Разбитая наковальня

ИГНА: часть третья

Валой Дэна, окружённый древними – а потому бесполезными – стенами, смотрел на север. Небольшой город, разросшийся посредь остова безымянной крепости, был тих и угрюм: дурные вести дошли до его старейшины, что по седым годам успел к покою привыкнуть. Улицы опустели, окна и двери закрыли на ставни, будто так можно было укрыться от надвигающейся твари. На сторожевых вышках, вросших в битый камень, сверкали заряженные ружья. Стражники ловили средь леса малейшее движение, ветки хруст иль шаг чужой, хоть и был дан строгий приказ огонь не открывать, а лишь предупредить защитницу. Валой Дэна, как и десятки поселений до него, готовился к осаде единственным воином.

Неделей ранее крылом птицы яркой пришло письмо из деревни Шуа, что на востоке, с печатью тамошнего старейшины поверх сложенного пергамента. «Слушайте девушку с тенью алой да волосами пламенными, и тогда избежите вы беды», – глупая шутка показалась из-за аккуратных символов. Но одного вида гостьи хватило, чтобы уверовать в приближающуюся к городу опасность.

В стёганке искусной, сапогах с тяжёлыми набойками на пятках и носках, бинтах от локтя до кончиков пальцев стояла женщина посреди пустой улицы, костяшками треща. Нет в языках людских такого слова, чтоб описать число тонких, как нить, шрамов на теле этой грозной воительницы: они проглядывали из-за высокого ворота, под завёрнутыми рукавами, меж крепких стяжек белой ткани на скрещённых руках. В который раз она проходит чрез этот ритуал? Сколько боли чрез себя пустила ради жизней чужих? Игне страшно было считать: боялась она гордыни, что обычно следом за подвигами ходит. Оттого оставалась девушка для жителей каждой деревни безымянна и бессловесна и лишь зверю – знакомцу своему – представлялась вновь и вновь, как в первый раз.

– Движения нет! – крикнул стражник с высокого своего поста. – Ни звука у нас!

Игна не слышала никоих слов: она читала ветер, что гулял меж короткими волосами. «Предупредите меня, коль оно объявится, – просила стихию Игна в мыслях, – дайте знак, что тварь близко, и в этот раз я сокрушу её». Ветер отвечал ей гробовой тишиной меж стволов деревьев, будто вымерло всё вне пределов старых стен. Шептало последнее дуновение: сейчас явится тварь неубиенная.

Из-за свай жилого дома, что стоял на другом конце центральной улицы, выскочило, сверкая босыми пятками, дитё. Ужас сковывал беспризорнику горло, но тот сумел выдавить короткий крик:

– Здесь!

Он едва успел скрыться меж домов, как мрак сгущённый, просочившийся чрез вековые щели крепости, разрастался посредь улицы, землю смолою наполняя, стены жилищ цвета лишая. Огонь факелов, свечей и ламп в одночасье умер, как от выдоха шторма. В ядовитом тумане, грохоча, выразилась фигура человечья, да только нутро у неё было чернее ночи пред рассветом.

– Вот он, гад всех гадов, ублюдок всех ублюдков, – процедила Игна.

Явился Каруза, держась за рукоять своего орудия в ножнах. Всё тело воина было закрыто доспехом особым. Из глины вперемешку с песком, пылью металлической и смолой прогорклой вылеплена каждая его часть, а затем обожжена в пламени драконьих костей. Помнили самые края доспеха языки огня глубоко-чёрной палью, как линиями застывших теней. Пластины меж собою кожей и жилами стянуты, подбиты к рубахе, примотаны по груди и членам цепями громыхающими, чтоб неповадно было и думать о том, как этой защиты лишиться. Лик его керамический бледен и прекрасен, но даже средь черт искусственных видела Игна уродство их мастера. Каждый шаг проклятого воина сопровождался звоном своего панциря, будто живая скульптура шла поперёк человеческих жизней под траурные колокола. Он чувствовал дыхание ружей на бронированном затылке. Каруза прошёлся взглядом по страже, а после – сквозь сироту, что не смог спрятаться в тёмном углу. Мастерица пошла навстречу воину-извергу.

