Разбитая наковальня

Демоны, одержимые и великаны

«Демон – это одинокая мысль бога, бестелесная сущность без сущности, ум без ума, душа пустая, терзаемая голодом, алчная до плоти. Богам они не принадлежат, как и самим себе. Демоны недописаны, недоделаны, несовершенны не по какому-то замыслу, как человек, а по божественной лени. Как тень, пустая и плоская, завидует своему владельцу, как луна отражает свет солнца, так и демон человеку не то чтобы враг – его кривое подобие…»

О Валийдон, были бы демоны с «умом без ума», не знало бы Человечество тысячу лет рабства…

Не пожрать мир демоны прибыли, а стать его владыками. Для них человек – как недостающая часть своя, мост долгожданный меж эфиром и материей. Плоть они меняют, лепят из неё клыки и рога, мышцы заливают силой. Разум тушат, чтоб ни единой мысли не было своей, чтоб потаённые мечты, самые грязные, висели перед одержимым взором. А как падёт душа – последний оплот человечности, – так нет человека уже. Как взято сердце, так демон воплощён, непобедим для оружия, всемогущ и всеволен.

Одержимые сеют только боль и смуту. Там, за искорёженным телом, не осталось ни человека, ни демона – что-то между, уже неразделимая смесь, закованная в непобедимое тело. Совершенство в самом худшем смысле. Такие твари могут повести за собою армии, посеять вражду, даже вернуть себе человеческий облик, но лишь на время, ведь считают они такой облик слабым.

Такие одержимые есть, что последнюю грань людскости, тень себя сохранили: приверженцы идей и смыслов, клятводержатели, благочестивые некогда воины. Для них сам мир искажён, и в вечном обмане они окончательно теряются. Наиболее опасные одержимые – это те, что ещё самой частью своей малой человеком остались.

В текстах библиотечных есть множество строк о существах, что из союза одержимого и смертного пришли. Говорит Лаино, тайянский путешественник на заре седьмого века, что в мире нашем были когда-то или есть даже до сих пор великаны.

Гиганты – дети, рождённые от человека и одержимого, и ростом они с ель вековую, и качаются они по ветру вместе с лесом высоким. Сила Междумирова тянется в смертном теле, не ведая, куда идти ей, – и уходит в рост. И живут великаны подолгу в гротах, землянках-холмах или в высоких кривых избах, лишь бы голод утолить можно было. В еде непривередливы обычно, лучшее съестное для них – человек. Скрытны они, несмотря на размеры, сильны невероятно, семьи не имеют – безродны по природе своей неправильной.

«Коль попался к великану, то разыграй его, поговори. Можешь скот предложить на откуп, но в долгу не оставайся, иначе жизни не даст! Чудовища снаружи, до человека внутреннего можешь ты докричаться. Но не будь настырен: наглость гиганты не любят. И про семью не заикайся пред огромным одиночеством».

Истреблены великаны или нет – доселе неизвестно. Век нынешний и предыдущий точно не видали гигантов живых, даже костей огромных, но человеческих, не сыскали.

Краплак говорит, что страж Восточного Некрополя из великановых костей сложен: гигант замурованный, плечи, голова да длинные руки только торчат и вход охраняют. И если плохи дела будут у Южного Некрополя, то встанет бессмертный гигант… Должна добавить: не все демоны злы. Те, что со временем осели в бездушном – в дереве, мху или камне, даже в брошенном здании, – уже не демоны, а духи выбранных мест, их хранители. Нрав такого духа может быть противен. Захочет, человека заведёт, куда не просили, глупость скажет, пошутит как-нибудь обидно, однако зла в таких демонах почти не осталось, только на гадости мелкие и хватает. Есть ещё малые демоны, что со зверьём водятся, и таких с чудовищами спутать можно. Чёртов ум в зверином притупляется, главенствует инстинкт.

Что демонами движет? Что заставляет творить зло с людьми? И может ли человек и чёрт в мире ужиться, не став рассадником смертей и боли? Даже древние умы не знают всю демонов природу, и не скоро Человечество сможет с демонами язык общий найти, если вообще искать будет.

У прошлого длинные тени.

