Разбитая наковальня

– Вовсе нет! – громко не согласилась Ленна. – Жизнь есть вне стен, вне книг. Искусство не может существовать в единой точке. Оно, как сами бродяги, что тащат за собою целые истории, должно идти вечно – и пути его нет конца. Забудьте про свой многовековой вопрос, о Бессмертный, и живите в мире, что меняется день каждый, в свете тысяч солнц и тысяч лун!

Душа Леннина завыла. Как давно не было её на воле, как долго живёт она здесь свободно, но себя как будто спрятав? Стала она секретов Кирра пленницей и делила ныне вино с таким же рабом секретов. Краплак, не разглядев настигшей собеседницу горести, ответил:

– Не всё в вопросах мироздания позволено забыть, как и понять. Таков наш с вами, Смертными, общий парадокс, связанный с присутствием у нас ума. Вот у вас, Ленна, наверняка есть такой вопрос, что тянется либо с детских лет, либо с юности. А может, он возник совсем недавно? – предположил библиотекарь.

Сундук, стоящий посреди родительского дома. Сломанные мечи своих сломленных мечников. Сырьё, бывшее великим орудием, тонущее в грязи. Искусство Драконьей Гибели и её почившие владельцы.

– Да, есть.

– Поделитесь? Если это, конечно, не большой секрет…

– Мне незачем утаивать что-то от вас, мастер Краплак, – призналась мастерица. – Что за люди владели теми мечами, которые принесли нам слуги Алого владыки? Кем они были? Слов про них средь летописей – нисколько. Безымянные храбрецы, что бились с демонами, пока… Не пришёл их час.

– Прозвучало больше, чем один вопрос! – заметил Краплак.

– Это ты желаешь узнать? – голос – нежный, но холодный – донёсся из-за спины.

Ленна и Краплак обернулись – но не разглядели никого, кроме упокоившихся Бессмертных. Библиотекарь, не скрывая ужаса в дрожащих угольках, смотрел по сторонам:

– Нам следует уходить. Немедленно.

Но стало слишком поздно. Холодная ладонь прикоснулась к мастерицыной щеке. Седые кудри незнакомки оказались возле испуганного лица.

– Дитя, как ты ослабла, – молвила сребровласая дама. – Как побледнела, как ссутулилась. Во взгляде твоём – отчуждённость. Ты устала от этих тягот. Ты устала даже от костей своих, а самое важное – от незнания.

От взгляда её холодело внутри и снаружи, а сердце стихало. Последняя гостья на веку каждого человека, зверя иль кого иного. Та, что всегда является вовремя, – Сама Седая Смерть.

– Матушка, вы всё неправильно поняли! – Краплак сиял очами при встрече с Той, Что Забирает. – Мы сейчас же уйдём!

Жизнь замерла перед богиней, трава под ногами встала, у ветра перехватило дух. Смерть смотрела Ленне прямо в глаза, перебирала каждый день её жизни, как открытую книгу. В её лице моргнула искренняя жалость к девушке, но тут же пропала. За серыми волосами, что старше вечности, встречало Ленну божественное безразличие.

– «Уйдём»? Но зачем, Краплак? И куда ей идти? – Та, Что Забирает приподняла взгляд. – Наверх, в бесконечную мясорубку? Плясать, покуда Владыка Всякой Плоти не сдерёт с неё кожу и не вытянет потроха клювами падальщиков? Пусть девушка останется. Осядет, уйдёт в спокойные думы. Земля заберёт её. – Смерть снова посмотрела на мастерицу. – Возляг подле вековых корней, в могиле-колыбели, дитя…

Краплак схватил Ленну и прижал к себе крепко-крепко, не желая расставания с подругой.

– Она здесь не ради покоя! – возразил библиотекарь почти что гневно. – Она в поисках знаний о Драконьей Гибели!

