Перевернутые жизни

– Могу помочь, – предложила она.

Она поглаживала мне член, увеличивая скорость движений, пока откровенно не начала мастурбировать мне. Он вставал понемногу, словно никуда не торопился, и нет никакой необходимости. Внутри таились обида и ненависть, всё шло не по плану. Я был на взводе, эрекция проходила медленно, но верно, когда же член всё-таки возбудился, то всё вышло раньше положенного времени. Я подавил нервный смешок, ничего подобного со мной еще не происходило.

– И всё? – с печалью спросила девушка.

Я предложил ублажить ее пальцами, дабы счет стал равным. Во время ласки она спросила:

– Ты проходил под деревьями, почему у тебя на голове веточки?

Я помотал головой, избавляясь от неких веток, которые приметил еще Игорь.

– Так лучше? – Она покачала головой. – Они мешают доставлять тебе удовольствие?

– Нет.

Она ушла, после ничьи ничего не сказав. Я лежал на кровати, думая, что это высшее предательство от собственного тела. Тут, назло моим словам, пошла эрекция. Я взял подушку и закричал в нее, выплескивая всю злость, обиду, печаль и остальные эмоции, испытанные за ужасный вечер.

Не дожидаясь следующего дня, успокоившись, я поднялся, проходя в коридор. Мной двигал гнев, только он один поселился в голове. Взяв пакет, я запихнул кейс в него, стараясь не касаться противного предмета, принесшего мне столько несчастья. Завязав конец пакета, в котором находился ненавистный предмет, я надел тапки, накинул куртку и в шортах вышел на улицу. Ветер развевал волосы, в которых таились веточки, невидимые мной. Я дошел до мусорных баков и выкинул пакет с мусором.

Перед сном принял душ и принялся разглядывать отражения. Никаких веток не наблюдалось, только светлые волосы, вымытые теплой водой. Вначале меня облила горячая вода, раздражив кожу, и теперь я походил на жареную сосиску. Выключив свет в спальне, на меня напал сон, забрав в свой мир.

Утром я обнаружил кейс на прежнем месте, в коридоре на тумбочке. Этот день я не забуду никогда. Я готовил яичницу, всё шло прекрасно. Меня смутило появление кейса в квартире. Я испугался, но понял, что ничего поделать с ним не могу. Надо жить дальше, авось всё вернется на свои места. Завтрак прошел без происшествий, никогда я так не радовался простым вещам.

Идя в пиццерию, где планировал пообедать, я посмотрел по сторонам, переходя дорогу – никаких машин. Всё шло замечательно, и когда передо мной встала задача перейти дорогу через трамвайные пути, я остановился. Вокруг шли люди, недовольно обходя меня. На улице царил час пик, все вышли пообедать. Я двинулся в путь, вдали слышалась приближающаяся электричка, я знал, что должен остановиться, и так и поступил. Электричка совсем была рядом, но люди ее словно не замечали, они продолжали движение. Я же стоял на месте, пока меня не толкнул мужчина, что привело к падению. Электричка приближалась, я понял, что не могу встать. Люди остановились как вкопанные. Звук торможения, но я ничего до сих пор не мог сделать, вот перед глазами борт электрички. Кое-как я перекатываюсь, а после наступает тьма и боль, боль, боль.

Меня ослепляет белый свет флуоресцентных ламп. Голоса окружают, не переставая жужжать, как мухи. «Неужели я выжил?», – только и подумал я, впадая в небытие. Проснулся я от переговоров двух людей. Взгляд размыт и не дает мне увидеть говорящих, мозг готов заснуть вновь, но я перебарываю это желание. Передо мной врачи, в этом нет сомнений, белые халаты выдают их профессию, а значит, я в больнице. «Или в морге», – пробегает жуткая мысль.

– Проснулся, – шепнул врач.

– Здравствуйте, – прозвучал женский голос.

Я окончательно настроил зрение, различая лица, спрятанные под маской.

– Что со мной? – пробормотал я слабым голосом. – Я не умер?

– Нет, – ответил врач. – Вы живы – это главное.