– Каруза! – рявкнула она, преодолевая улицу широкими шагами. – На других не смотри! Сражаться ты будешь только со мной!

– О, Игна! – счастливо поприветствовал безумец своего давнего недруга. – Как ты меня узнала в моих обновках?

– По походке, – ответила она, чуть оскалившись. – Как будто в недалёком прошлом некто сильный и жестокий вдарил тебе по тазобедренной кости так, что даже всей нечистой силой ты не смог восстановиться полностью. Интересно, кто же тебя так приложил? – то была издёвка гневная.

– Смешно, кузнец из-за пустыни, но осталось ли у тебя хоть что-то против меня, кроме шуток?

Каруза был одним из избранных. Ещё две сотни лет назад совет, что приглядывал за молодым императором, отправил одиннадцать лучших воинов – сыновей и дочерей Высоких Домов – супротив зла, пришедшего в эти земли. Они сражались храбро, погубили множество демонов, но как клинок тупится о кость, лучшие воины империи стали слепы и недалёки, злом отяготились. Совет был казнён, и ныне никто не может приказывать безумцам. Только покорёженная, пожранная временем честь – их единственный владыка.

– Узнаешь, когда начнём. – Девушка прочистила горло. – Я, Игна Стук из города Киррик, бросаю тебе, Каруза дома Юл, вызов! Моя воля против твоей!

Слова ложились губами, как заученная песня: в них было больше силы, чем смысла. Крепкое условие, чтобы уберечь деревню от безрассудного гнева неубиваемой твари в людском обличье. Сработало оно надёжно не в первый раз.

– И вновь я принимаю вызов. Знаешь, это забавно…

«Пока хватит слов», – мастерица уже была перед безумцем, крепко сжав кулаки. Кивком уйдя от ядовитого клина, силу свою выложила она ударом в грудь: туда, где до чёрного сердца можно было протянуть рукой, схватить и вырвать с корнем. Кулак её коснулся части доспеха – и та разлетелась вдребезги, будто пустой кувшин о землю, царапаясь осколками. Только успела Игна улыбнуться, как тут же поняла: вся сила, с коей ударила она, бесследно исчезла, будто не было ни замаха, ни искр средь мышц, ни сияния костяшек пальцев. Поспешила она отступить, прежде чем нарваться на ответный удар.

– Я вижу на твоём лице восторг! – врал себе умалишённый. – Великолепный доспех я соорудил, не так ли?

Игна круглыми от шока глазами пыталась разглядеть самую малую щель, такую точку в глине, что свела бы на нет сие сооружение. «Пусть будет разговор, Каруза, пока я соображаю», – быстро решила она.

– Хороша работа, – почти искренне похвалила мастерица сие изделие. – Когда поспел изготовить?

– По кусочкам лепил, прикрывая раны, что мне ты оставила, – признался воин. – Запекал в расколах земных, драконьими костями пламя питая. Я искусно повторил всю боль, мне принесённую твоими кулаками, чтобы она меня защитила. В каком-то смысле это наша совместная работа, мастерица. – Каруза рассмеялся.

«Будь то металла пластины, то…» – не успела додумать Игна.

– Будь то металла пластины, – обогнав разум девушки, заговорил Каруза громко, – то помяла бы ты их вместе со мной внутри. – Игна видела сквозь шлем застывший довольный оскал. – Керамика же жертвенна, каждая часть её возьмёт на себя твоей силы часть и сведёт на нет. Каждый её кусок – мой крошечный воин, что жизнь отдаст, чтоб меня уберечь… – клинок его сверкнул, – от угрозы с севера.