Примечание: завещаю храбрейшему из умных, умнейшему из храбрых о демонах узнать больше, придать их многообразию схему.

Краплак улыбается, когда читает эти строки. Завещания – просьба от мёртвого живому. Но даже Бессмертному завещал мертвец по имени Кирр.

Примечание: есть ещё одна теория, касающаяся демонов происхождения. Не есть они мысли божеств, и к богам они не относятся. Говорит Найдо, колдун тайянский, вечный изгнанник, чьи тексты ересью в империи признаны, что демоны – тени драконьи, оставшиеся без хозяев. И ищут они в людях змиев наследников, и что путь вместе с ними – путь истинный для человека. Кто прав, еретик или безумец, мне неизвестно.

Тысяча лет рабства

Ещё во времена до Сиим человек рождался в кандалах. Забыто было величие тогдашнего Человечества, сломлено в каждом клочке земли. Не осталось государств и городов – одно сплошное владение рогатых тварей. Тогда демоны над людьми стояли всесильными повелителями, а глухие к молитвам божества лишь бродили по земле, не отвлекаясь от дел.

Поедали отпрыски Междумирья слуг своих, затевали бои кровавые потехи ради, души смертных людей изводили, как желали. И строили чертям храмы высокие, и славили каждого рогатого вождя, и войны устраивали, чтоб в крови черти резвились и смотрели, как страдание множится.

И тянулась бы эпоха демонова вечность, не явись средь простых людей воины, чьи души в великих муках обратились ярким пламенем. Был огонь сей губителен для всякого, кто миру нашему чужд и противен, и гнул он Драконью Гибель, и сложилось колдуново железо мечом.

И пришли за демонами Первые.

Опалённые и первые

Давно из Драконьей Гибели мечи да топоры не ковали: владеющему колдунством не с руки карать врагов в рукопашном бою, а изготовление даже крохотного гвоздика из колдунова железа стоило большого труда и затрат.

В сказках, предшествующих чистому детскому сну, не раз говорили родители чадам своим о войне времён полузабытых.

Никто не скажет, есть ли то хитрость человеческой природы иль чудо его приспособления, но в пламени души сгорели нечестивые храмы и крепости, слетели головы самопровозглашённых рогатых царей, разбиты оказались все цепи на шее Человечества – и восстало оно таким, как ныне мы его знаем.

Ковали Опалённые – так прозвал народ своих защитников – мечи из колдунова железа в духа пламени, и тем крепко такое оружие, чем крепок дух его владельца. Изделия такие из Драконьей Гибели есть человечьей силы продолжение, и смерть они демонам несут, покуда живы их обладатели. Годами хохотала Та, Что Забирает, завидев покойниками тех, кто умирать доселе не мог. А как померли первые воины Человечества, те попросили у Смерти средь мира мёртвых место, закрытое от тревог и гнева. Сделка меж Самой Седой Смертью и Первыми крепка до сих пор: за скованными золотыми душами Первых надёжно хранятся души их последователей. И была я там, в Смерти Садах, и видела эти врата. И седые локоны мои есть напоминание о том путешествии, и сердце моё благодарное есть напоминание о встрече с великими мертвецами.

С тех самых пор, как демонова власть была разбита и стёрта, а ранние боги скрылись в своих дворцах небесных поодаль от людовой ярости, смертный народ вновь стал миру хозяином. Племенами побился род человеческий, и вспомнил он и ненависть к брату своему, и корысть глубокую, и власти вкус. Забыты остались имена храбрых душ. Забыты, впрочем, были и демоны.

Что есть подробно пламя духа? Об этом Валийдон говорил:

«Ключ к победе материи над эфиром. Это огонь, что возле сердца возникает, горит он до сей поры, пока не умрёт владелец иль не падёт воля его. Как пламя из костей драконьих, только чище, ярче. И разгореться может оно лишь у того, у кого душа сильна. В момент смуты великой если устоит человек, то пламя он в груди поднимет…»

Как достичь такой огонь особый, сейчас мне неясно. Метафорой ли говорит со мной мертвец сумасшедший? Что есть «смута великая»? Уж если использовать его в кузнечном деле над Гибелью Драконьей, как Опалённые, что может выйти? Предстоит нам с сёстрами узнать.