– Но ведь я попал под электричку, почему мне было больно? – непонимающе спросил я.

– Вы потеряли кисть, – сообщил врач.

Новость я воспринял так, словно всему миру конец, но всё сказанное – дурацкий розыгрыш. А рассмеялся, слабо, но взглянул на правую руку – мою рабочую руку – и обнаружил, что культя закутана бинтами. Нет никакой ладони. Тогда-то я закричал, матерясь на всю палату.

Стоя в коридоре у тумбочки, где лежал беззаботно кейс, я прожигал вещь взглядом, ненавидя каждой клеточкой тела. Я только вернулся из больницы, мне дали выходные на время восстановления. Может, вообще уволят, просто не готовы сообщить об этом сейчас. Хотят подготовить почву для сногсшибательной новости.

Взяв кейс в комнату, я положил его на кровать, устроившись в кресле напротив. Мы играли в гляделки, я плохой коп, он подозреваемый преступник. Долго продолжаться игра не могла, он уже победил, и я это понимал, как то, что теперь инвалид и буду получать льготы по инвалидности. Стану по-другому жить, начиная с приспосабливания в управление левой руки. Я поднялся, подойдя к злосчастному кейсу. Открыл замки, наполняя спальню щелчком, и приподнял крышку.

Кейс пустовал.

Я смотрел на пустоту около пяти минут, пока не понял, что мне мешает что-то в волосах. Что-то застряло в них. В зеркале я увидел на голове не просто веточки, как говорили Игорь и Аня, а венец с колючками. Это был не простой венец, где-то я его наблюдал, но вспомнить никак не мог. Снять мне венец с головы не удалось. «На кисти дело не ограничится», – понял я, готовый лечь на пол, впадая в транс на оставшуюся жизнь. Вместо этого я включил старый ноутбук, открыв интернет. Вбил в поисковой строке «Венцы» и стал разглядывать результаты.

Много вариантов я просмотрел, но нужного так и не увидел. Собираясь спуститься на улицу и купить банку пива, дабы расслабиться на все сто, мой взгляд наткнулся на икону. Изображенный Иисус Христос смотрит вниз, опустив голову, взгляд наполнен болью. На голове венец.

Не поверив глазам, я вновь открыл интернет, ища ответ на один интересующий вопрос: «Что за венец носил Иисус Христос и что он символизирует?». Я догадывался, какой в итоге получу ответ, но мне было необходимо подтвердить теорию на деле. Все мысли подтвердились, на моей голове сейчас находился Терновый Венец, означающий боль и страдания.

Я получил ответы и знал, что делать дальше. На кейсе больше не значилось: «Барников О.Л.», теперь было написано: «Кременов Д.В.», что совпадало с моими инициалами. Вернувшись к зеркалу, я дотронулся до Венца, ощущая всю реальность его существования. Подушечкой пальца я прикоснулся к выпирающей ветке и почувствовал боль. Одной рукой я снял Венец, положив в кейс. Мой путь лежал к ближайшей остановке.

По пути меня преследовали вопросы морали. «Готов ли я передать боль невинному человеку, который захочет вернуть мой кейс? Он будет страдать, его жизнь перевернется. Дело может не ограничиться потерей руки. Судьба прячет козыри в рукавах, не готовая еще выкинуть их на стол». Я не мог с собой ничего поделать, мне надоело испытывать боль каждый день. «А ведь есть люди без кейса, которых боль подстерегает на каждом углу, не давая спокойно жить. Готов я пожертвовать собой, чтобы закончить этот порочный круг? Нет. Не я уж точно. У меня кишка тонка попрощаться с жизнью».

Я добрался до остановки в половине десятого. Небо потемнело, а я сидел на лавочке, ожидая любого автобуса, пока кто-то не подсядет рядом со мной. «Я действительно ничего не могу сделать». Ко мне подсел парнишка лет двадцати, с темными волосами, прикрывающими уши, от них идут провода. Он качал головой в такт музыке, проигрывающей в наушниках, невидимые для остальных людей. «Сомневался ли тот мужчина, который оставил кейс? Терзала его мысль, что я буду страдать?». К остановке подъехал автобус.