«Будь здесь Ленна, она бы давно решила, куда и как бить. Светлого взгляда её бы хватило, чтобы закончить бой одним мудрым ударом», – вспомнила добрым словом Игна ум своей сестры, мысленно зарываясь в глиняный доспех. Она пошла кругами, рассматривая керамическое изделие. Отпрыск дома Юл старался не шевелиться, лишь поворачивал голову вслед за оппонентом, не давая застать себя врасплох.

– Тебе следовало умереть со своими товарищами, Каруза, – призналась Игна, высматривая в глиняной спине зазор.

– Тогда кто встанет на моё место? – вопросил воин.

– Не знаю. – Мастерица скорчила гримасу презрения. – Жестокая стихия? Мор? Война? Гневных явлений, размалывающих людские жизни, много. Такой дряни, увы, голову не разбить…

«А Зань? Быть может, в два удара решила бы исход. Первым почувствовала шевеление меж керамики, а вторым жизнь ублюдку оборвала… – продолжила мастерица свои размышления. – Но стала бы она драться? Стал бы хоть кто-то из моей родни сражаться с этой тварью?»

– Насмотрелась, Игна? Придумала уже что-нибудь? – насмешливо поинтересовался сын дома Юл. – Явилось ли тебе какое озарение?

– Да, – она тяжело вздохнула. – Буду бить тебя, пока не сдохнешь.

– О, – растянул безумец, голосом от предвкушения дрожа. – Я хочу на это поглядеть!

Бой продолжился. Тактика мастерицы, грубо и спешно в голове нарисованная, была чуть сложнее, чем попросту взять ходячую крепость силой. Если бить, то в единое место, постепенно высвобождая пятно для финальной атаки. Пожалела Игна, что первый удар пришёлся на грудь: там, где ныне прикрыто поганым клинком, места освободилось под протянутую ладонь. «Даже если приложусь туда же, то часть силы на краях потеряю», – Игна мысленно хлопнула себя по лбу.

Взмах, взмах, снова взмах – широко сёк Каруза, как пахарь средь заросшего поля. Меч его, помнящий каждую встречу с пламенной воительницей, звенел о крепкие руки, выворачиваясь то в колено, то на грудь, – даже к отскокам приноровился воин злостный. Игна ударила куда попало, раздробив наплечник. Крупный осколок пролетел в фаланге пальца от её уха.

– Всё возвращается, кузнец из-за пустыни! – провизжала самодовольно кукла тёмных сил. – И благоразумие, и гнев!

Клинок встал меж скрещенных Игниных рук, Каруза резко толкнул орудие вперёд – девушка едва успела выгнуть спину. Грязное лезвие прошло над круглыми глазами, больно порезав запястье. Тогда Игна, сосредоточив лишь часть силы в ноге левой, ударила керамическую тварь в туловище: пониже груди, в крепкую пластину, прикрывающую брюхо. Силы не хватило, чтоб разбить глину иль хоть пошатнуть воителя, но оказалось достаточно, чтоб от Каруза оттолкнуться. Игна проскользила на спине на несколько шагов.

– В бою мгновения ценны, как годы в жизни, Игна. – Мечник смотрел на неё сверху вниз. – Я знаю, как ты собираешься меня бить, и поэтому я знаю, кто ты.

Игна вытерла кровь с запястья об стёганку и скоро прикрыла свежую рану бинтами.

– Я, кажется, понимаю, о чём ты, пожалуйста, не…

– Мы – не друзья, но товарищи! – настойчиво продолжил умалишённый, сотрясая кулаком. – Нам друг друга ясны мотивы, мысли, чувства! Это то, как бой открывает человека человеку.

– Никакой ты мне не товарищ, Каруза. Меня выворачивает наизнанку лишь от мысли о том, что ты дышишь со мной одним воздухом. И я тебя убью.

– Или я – тебя, когда мне надоест твоя компания. – Он кивнул на порезанную руку мастерицы. – Пока что я веду. Удиви меня, кузнец из-за пустыни.