Пока не принёс Алый человек на Эпилог магию, не слышно было чертей. Но те в бормотании колдунов слова знакомые разобрали и вернуться спешат. По сей день сбегаются демоны на поля сражений, подкрадываются к тёмным сердцам и жалят ядом сомнений – ждут момента, чтоб вернуть мир живых себе. Знахарям являются они в кошмарах, тревожат даже королей: «Дай нам подержать твою корону…»

Но всякий раз, как твари из Междумирья решают вернуться, рождаются те обречённые души, что имя Опалённых могут боле не нести, но дело их верно продолжают…

Сиим

…Но были среди древних людей и те, кто искал себе бога-покровителя.

«В холодных пещерах, залитых лунным светом, отчаявшийся, озлобленный, безвольный люд перебирал меж собою сочетания звуков, пока несколько избранных глоток в разных концах света единовременно не прохрипели имя, подзабытое даже иными богами: «Биланх». В леденящей само сущее Мировой Каверне, в глубине пустоты проснулось древнее божество и ответило на зов части немощного Человечества.

Биланх есть равенство и покой, само совершенство, идущее наперекор привычному мирозданию хаосу. Он, она, оно, они, это – застывшие вне времени весы, едва уловимое качение которых предзнаменует великие перемены.

Единый На Двух Чашах явился пред будущей свитой в своём истинном обличье: половина от несуществующего целого, цепь шестерней и поршней, костями каменными, ликом железным и одиноким глазом холодного света. В груди его полой тикало ледяное сердце – гимн пустоты, из коей Биланх явилось. Чёрная пелена, сотканная из ничто, ореолом сковывала тощий, но могучий силуэт.

– Час ужаса прошёл, – громко сказала Биланх, – настал час величия.

Фрагменты уже целого народа, что лишь ведали о друг друге, но не видели, назвались Сиим. Собственную речь они сковали немыми губами, руками дрожащими родили письмо, что тянется от середины до краёв. Сиим прочь скрылись от войны меж остальным Человечеством и демонами, не желая узнать победителя: народ Биланх не видел вне себя союзника. Они ушли по Пути, что оставил их небожитель посредь Мировой Каверны, и в будущих богослужениях запомнил народ изгоев сию дорогу: к каждому храму, посвящённому Биланх, тянулись покрытые золотом тропы, по коим надо идти слепо и глухо.

– Час неведения прошёл. Настал час всезнания.

Единый На Двух Чашах был щедр дарами своими. В Мировой Каверне – бескрайней колыбели сего божества – избранные умы видели столь сложные механизмы и идеи, что большинство из них потеряли в бездне бездн рассудок, навсегда с ней связавшись. Полоумные мудрецы принесли Сиим технологии, коих попросту не постигнуть человеческим умом. Очень скоро целые города из чёрного гранита выросли средь холодных скал, вгрызлись в твердь земную, погрузились на морское дно. Государство без столицы было возведено за считаные годы. В тумане, что глаз чужакам слепил, стояли чёрные крепости. И пока Единый На Двух Чашах вёл руку и ум Сиим, не было чертям до народа изгоев дела – боязно идти против воли обитателя Каверны.

Из поколения в поколение люди Сиим менялись внешне и внутренне: прикосновение Биланх изменило их тела и лица, внеся баланс каждой черты. И коль лишался человек глаза одного, то лишался второго, рана по левой щеке рождалась тотчас по правой. И сердца, что сели посреди груди, стучали все разом, лишь Самой Смерти Седой уступая ход.

Биланх не просил ничего взамен, но одного народ Сиим лишился, едва коснулся он божественности: боле не рождалось среди них Опалённых, а Драконья Гибель поддавалась с большим трудом. Огромные цеха, питаемые костями предыдущих хозяев этого мира, были единственным способом покорить колдуново железо, но свой огонь в Сиим навеки потух. То лишь часть платы за «час величия».

Тем временем мир за чёрными стенами изменился: боги покинули бренную землю, от демоновых храмов не осталось даже пепелища. Осколки нечистых сил взглянули на Сиим – и голодно оскалились. Тогда народ Сиим, боясь гнева Междумирья, задумал страшное: иным путём покорить человечью душу.