– Прости, – шепотом сказал я парнишке, заходя в автобус, оставляя кейс с Терновым Венцом на остановке. Я смотрел на парня, он дотронулся до кейса, столкнувшись напоследок с моим взглядом.

Она – мой сон.

Сеня ходил по комнате, когда на дворе правила глубокая ночь. Сон никак не приходил. Он снова видел ее, она пришла, указывая путь, показывая большее, чем можно достичь в жизни. Сон не желал проявляться на мозге, отчего приходилось насильно нагонять его. Постель приобрела жесткость, и любая поза казалась неудобной, подушка быстро потела. Включенный кондиционер не помогал, все играло против него. Именно во сне Арсений становился счастливым, ее приход пробуждал какие-то чувства, которые днем скрывались за каменной преградой. Пройдя в кухню, и промочив горло холодной, освежающей водой, Сеня вытер пот со лба. Подмышки вспотели, и появился неприятный запах, преследующий по пятам.

Для себя он выяснил два правила, первое: если выпить снотворное, то она не придет. Сон ненастоящий, а значит и она. Второе: сон, вызванный измотанным организмом, приобретает четкость и краску. Оставалась дождаться усталости, и лечь в постель, чтобы насладиться ночью. Окна зашторены, никакой луч солнца не проникнет в комнату, не нарушит святой покой, не разлучит их. Сеня убавил холодного воздуха из кондиционера, и, вытерев подмышки влажной салфеткой, скинул одеяло прочь. В голове вертелся ее образ, она улыбалась и звала, чтобы показать нечто необычное. Сеня терял иногда связь с ней, и лежал с бессонницей днями, думая об одном. Подушка, недавно холодная, потеплела. Отопление работало, как положено, и батареи производили много тепла, доставляя лишний дискомфорт. Сеня прикрыл глаза рукой, и прошептал «Боже мой, пошли мне сон». Сон пришел не сразу, но накатил незаметно, застав Сеню врасплох. Он провалился в частный дом на 17-й улице, где-то загородом.

Проснувшись в доме, в другой комнате, с другими ощущениями, парень не спеша поднялся. На лице ничего не отражалось, хоть и хотелось плясать от радости, выпрыгивать из штанов. Тишина дома нагнетала, давила на голову. Никаких звуков. Половицы не скрепят, Сеня передвигается бесшумно, как хищник. Дойдя до двери, и судя по ступеням дальше, он вновь проснулся на втором этаже. Что-то долетело до ушей, чей-то голосок, напевавший песню. Аккуратно спустившись, чтобы не согнать ее, Сеня забыл, что двигается без шума, но мозг творил чудеса. Из-за волнения он мог перемещаться в разные места, неизменным оставалась только она. Спустившись вниз, в просторной кухне, у плиты, повернувшись спиной, стояла девушка. Данный вывод можно было сделать, полагаясь на длинные волосы, закрученные в локоны. Она держала в правой руке сковороду, и крутила в ее, размазывая белую смесь. Сеня уловил запах блинов, и приблизился к девушке.

– Привет, – тихо поздоровался он. Она не обернулась, продолжая напевать неизвестную песню, которую пела каждый сон. Сеня знал мотив и даже помнил название, но на утро все вылетало из головы. Девушка поставила сковороду на плиту, продолжая стоять спиной к мужчине. – Пахнет вкусно, я попробую? – осторожно спросил Сеня, чувствуя, как губы расходятся в улыбке.

– Подожди. Не к чему спешить, – игриво сказала она, переворачивая блин. – Я позавтракаю с тобой, иначе ты все съешь и убежишь.

– Не убегу! – выкрикнул Сеня. – Задержусь дольше. Постараюсь остаться тут больше, чем в прошлый раз! – Она покачала головой, и он почувствовал, как девушка улыбается. – Как тебя зовут? – Вопрос превратился в традицию, и он получал одинаковый ответ.

– Ты знаешь, – ласково говорила она. Сеня знал, но не мог произнести имя. Оно крутилось на краю языка, но не поддавалась выговору.