Мало висела просьба безумца: девушка, не поднимаясь, нырнула рукой за пазуху, взяла горсть пыли и дыханием могучим выпустила на ублюдка. Туманом прозрачным мука эта чуть охватила шлем и приземлилась на плечи бессмертного воина.

– Ослепить меня желаешь, бестолочь? – Он лениво отмахивался от пыли.

Протянутая рука, щелчок пальцами, полными мощи, скорая искра – и облако кости драконьей вспыхнуло тучей сияющего огня, в коем Каруза оказался по пояс. Взревел не по-человечьи ублюдок, мечом замахал яростно перед собой, рассекая стойкое пламя. То был не забытый урок мудрого Хиду, а поднятая в памяти девушки ошибка, что чуть не стоила обоим кормилицы-мастерской. Игна отползла подальше и встала.

– Тварь какая! – громко ругался воин сквозь огня языки. – Сжечь меня желаешь?!

– Нет.

Ладонь мощная копьём прямым рассекла пламя. Чуть взвыла Игна от ожогов: драконье дыхание кусало всякого. Сквозь собственные слёзы воительница выследила беззащитное место на глиняной груди и вдарила по нему изо всех сил самыми кончиками пальцев. От сего удара огонь схлопнулся, взревел Каруза ещё громче. Ладонь ушла меж рёбер по самое запястье, на своём пути разрывая гнилое нутро. Ловкий взмах меча: ответный удар пришёлся по свежей ране на запястье. Вскрикнула Игна, отскочила назад, не снимая взгляда с места своего коварного удара. Ни ожоги грубые, ни гниль под ногтями её не пугали.

Дым сочился меж глиняных плит, как из дурной печи. Каруза, едва дыхание вернув, схватился за пробитую грудь, убрав меч в ножны. Он опустил голову и что-то забубнил под нос.

– Надеюсь, мне удалось тебя впечатлить, ублюдок. – Игна единым взмахом сбросила с руки остатки нутра Каруза и кулаки подняла. – Пора умирать.

Глаза за шлемом злобно сверкнули: Каруза выстрелил собой вперёд, клинок скоро покинул ножны, рассекая не только воздух: где стену рассекло, где по дороге след прямой остался, как от кнута. Жестокая волна коснулась Игны и чуть не лишила её кисти. Заревела мастерица от наступившей боли и поспешила вновь чуть отступить, валясь с ног.

– Я заберу твою руку, кузнец! – захохотал мечник. – Я сделаю из твоего кулака молот и скую себе доспех из твоих крепких костей! Я кожей твоей обтяну свои раны, гадкая ты девка!

«Вот как он порезал стражников, что засели под домом Лаи, – вспомнила Игна, сжимая рану, – это колдунство могуче, на расстоянии бьёт и даже больнее. Коль идёт заклинание из ножен…»

Дальше рассуждать нет и секунды: Каруза уже был в полушаге от девушки. Изуродованная кожа проглядывала меж керамических пластин, грудь его дыханием скрипела, как кривая дверь в мастерской Хиду. Прямой выпад по боку прошёлся, стёганка кое-как спасла хозяйку свою от серьёзной травмы.

Игна оттянула левую ногу назад, чуть пригнулась, якобы намечая удар обратно в грудь Каруза. Тот лишь оскалился под опалённым шлемом. Резко развернувшись и выпрыгнув с места, девушка самой пяткой коснулась ножен – и те разлетелись в щепки, оставив пустой пояс. Гадкие слова зла растворились в воздухе, потеряв осязаемое воплощение в чёрном дереве.

– Эти ножны подарил мне совет! – почти в слезах возмутился мечник, готовый броситься собирать лакированные осколки.

– И давно на них демоново наречие висело?

– Это было благословение, пришедшее мне во сне! – Он ударил себя в грудь.

