из Москвы, – крикнул он, включая усилитель.

Дима уже сидел за барабанами, постукивая палочками по краю тарелки. Никита стоял у розетки, наматывая на руку гитарный шнур.

– У меня есть одна вещь, – сказал Даня, достая из чехла гитару. – Называется «Апельсиновый рай».

Лёха поднял брови:

– Серьёзно? У нас тут осень, слякоть, а ты про какой-то рай…

– Дайте послушать, – мягко прервал Никита.

Даня взял первые аккорды – лёгкие, ритмичные, совсем не похожие на мрачный ленинградский рок. Пальцы сами помнили дорогу, хотя он сочинил эту песню всего месяц назад в московской коммуналке, глядя на унылый двор-колодец.

Голос у Дани был не поставленным, но чистым. Дима неожиданно подхватил ритм – лёгкий, почти дискотечный. Никита добавил простенький, но запоминающийся мотив.

Мы будем танцевать под дождём, И пусть прохожие крутят у виска. У нас с тобой апельсиновый дом, И нам всегда светит апельсиновая луна!

Лёха сначала бурчал что-то про «попсу», но вот его пальцы уже сами заиграли по струнам баса, выбивая заводной ритм. Через пару минут все четверо уже улыбались, а в зале звучала странная, но заразительная мелодия, больше похожая на выступление какой-нибудь западной группы, чем на обычный андеграунд.

Когда песня закончилась, Дима грохнул по всем тарелкам сразу:

– Вот это да! Прямо как у «Браво»!

Никита поправил очки:

– Неожиданно. Но… свежо.

– Ладно, – сдался Лёха. – Может, и правда пора что-то повеселее? А то все вокруг ноют, как на похоронах.

Даня с облегчением лыбнулся. Все эти месяцы он боялся, что его песня покажется слишком легкомысленной. Но здесь, в этом полуподвальном зале, среди новых друзей, простенькая мелодия об апельсиновом рае звучала как гимн чему-то хорошему, что ещё могло случиться в их жизни.

– Может, ещё раз? – предложил Никита. – Только в припеве давай громче.

И снова зазвучали незамысловатые аккорды, а в тексте про апельсиновый дом вдруг появился новый смысл – может быть, их группа и была тем самым местом, где можно спрятаться от осенней серости. Хотя бы на время репетиции.

Глава 3. Новая встреча

Парк встретил Данию осенней пустотой. Он шёл по аллеям, пытаясь заглушить гул в голове. Гул от репетиции, от возвращения, от этой тяжёлой, невысказанной правды, которая приехала с ним из Москвы в виде одного-единственного чемодана и старой гитары. Правды о том, что отца больше нет, и о том, что они с матерью сбежали тогда не просто так, а спасаясь.

Он не знал подробностей. Не знал имён. Только смутное «убили за долги», которое мать повторяла шёпотом, закрывая окна в московской коммуналке. И вот он вернулся. В город, из которого бежал. В квартиру, где остались призраки.

Из осеннего тумана, словно материализовавшись из его мыслей, появилась она. Бежала трусцой, в простом спортивном костюме, с наушниками в ушах. Увидев его, замедлилась, потом остановилась совсем. Сняла наушники.

– Даня? – её голос прозвучал неуверенно, будто она боялась ошибиться. – Сафонов? Господи, это правда ты?

Он узнал её мгновенно. Арина. Та самая, с которой когда-то делили одну бутылку газировки и мечтали уехать из этого города куда глаза глядят. Она выросла, повзрослела, но глаза остались теми же – умными, немного насмешливыми, а сейчас – наполненными неподдельным изумлением.

– Привет, – сказал он, и голос прозвучал хрипло от неожиданности.

Они стояли и молча смотрели друг на друга, разделённые пятью годами и пропастью разных жизней. Потом неловко зашагали рядом по аллее, усыпанной жёлтыми листьями.

– Ты… как? – наконец спросила она.

– Никак, – он пожал плечами. – Вернулся. Ненадолго.

– А мама твоя?

– В Москве. Осталась.

Он узнал, что она учится на третьем курсе Политеха. Что живёт с родителями в том же доме. Что жизнь её, на первый взгляд, шла ровно, как по рельсам. Но в её глазах читалась усталость, а в паузах между фразами – какая-то осторожность.

Разговор был похож на игру в классики – они перепрыгивали через самые важные темы, боясь провалиться. Пока он не спросил прямо:

– Арина, тогда… когда всё случилось с отцом. Ты что-нибудь слышала? Не важно что. Любые слухи.

Она замедлила шаг, лицо её стало серьёзным.

– Даня… Все тогда только и говорили. Но это были слухи. Одни говорили – несчастный случай. Другие… Другие шептались про какие-то дела, про деньги. Никто ничего точно не знал. Но все боялись. Мама твоя не зря тогда…

– Не зря уехала, – закончил он за неё.

Она кивнула.