– Знаю, – признавал он, и опускал голову. Девушка подцепила лопаткой блин, и отправила к собратьям. В сковороде растекался новый, еще молодой блин. – Ты поешь со мной?

– Наверное, если успею. Время покажет, оно тут командует. – Ее улыбка расширилась, и девушка, не поворачиваясь, указала на чайник. – Будь добр, налей чая в кружку. – Сеня кивнул, не задумываясь, что девушка не увидела согласия, но говорить он ничего не стал.

Находясь в доме первый раз, в голове хранилась нужная информация, где что находится. Достав две кружку, парень заполнил их сначала заваркой, а после горячей водой, которая очень кстати находилась во вскипяченном чайнике. Настроение выше Уральских гор, кухня приобретала четкие контуры, вырисовывая мелкие детали. Она закончила с готовкой, и поставила на стол тарелку со стопкой блинов, от которых исходил манящий запах, заставляющий проглотить все залпом. Сеня утихомирил инстинкты, и ожидал, когда девушка сядет, чтобы увидеть ее лицо. Она развязала фартук, который только появился на талии, и, сложив его несколько раз, кинула в ящик.

Сеня внимательно следил за каждым ее действием, она ходила вокруг стола, не показывая лица, и вымыв руки, вытерла об полотенце, подходя к столу. Еще мгновение, и лицо девушки перестанет быть некой тайной. Сознание не позволяло поднять голову, противилось нарушать интригу. Она села. Четкие контуры лица, скулы, тонкие губы, черненькие брови и глаза, которые не могли определиться со своим цветом. Из голубых они перетекали в зеленые, после превращались в карие, и так происходило всегда. Хотелось спросить ее имя, но слышать один и тот же ответ изрядно надоело. Девушка подняла многоцветные глаза, и лицо ее светилось, меняло форму, что-то происходило во сне. Она сложила первый блин в треугольник, и откусила, смотря на Сеню. Он в свою очередь вторил примеру девушки, и, неохотно опустив глаза на тарелку, взял свою порцию.

– Великолепно, – протянул Сеня, кладя в рот весь оставшийся блин. – Ты вкусно готовишь, почему ты не рассказывала об этом? Я в жизни такие блины только у матери ел. Как тебе удалось повторить рецепт? – Девушка пожала плечами, и вроде как улыбнулась, четкость возвращалась на лицо и нос идущий горкой, поднялся вверх.

– Я еще многое могу рассказать, показать, научить. Готовка блинов у меня в крови, так говорила моя мама. Ты пойдешь со мной на водопад? Я его нашла, как и обещала в прошлый раз. Это недалеко. За горами я слышу бой воды, и течение, оно стремится в большое озеро. Дай мне шанс показать все это. Не уходи.

– Не уйду. – Сеня боялся проснуться от любой мелочи, которая произойдет вне этой реальности. Как что-то упадет, и потревожит сон. Как не выключенный будильник затрезвонит, будя всех и все. Сеня съел еще пару блинов, и ощутил насыщенность. Она встала, и, захватив тарелку, убрала в холодильник. – Идем сейчас, у меня есть время. Я буду счастлив, провести его с тобой. – Она горько улыбнулась, и тихонько вздохнула.

– Знаю, но не сегодня. Наше время подошло к концу. – Она отвернулась, и побежала наверх. Сеня не теряя ни минуты, бросился вдогонку.

– Стой! Стой! Я еще могу провести с тобой время! Позволь еще немного побыть счастливым! – Сеня кричал на ходу, комната размывалась. Ступени уходили в темноту, оставляя пропасть. Некогда сиреневые стены, приобрели кровавый оттенок, и провалились во мрак. Добравшись до спальни, где Сеня пробудился в этом мире, он вбежал в пустую комнату. Ничего не было. Вся мебель испарилась, Сеня оглядывался, в надежде встретится напоследок с многоцветными глазами. – Не покидай меня! – крикнул он комнате, которая темнела. Эхо передразнивало парня, и с двойной силой возвращало сказанные слова. На глаза надели мешок, который пропах старьем, и пылью. Все потемнело.

Сеня проснулся.