Прямой выход клинка вновь шёл Игне в горло, но гнева дрожь в руках Каруза лишь уклонение облегчило. «Пора ещё тебе травм наделать», – решила мастерица. Она вытянула перед собою руки и громко хлопнула. То, что меньше песчинки, скрывалось меж ладоней Игны: самая кроха пыли костяной, на линии судьбы в коже оставшаяся. Высвободилась сила так же быстро, как и растаяла: то яркая вспышка, что глаза застилает туманом. Ослеплённый Каруза вновь яростно замахал мечом пред собой, пытаясь задеть мастерицу. Игна, что уже стояла за глиняным воином, обхватила его за пояс руками, пальцы крепко сцепив. Недолго пробыл безумец в объятиях роковых: согнула ноги Игна и подала вперёд, на грудь свою взвалила ублюдка и пустила того через спину под собственный первобытный рёв. Так познакомился доспех тяжёлый с мощёной дорогой, и каждый грамм брони стал Каруза мгновенно в тягость. Сначала убились плечи, после загудела шея, а там и до головы дошли совместно боль и унижение. Звон плит керамики наполнил улицу безлюдную, и сквозь песню сломанной защиты кричал воин:

– Мерзкая девка!

Игна, что ударилась лишь выставленным плечом, спешила подняться на ноги. «Доспех на спине его – пыль, грудь – ошмётки, шлем – битая глина», – подумала она, как клин сверкнул подле лица. Едва успела выставить ладонь воительница, чтоб защититься.

Каруза тоже поднялся, но не на ноги: на членах своих стоял, спину выгибая, как ужас посредь больного сна. Ни человек, ни зверь так в жизни не ходили, как это чудище. Игна оттолкнулась и покатилась в сторону, чтоб расстояние выиграть, но безумец, не меняя позы, следовал на скрюченных конечностях за ней, мечом виляя, будто жалом.

– Во что ты себя превратил, умалишённый?! – воскликнула Игна. – Взгляни на себя: ты ползаешь, как тварь неведомая!

– Я есть лечение болезни, что с Севера пришла на Восток, – захлёбываясь слюною, ответило чудовище закинутой головой: шея его вновь сломана. – Я есть гибель пороков и изъянов душ человеческих.

Отбив удар, Игна вскочила. Мечом себя подтолкнув, вытянулся и Каруза. Что-то в воине навечно поменялось: как если б часть собственного яда его стравила, испортив работу мышц и смягчив кости. Дрожь больная шла от поднятых пяток до затылка, наполняя битые пластины доспеха скрежетом. Он сделал выпад: меч, крепко сжатый, был будто на самом конце хлыста – так неестественно и мерзко двигалась рука с орудием. Стали его атаки беспорядочнее и быстрее, сыпались градом, испытывая всё Игнино мастерство.

Когда Игна поспешила чуть отступить, чтоб раны новые перевязать, Каруза в манере дикой её преследовал: бежал он то на двух ногах, то помогал руками, придерживая меч в зубах, как зверь с добычей. Ужасный звук царил под битой маской, оскал безумный виднелся за глиняными губами. Игна удар кое-как парировала, затем дала ответ, потратив больше сил, чем следовало бы. Воин, хохоча, лишь подставил под кулак предплечье, где ещё была жива пластина, и как растворилась мощь, тут же порезал. Чёрным пятном сквозь стёганку кровь из раны неглубокой пошла.

– В стенах сей молодой крепости ты умрёшь, кузнец из-за пустыни, – шипел керамический доспех. – А как закончу здесь, так пойду в глубь родины моей. Вдруг, пока я тут время трачу, демонов легион захватил столицу?..

– Такому не бывать! – рявкнула Игна.