– А сейчас тут… всё сложно. Появились новые люди. С большими деньгами и ещё большими амбициями.

Она помолчала, словно решая, стоит ли продолжать.

– Я, например, теперь иногда общаюсь с Мишей. Сын одного из таких новых людей. Сергея Викторовича. – Она произнесла это имя с оттенком чего-то между уважением и брезгливостью.

– И что он за фрукт? – спросил Даня, чувствуя, как в груди что-то холодное и тяжёлое начинает шевелиться.

– Миша? – Арина усмехнулась без радости. – Типичный мажор. Хулиган богатого отца. Крутится вокруг, пытается ухаживать – цветы, проводы до дома. Надоел, если честно. Но с такими… Сейчас от таких не просто так отворачиваются. Его отец – Сергей Викторович – он здесь многие ниточки держит. Все его знают. И все его… остерегаются.

Она посмотрела прямо на него, и в её взгляде была настоящая тревога.

– Поэтому, Даня, будь осторожен. Если они вспомнят про тебя… Если свяжут тебя с твоим отцом…

Она не договорила, но он понял. Опасность, от которой они с матерью бежали, никуда не делась. Она просто сменила вывеску и обзавелась новыми именами. **Сергей Викторович. Миша.**

– Вот, – Арина порылась в кармане спортивных брюк и сунула ему в руку смятый клочок бумаги. – Мой номер. Автомат внизу, помнишь? Если что… просто позвони.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Береги себя, Даня, – сказала она тихо, надела наушники и побежала прочь, быстро скрывшись за поворотом аллеи.

Даня остался один. Он стоял, сжимая в кулаке бумажку, на которой уже проступали потные пятна от его пальцев. Осенний ветер гнал по асфальту сухие листья, и в их шелесте ему слышались те самые шёпоты – о долгах, о деньгах, о смерти отца. А теперь к этим шёпотам добавились два чётких, ясных имени.

Он повернулся и пошёл к дому. Уже не гулял, а шёл быстро, почти бежал, как будто хотел убежать от собственных мыслей. Но мысли бежали вместе с ним, нашептывая одно и то же: ты вернулся не просто в город. Ты вернулся в самое пекло. И пекло это теперь имело имена и лица.

Игра началась.

Глава 4. Нож в ночном переулке

Город в сумерках менялся – исчезали дневные краски, проступали очертания теней, и каждый звук отдавался гулче. Он свернул в короткий переулок за парком, привычный с детства путь, который вёл почти к самому дому.

Именно здесь, под разбитым фонарём, его ждали.

Из глубокой тени подъезда отделилась высокая фигура. Мужчина в длинном сером пальто и тёмной шляпе. Он вышел на свет так естественно, будто просто ждал автобус.

– Огонька не будет? – спросил мужчина. Голос у него был низкий, ровный, без угрозы.

Даня молча достал зажигалку. Пламя выхватило из темноты лицо – спокойное, с тонким шрамом через левую бровь. Мужчина прикурил, затянулся, и в этот момент всё изменилось.

Быстрым, отработанным движением он прижал Данила к кирпичной стене. В другой руке у него появился нож – не для запугивания, а для дела. Лезвие упёрлось под рёбра.

– Слушай, – мужчина говорил тихо, почти ласково. – Завтра утром позвонят. Пригласят играть. Согласишься, сыграешь хорошо. Понял?

Даня кивнул. Воздуха не хватало.

– Не подведёшь, – мужчина провёл обухом ножа по его куртке, оставляя едва заметную царапину. – Иначе с твоей гитарой случится несчастный случай. Новая ведь? Жалко будет.

Он отступил на шаг, всё так же глядя в глаза, потом развернулся и растворился в темноте.

Даня стоял, прислонившись к стене, пока сердце не перестало колотиться. Только тогда он двинулся дальше, почти бегом.

Квартира встретила его гробовой тишиной. Он запер дверь на все замки, чего раньше не делал никогда, и впервые за неделю осмотрелся не как гость, а как сыщик. Обыскал полки, заглянул в старый сервант, проверил ящики письменного стола. Никакой кассеты. Никаких записей о долгах. Только счета за коммуналку, чертежи и пахнущая нафталином одежда отца.

Он сел на пол посреди гостиной.

Его взгляд упал на гитару в углу. Новый, блестящий инструмент, его главная надежда. «Иначе с твоей гитарой случится несчастный случай».

Он подошёл, взял её в руки. Пальцы нашли аккорды «Апельсинового рая», но звук вышел скомканным, фальшивым. Он отложил гитару.

В ту ночь он не спал. Сидел у окна и смотрел, как дождь рисует на стёклах узоры. Утром должен был раздаться звонок. Он знал это с ледяной уверенностью.

Глава 5. Первый день после ножа

Он поднял трубку, не сказав ни слова.

– Даниил Сафонов? – голос в трубке был вежливым, безличным, как у диктора на радио.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.