Во многом талантливые – и оттого умом больные – мудрецы народа Биланх уже материю успели взять силой и знанием, но душа имела толк другой, неясный даже богу. Спустя несметное число ошибок, ценой которых нередко были человеческие жизни, сотворили гении Сиим душу: искусственную, имеющую изъянов множество. Как капля от моря.

Нарушив единство тела, разума и духа, не смогли учёные придумать ничего, кроме их жёсткой замены. Плотью солдат неживых послужил металл, а мыслью – команды и строгие законы, что истоки воли осушили. Лишь редкие мастера оставляли в умах механических чад своих брешь, в которой у существа искусственного мог вспыхнуть разум.

Железные воины, что Биланх послужили продолжением, несли вечную стражу бессчётных гранитных городов, и всякий враг – будь то человек, демон иль среднее – гибнул под ударами раскалённых мечей из хитрого сплава колдунова железа. С такой армией Сиим мог завоевать каждый клочок суши, но не видел сей народ в этом смысла иль выгоды: на соседей смотрели они свысока, как на нищих разумом, землёй и карманами. Сиим вмешивались в дела иных людей лишь тогда, когда поступки чужаков могли нанести вред воцарившемуся в гранитном мире балансу.

Могущество Сиим не знало пределов. Народ, за которым из Каверны бог наблюдал, забыл хворь и голод, и вечно стояло бы величие гранита и шестерни. В один момент, задолго до рождения империи на востоке Эпилога, а Королевства и Регалии – на севере, Сиим исчез.

Пропали города, гробницы сиимских жрецов, сети подземных катакомб. Пустые, гладкие части земли остались там, где некогда чернели гранитные башни и стены. Последнее доказательство существования Сиим есть безлюдный город, застрявший между скал. Этот чёрный остов ещё множество тысячелетий будет привлекать внимание совсем иных человечьих племён. В тени гор, что назовутся Цынными, много после исчезновения Сиим появится государство Регалия…»

Единый На Двух Чашах – тот небожитель, чьё настоящее имя знает Человечество. Бог баланса к своему имени глух, будто мёртв он или крепко спит в объятиях Каверны. Храм последний его пустует средь скал, и только ветер холодный поёт ему.

Как же я рада, что Зань смогла выбраться оттуда.

Королевство и соседи

Мы – в Единственном Королевстве, стране, сложенной из сотен и сотен племён Отцом-Королём, чьё имя сокрыто, как имя бога. В сравнении с Сиим иль Бессмертными государство наше молодо, но стоит уже восемь веков: столько насчитывает летопись, сложенная Бессмертным из Западного Некрополя по имени Утумн и Краплаку дарованная. «Неслыханная щедрость далёких братьев» – так говорит библиотекарь о сём подарке.

Восемь веков стоит Тысячеликая – сердце всего Королевства. Город великий, возведённый первыми королевскими магами: «не рукой, а волей». Стены Тысячеликой – по грудь Зодчей Башне, в золоте вся, словно в тумане. И вечно растёт она каменными корнями, и жизнь в ней – как в маленькой стране.

Прогремят возле столицы две войны: одна – с предателями, Ложными Коронами, вторая – с демонами. И если первых разобьёт Александэр Хмурый, иначе смута настанет, то победа над демонами – дело рук героев будущих.

Мы должны уберечь весь Эпилог от нашествия. Падёт Королевство – падут все соседи.

Восемь веков королевскому роду – от Отца-Короля до покойного Билиса Мудрого и сына его, младого Дугана. Каждый правитель наш лицом из камня смотрит на Королевство со стен Тысячеликой.

Восемь веков колдунство на Эпилоге обитает, и восемь веков же напоминают о себе демоны.

Семь с лишним веков прошло с войны Железа и Кости: Королевство решило пойти на Тайя по молодой пустыне, и в кровопролитном бою под сверкающим магией небом разрослась пустыня границей меж двумя соседями. Люди по стороны обе до сих пор эту войну помнят, и всякий набег всегда сводится к одному: «Вновь Железо и Кость сойдутся!»

Но не будем мы про вражду человека и человека. Нет времени у нас ныне припоминать былые склоки. Есть враг опаснее и важнее.