Копьё она молоту предпочла: отбив атаку, мастерица сама ударила в шею сомкнутыми пальцами. Пластины треснули, часть мощи растворив меж осколков, но воительнице удалось коснуться горла: этого было достаточно, чтоб прервать безумцу дыхание хоть ненадолго. Тот отмахнулся, за шею собственную схватился, кашляя пропащей кровью мертвеца. Решила Игна добить зверя: за спину она тому прыгнула, кулак сжала, всю силу собрала и путь наметила не в цель, а сквозь неё. «Встретятся две раны, и будет Каруза с дырой вместо груди», – себе она улыбнулась, замахнулась и…

С хрустом в старых костях повернулся к девушке безумный воин головой, руки в обратную сторону согнул, схватил за горло и больно сжал, будто из мести, и прошептал убито:

– Что делаешь? Чего желаешь? – Голова его на шее скрюченной ушла чуть вбок. – Потеряла скромность ты, Игна Стук, забыла аккуратность в действиях. Решила отдохнуть? Так отдыхай, а я пойду… Валой Дэна твой.

В глазах темнело, но другое Игну напугало: туман чёрный сгущался за Каруза, что намеревался во мрак ступить и исчезнуть до битвы следующей. «Он готов уйти! Сейчас! Нет!» – орала в мыслях мастерица. Ответным хватом она руку воину сломала, на себя потянула, пятками в землю вошла. Меч вновь сверкнул, но лишь ради защиты.

– Трус! – то был не голос, не крик, а рёв. – Стоять!

– Победа за тобой, кузнец из-за пустыни! – цедило чудище сквозь гнилые зубы. – Пусти меня, мне надо в столицу!

Чрез боль она к себе безумца тянула, каждой мышцей с силой тёмной спорила, от клина едва прикрывалась. Услышала она лишь краем уха, как кто-то пустил в движение тетиву: недалеко, совсем близко. Игна взгляд перевела за плечо Каруза и тут же заметила пятно живое, стоящее на крыше с луком в руках. Наконечник стрелы иглой воздух рассёк и в Каруза вонзился, остриём из чудовища показавшись. «Вот и насквозь пробита грудь твоя, ублюдок», – улыбнулась Игна и в последний раз на себя стащила воина, ударом снизу вверх запечатав тому широко раскрытый рот: встретились громко челюсти, зубы искрами полетели. «И вновь стрела чужая мне помощник», – вспомнила дочь Регола историю давнюю и к фигуре незнакомой пригляделась: не Бузула ли стоял на крыше, всё ещё лук сжимая?

Дым чёрный рассеялся мгновенно. Раненую Игну от себя оттолкнув, Каруза сначала головой обернулся на стрелка, затем и скрюченными руками, наконец порядок в теле вернув. Пальцем на незнакомца указав, он рявкнул:

– Как смеешь ты, демоническое ничтожество, вмешиваться в дела двух славных воинов?!

Это был тот самый беспризорник, что криками встречал явление зверя. С ужасом в глазах он приготовил стрелу и принялся было тетиву натягивать, но та лишь предательски соскочила с пальцев. Одно мгновение – Каруза уже стоял на крыше прямо перед лучником, схватил того за шкирку и спустил с собою вниз.

– И это твой союзник? – Он бросил сироту о землю так, что тот взвыл. – Это была последняя капля, Игна! Ты забыла честный бой и подлостью хотела меня одолеть! Втянула одержимое дитя! Я думал, что ты выше этого! – с искренним разочарованием признался воин.

– Что ты несёшь? – Игна вскочила, выставила кулаки. – Что…

Нагой клинок висел над шеей беспризорника, сверкая гневом своего владельца. Один взмах – и дитя лишится головы. Игна крикнула:

– Стой! Бой со мной не окончен! А если окончен, то это я победила, а не ты!

«Лучше бы провалился, покуда до столицы путь неблизкий, тогда бы я его и прикончила, а теперь вот», – Игна быстро рассеяла пустые мысли, встречая положение дел холодным взглядом.

– Ты нарушила правила, обесчестила наш славный бой. Либо ты в ответе, либо она.

«Девчонка», – мастерица смогла разглядеть лицо худое помощницы своей. Ужас и ярость в глазах её дрожали вперемешку, бессилием встречала сирота надвигающуюся гибель.