– Правда? – Смерть улыбнулась. – Этот металл несёт меня даже к тем, кто меня отроду не боялся. Но вы ведь оба знаете, что самые великие секреты не постигнуть при жизни. Лишь после меня открывается вершина всех истин, заблуждения лопнут только от моей иглы. Ленна, о прекрасная Ленна, – обратилась она к бледной мастерице, – хочешь ли ты взглянуть на тех, кто владел теми мечами?

Ленна лишь набрала воздуха – и отправилась в далёкий путь за великой богиней. Та, Что Забирает повела Ленну по своему царству – кривым туманным островам среди гаснущих звёзд, облаков золотой пыли и колонн из чистого сияния. Они шли босыми ногами сквозь воды мёртвых, разрывая перед собой течение. В бурном потоке серых рек выли чужие души: обезличенные, пустые, желающие покоя, что никак не могли достигнуть в долгом пути. Они провожали Ленну холодной, но бессильной хваткой, тянули к себе, но Сама Седая Смерть лишь отметала мёртвые волны движением ледяной руки. Вдоль берегов алели розы – любимые цветы этого неумолимого божества. Они покачивались в сторону Смерти, как преданные слуги склоняют голову перед своей госпожой.

Ленна оглянулась – и не нашла собственной тени. Алый силуэт остался привязан к пустой оболочке, что лежала в руках испуганного Краплака. Сад уже тянулся лозами и высокой травой к Бессмертному и покойной, желая навечно воссоединить обоих с собой. Мир живых отсюда казался хрупким и крошечным, если коснёшься его – разрушишь, а отведёшь взгляд – забудешь навсегда. Жизнь отсюда виделась мелким песком на самом дне реки мёртвых.

– Как ты за всеми поспеваешь, о Смерть? – поинтересовалась Ленна.

– Приходит последний час – и я являюсь. Столетний старик, юноша, кровь проливший на поле брани, болезненная молодая матерь пред явлением на свет своего первенца – любой, кто дышит, осядет на моих холодных руках и отправится со мной. Всякому своё время, – сказала Та, Что Забирает. – Я есть везде: и в капле яда, и на острие ножа, и в объятиях морских глубин. Ряды покойных и неупокоенных плывут в моих реках, ища себе место после жизни. Но мы пойдём не с ними.

Осталась Ленна в потёмках непроглядных перед сияющими золотыми воротами. Те же слова забытого языка тянулись по ним, как на входе в Некрополь. Приветствие немое держали на плечах да руках рельефы сильнейших из людей, давно сгинувших покорно в братской могиле средь сырости пещерной. Ленна узнала в формах их, грубых чертах лиц и вечном пламени в очах тех самых, что поднялись против демонов на самой заре времён. Могущественные воины, рубящие междумировых тварей клинками из Драконьей Гибели да сжигающие огнём духа своего. Персонажи сказок и мифов, безымянные герои человечества.

– За скованными муками Первых хранятся души их последователей, – молвила Смерть. – Охотников, бродяг, воинов – храбрых безумцев, в коих нашлась воля резать, рубить и сжигать чужаков в мире материй и конечности бытия.

– Иными словами… Владельцы тех мечей!

– И не только они, милое дитя. Множество историй поведают тебе за пышными столами, в облаках песен и дыма от костров. За вратами – место, где их измученные души цветут, как розы: не ведая ни времени, ни тоски, ни тревог. Таков древний договор между мною и Первыми.

Ленна коснулась двери: та была горяча, будто из печи, но совсем не обжигала руки. Безвременное пламя, заключённое внутри рельефов, того самого рода, описанного в легендах. Огонь, что по всему Междумирью может разойтись пожаром, пожрав и демонов, и их создателей. Девушка всмотрелась в златые лики – те мёртвыми глазами смотрели на неё в ответ.

Что ты здесь делаешь?

Разве ты мертва?

Уходи, пока не поздно!

– Они говорят со мной… – сказала Ленна Смерти.

– Да? Ты не обязана их слушать.

– Они хотят, чтобы я ушла.

Смерть вновь взглянула сквозь Ленну. Здесь, в этом божественном царстве, бесконечное могущество Той, Что Забирает лишь множилось. Саму душу средней сестры пронзил холодный взгляд царицы загробной. И в витках тревог и переживаний, средь суеты моментов прошедших увидела Смерть не страх перед собою – сомнение.