Городов красивых у нас множество! Уж карту я вам не перерисую, но двигайтесь вы со мной по ней в уме! Или где-нибудь да откройте.

Отправимся мы из Киррика, города-мастерской, и сначала к Бессмертным пойдём в сторону Северного Некрополя. Тут крупных городов только два.

Двухглав построен чудесником по имени Лерий. Был он колдун, в детстве избран оказался Зодчей Башней. Бог-строитель наградил Лерия таким острым, глубоким умом, что прозвали Лерия Двухглавым: легко соображал он за двоих, когда речь заходила о строительстве. Город сей преподнесён королю в подарок – скрыться под землю мог целиком, и даже посуда в домах не зазвенит! Издалека мелким покажется, но как грянет враг, так сразу стенами обрастёт, аки бородой! Говорят, другой бог Лерия построить механическую крепость надоумил, но те слова ересь.

Красиво в Зимнице, стоит там мороз и снежные горы круглый год! Учёных пристанище главное, что отвары готовят и хранят, с продовольствием возятся, чтоб дольше жило. Наложено на место это было проклятие несмываемое – зима вечная, стихия столбом стоит и солнц даже летом не страшится. Однако не зря самая мудрая голова в Королевстве корону носит: велел ещё Иллионег Ликующий возвести на месте проклятия город и от морозов всю пользу собрать.

Если от Киррика на восток отправиться, к пустыне, то встретите вы три города.

Древо Дев, где растёт который век огромный дуб – важнейший символ нашего государства, посаженный ещё женой Отца-Короля. В древе этом – вся любовь, что у женского может быть к мужскому. И крепнет эта любовь с годами. Коль сватается дева, то к древу едет у духа Матери-Королевы благословение просить. Муж же пусть поклонится всем рельефам благородным, что у Тысячеликой на северной стене.

Гигант-На-Боку, весь волнами идущий, мятежникам стал вторым домом. Поверье есть, что один из десяти холмов, на которых город этот стоит, не что иное, как заросший землёй спящий великан. И что, разбудив его, обратится Королевство в пыль. За то Ложные Короны и выбрали этот город одним из своих символов. Железные Ворота – последний город перед Пыльным Путём. Стоит там арка железная, возведённая в честь окончания войны между Королевством и Тайя. И хоть ржавеет знак мира, дружба крепчает не железом, а золотом: торговых караванов друг Железные Ворота, распахнуты они всем предложениям. Город этот друг торговых караванов, всем предложениям Ворота рады.

Примечание: каких городов я не упомянула, там лучше побывайте сами!

О соседях теперь я расскажу. Не знаю о них много, там не бывала я. Что в книгах описано, то и передаю.

Империя Тайя стоит на драконьих костях без всякой фигуры речи. Столица её, Теинваданай, вплетена в остов гиганта среди драконов и его имя же несёт: «Небесный Владыка». Высочайшая из людских башен, где император восседает и на народ свой смотрит, на хребте построена, и зала золотая вместо драконьей головы стоит. В лапах мертвеца великого – дворцы и палаты, в ногах многочисленных – районы разные. «В Теинваданай два трона: императору и дракону» – так говорят купцы из Тайя.

И есть у императора в подчинении одиннадцать Великих Домов: Теин, Юл, Ял, Ду, Аур, Уд, Яль, Воут, Ири, Эно, Гюн. И каждому из Домов этих по ребру Небесного Владыки передано во времена далёкие.

«Как хранят рёбра нутро драконье, так хранят Великие Дома мир в империи. Сломано будет ребро, уйдёт остриём в глубь нутра – и смерть империи настанет. Ребро сломанное пусть вырвет дракон. Пусть Дом отвернувшийся в огне полыхает».

Одиннадцать Высоких Домов во всей жизни империи участники.

По старшей голове с Дома в совете числятся, чтоб законы слагать и императору кивать.

По великой воле с Дома правят прилегающими землями, казну полнят страны, законы сложенные держат.