– Сложи своё колдуново железо и умри заместо неё. Хоть так честь себе вернёшь.

Мощь грызла Игне руки. Ярость, страх, чувство вины выворачивали ей костяшки пальцев, едва дёргались её кулаки. С раздосадованным вскриком освободилась Игна от собственных сил, от распахнутых ладоней линии молний потянулись ввысь и больно вдарили по облакам – и небо ответило раскатом грома. Стена дождя обрушилась на Валой Дэна. Игна не без усилий от ладони вплавленный кусок Драконьей Гибели оторвала. Несколько удивилась девушка чистому, не перечёркнутому ранами участку кожи, что скрылся под пятном металла. Она бросила своё орудие на землю, что медленно расплывалась грязными лужами.

– И тот кусок, что держишь ты за зубом. – Каруза улыбнулся беззубым ртом.

Мастерица сплюнула. Крохотный металлический шарик – последний шанс на победу – растворился в сырой земле. Игна осталась безоружна. Каруза рассмеялся, хрипя и кашляя:

– Вот так бы сразу! – Воин уже стоял перед ней. – А ты ведь всё думала, что твоя воля может оказаться сильнее моей! Не смешно ли?

Он неглубоко вонзил клинок Игне в плечо: не убийства ради, а развлеченья собственного для. Воительница чуть поморщилась, но не издала ни звука, лишь так же холодно смотрела безумцу в глаза.

– На колени, – приказал Каруза. – Так я лишу тебя головы быстро. С тебя хватит боли.

– На колени… не паду… – прошептала Игна, пальцами левой руки опустившись на клинок.

Чудовище, сверкнув пустыми дёснами, обнажив гнилую бездну за ними, чуть повернуло меч в ране. Боль стала невыносима, но кузнец даже бровью не повела. Она готовилась совершить нечто невероятное, а пока лишь смотрела на врага, как на холст за собственным авторством. От доспеха осталась едва ли половина. Ожоги не пропали, как исчезали почти любые раны на этом проклятом теле, а широкими пятнами изуродованной, покрытой пузырями и струпьями кожи тянулись по всему телу. Веки более не скрывали безумных глаз, налитых кровью. «Отличная работа, Игна, – похвалила себя мастерица, – пора и честь знать».

– Кого ты защищаешь? – спросила она тварь напоследок. – Твоими усилиями гибнет честной народ!

– Я защищаю страну! Как последний демон падёт, так закончится моя миссия. Ты силой и верой доказывала мою неправоту, но то было лишь наваждение, – Каруза закатил глаза, – испытание, посланное судьбой…

– Да где ты демонов-то видишь, умалишённый? – устало спросила она.

– На каждом шагу! В народе слабом они растут, как сорняки. Даже тебе не хватит силы, чтобы отказать твари из-за горизонта.

– Понятно. Ты, – она кивнула девочке, что только успела поднять голову, – вали отсюда, пока не засыпало.

Беспризорница с трудом на ноги встала, бросила испуганный взгляд на двоих и сделала несколько шагов назад.

– Чем засыпало, – усмехнулся безумец, – разбитыми надеждами?

– Почти.

Каруза увидел правую руку Игны. Налитая мощью сверх всякого предела, конечность почернела, кожа слезала с мышц полосками пепла. Вены проступали сложным рисунком, обращая в пар капли дождя. Даже если бы у него оставалась ещё секунда, от этого удара кукле нечистой силы было не уйти: Игна вцепилась в меч из Драконьей Гибели крепко, до крови. Быстрее молнии посредь пасмурного неба вдарила мастерица по древнему клинку. Вспышка тысячи звёзд, выжигающая глаза и нечисты души, осветила Валой Дэна. На вспышку далёкую обернулись дети пустыни. Звон, с которым переломился клинок, бежал до столицы сквозь стену воды, по кронам деревьев скакал, пугая дикого зверя, меж человеческих глоток и ушей стремился до императорского дворца.