– Про какой уговор ты говоришь, о Смерть?

– Когда Опалённые впервые подняли клинки из колдунова железа на демонов, устои гадких сил в этом мире рухнули.

Смерть там была. Бродила над полем брани, тянущимся за горизонт. Видела она, как владыкам рога ломали, копьями к земле кровавой прибивали, провожали в холодные руки первобытным криком. Горели демоновы храмы пламенем сияний, пламенем перемен.

– Не хочу вдаваться в подробности… – вернулась богиня из воспоминаний. – Явление Первых предзнаменовало новую эпоху. Правление жителей Междумирья, Загоризонтья было окончено, даже третьи боги не хотели испытывать судьбу и сошли с континентов и островов. – Она кивнула на врата. – Сие место было возведено, дабы обезопасить души могучих воинов от мстительной божественной стихии. Или напротив – уберечь хрупкий баланс вне материи от их бессмертного гнева. А коль возвращаются демоны, возвращаются и Опалённые.

Правду говорит Смерть, но ты её не слушай.Уходи прочь, пока можешь.Живи, покуда живётся.Покуда мы всякое зло убили, живи.

– Имена их и последователей остались в секрете, и могилы их либо разграблены, либо спрятаны в глубокой пещере… – закончила за божество девушка.

– Всё-то ты знаешь, Ленна Стук. Годы, проведённые в библиотеке моих детей, пошли на пользу.

– …Короли оставили после себя незыблемые границы своих владений, учёные – великие труды, но после Опалённых не осталось ничего. Просто слухи, домыслы и детские сказки. Это несправедливо.

– Они оставляют после себя мир, – Смерть покосилась на врата, – но я даю тебе шанс узнать истину. Она там, за дверями.

– …И я останусь в твоём царстве, о Смерть, и боле пути назад, к живым, не найду… – Мастерица замотала головой. – Я так не могу.

– Почему не можешь, дитя?

– Потому что меня ждут мои сёстры, мой отец, шедевры, что мы сделаем для алых тварей. Мы принесём в Киррик великое знание о Драконьей Гибели, об оружии, что из него куётся, и спасём человечество. Ты ведь знаешь о демонах и о том, что скоро придут они в эти земли?

Смерть неохотно кивнула. Она видела, как рвётся Междумирово полотно над тысячами трупов. Даже Регалия не видала за историю свою такой густой бойни. На войне, как в котле, бурлила кровь и ярость: истинное наслаждение для каждого детища больного ума небожителя. Отведя взгляд поодаль, Смерть встретила ещё наблюдателя: лунные очи его касались будущего грани и были полны предвкушения. Полубог алый ждал воплощения своих пророчеств.

– Скажи, о Смерть, почём стоит знание, что не передать никому? Упрятанное за печатями, вратами, зашитыми ртами? Какова цена тайне, что тайной останется? – Ленна свела брови. – Ноль!

– Что ты такое говоришь, Смертная?!

– Три мастера покинули Киррик, а после – мир живых, не предложив последователям своим ничего, кроме наставления себя отыскать. Мои сёстры покинули страну, а я – смертное тело, лишь бы добраться до секретов, столь важных человечеству.

– На то наверняка есть причины, не так ли? – песнь надменная была Смерти слогом.

– Да, но! – возразила Ленна. – Что, если это искусство Драконьей Гибели сгинуло бы вместе с ними? Если забрали бы его с собою в могилу три кузнеца? – скоро спрашивала девушка, не ожидая ответа.

– К чему ты клонишь?

– Вместо того чтобы открыть знание миру, который тысячу лет должен быть благодарен Опалённым, ты предлагаешь пожинать знание это только мне одной. Какой вздор… – От Смерти отвернулась мастерица. – Скажите мне, Первые… Смогу ли я добраться до вас в мире живых?

В далёкий путьМы позовём тебя.В последний путь.Придёшь к нам.