По сильному сердцу с Дома границу берегут: нет более талантливых воинов, нежели чем отпрыск Высокого Дома. Оружие куётся им, как понимаю я из книг тайянских, из Драконьей Гибели, и секрет его изготовления от нас далёк. Отпиты защитники границ зельями ядовитыми, при каждом благословение драконьей кости лежит. Образчики чести, достоинства и отваги, что демонов из пустыни ловили и убивали.

Как не стало демонов, так не стали ходить всесильные воины. Таково чудо баланса: на демона приходит его убийца, а без демона пропадает. То особое свойство будто бы выручало нас не первый век.

У каждого Дома – оружие из Драконьей Гибели за авторством безымянных мастеров. Драконьей же костью собраны рукояти и ножны. И каждый великий меч хранится в Высоком Доме не как оружие, а как избранности символ.

Предположение есть в книжках тайянских, что Высоких Домов было двенадцать, и меч павшего Дома до сих пор хранится в костяной башне императора, ожидая воскрешения.

Тайянцы от магии отказались, едва та на Эпилоге появилась:

«Негоже, негоже говорить на одном языке с убийцами наших предков! Не станет человек никогда пресмыкаться перед жестокой, противоприродной силой, что губит душу. Колдунство человека от человеческого уводит!»

Науками восполняют они то, что Королевство магией делает. Ближе Тайя к природе, и природа за то одарила империю и механикой тонкой, и земледением, и даже порошком горючим, что взрывом сложиться может. Порох!

Примечание: и порохом этим можно трубки с железным снарядом питать. Притащила бы Игна хоть одну такую…

Регалия – несчастный брат Единственного Королевства. Регалии первый король, что остался для истории безымянным по вине потомков своих, Отца-Короля не испугался, напротив: в честной дуэли кулачной мог бы победу над соседом одержать, да только вот медведь прервал их бой. Безымянный король тому пасть разорвал, чем спас Отцу-Королю жизнь.

Чрез место этой схватки легла граница между Королевством и Регалией. Знак мира меж двумя государствами – крепость Гаард, хотя в некоторых источниках зовётся она Гарандом. Гаард – сестра Тысячеликой, но не сердце Регалии, а кулак её. Такая крепость может пережить сто дней осады как врага, так и предателя.

Гаард верен целой Регалии, а потому ныне не верен никому. Лежит Регалия в междоусобицах.

Её столица сожжена две сотни лет назад, и даже пепелища не найти поныне. Предана была королевская кровь, имя вычеркнули и земли поделили меж собой будущие корольки да графы. Ссоры и междоусобицы меж правителями малых королевств Регалии не утихают и поныне. Вся замками и дворцами застелена страна разбитая.

Однако искусств своих Регалия не растеряла! Есть у неё на магию иной взгляд: через предметы и материалы, что в себе волю колдунскую отставить могут. И шёлк зачаровать, чтоб нож остановил, и стекло, чтоб видно в нём было звёзды. Даже города они зачаровать могут усилиями колдунских башен. Было у нас в детстве зеркальце из Спекалли – и всякое отражение могло остаться в нём, как в портрете…

Но магию использовать по-всякому можно.

Колдунство и след его

Колдунство мне закрыто, что Краплаку повод если не для шутки, так для медленных, даже затяжных рассуждений: уверен он, что каждый человек с магией на «ты», лишь палку из колдунова железа ему дай.

Но в нашем роду этим навыком особым не владеют. Тот либо приходит с годами, либо по крови передаётся. Наука эта целая, коей жизнь посвящают. А колдунова жизнь – не жизнь вовсе, а вечная борьба с Междумирьем.

С теми, кто слышит знакомые слова.

Магия складывается из слов зла – демонова наречия. Черти говорят с миром нашим на языке своём, и если мир слышит, то меняется непременно. Но к демону материя глуха до той поры, пока не сказано слово его человечьим языком и с чувством не проведено по Гибели.

Материи колдунство губительно: там, где слова зла сложены криком, где кровь землю питает дождём, земля жизнь теряет, меняется. Над такой землей порченой Трое Света несут лишь жар выжигающий, будто очистить место хотят. Тучи стоят хмурые, молниями плюются. Зверь, на земле пропитанной рождённый, меняется в нечто причудливое, что ещё чудовищем не назвать, но далеко стоит уже от задумки природы.