Ленна ещё раз погрузилась в раздумья. Та, Что Забирает, терпеливо ждала решения своей образованной гостьи. Божество было полно искреннего восторга: такая неслыханная дерзость доступна лишь храбрецам иль безумцам.

– Прости, но я отказываюсь от твоего дара, Сама Седая Смерть, – дочь Регола поклонилась низко-низко. – Я не отдамся вечному покою, удовлетворив своё любопытство, я присягну Первым – и каждому, кто пойдёт по их пути. Я найду их, выведаю всё, что смогу, и заключу эти знания для потомков.

– Всей жизни не хватит, чтобы такое провернуть, – честно сказала Смерть.

На то уже готов ответ был:

– Тогда я не умру вовсе. Бестелым безымянным призраком останусь средь мира и вечно буду беречь наследие великих. Чтоб никакое знание более не сгинуло и открылось достойным нести это тяжкое бремя. Я испытанием претендентам стану, чтоб присягнуть могли лишь те, кто готов расстаться с прошлым собой!

Смерть помрачнела, ссутулилась, сбросила с себя вид, с человеком роднящий. Под ликом её засияли кости, и всё ближе становилась Та, Что Забирает к своему образу из мифов и легенд – ужаса простого люда.

– Это то, чего ты хочешь? – говорила уже не дама, а чудище из костей и лоскутов ядовитого дыма.

– Да, – кивнула Ленна, не страшась истинного лица гибели всех и каждого.

– Но мертвецы, что среди живых остались, своё имя забывают, лики родных своих не узнают, покоя не ведают.

– Я не забуду свою семью, как не забуду жертву Первых и всех последующих. Я буду помнить.

Смерть уж всюду была: от края до края темнот своих заполнила она сединой и стужей, тысячей могил завыла, сотней пустых глаз смотрела на девушку, ожидая хотя бы шороха внутри бесстрашной души, но та выстояла.

– Пусть будет так, – хором говорила Та, Что Забирает. – Когда придёт твой час, ты позабудешь себя, но вспомнишь каждого из них: прошлых, нынешних, будущих. Останешься бесплотным стражем древних могил в сырой пещере. – Она взмахнула тысячей рук. – А пока – ступай обратно, Ленна Стук. Живи столько, сколько тебе осталось.

– А много ли мне осталось? – осторожно вопросила мастерица.

– Поживём – увидим. – Та, Что Забирает улыбнулась напоследок.

И отдалились золотые ворота, и облегчённо вздохнули Первые, добром в глазах мастерицу провожая.

Мы будем помнить тебя, Ленна Стук.

Мы будем ждать тебя, Ленна Стук.

Приди к нашим могилам, когда закончишь мирские дела.

– Так и сделаю, – сорвалось с её уст и ушло в мир живых.

Ленна ожила в руках печального библиотекаря. Тело мастерицы поначалу совсем её не слушалось: оно тихо подёргивалось по воле вернувшейся из царства Смерти, пальцы осторожно касались то сырой земли, то живых костей Краплака. Над обоими висела Виридианова длина, копошащаяся в трубах и что-то тихо нашёптывающая. Краплак, разглядев жизнь в прищуренных глазах Ленны, прижал гостью свою к груди. Мастерица обняла его в ответ.

– Простите меня, простите! – затараторил библиотекарь. – Если бы я знал, то никогда бы не повёл вас сюда! Простите!

– Добро пожаловать обратно, мастерица. – Костяные ладони стража хлопнули, порушив какое-то древнее заклинание. – Какой же ты всё-таки дурак, Краплак! – зашумел Виридиан. – Вон отсюда, пока по черепу твоему пустому не настучал!

– И ты меня прости, братец. Кости да пепел, какая страшная была глупость…

– Извиняться будешь перед Сиенной!

Виридиан, удостоверившись в решении непростой ситуации, ушами и глотками покинул сад, оставив гостей Смерти наедине.

– Можете не извиняться передо мной, мастер Краплак, – тихо ответила девушка, – вернулось со мною больше, чем уходило. Я видела мир мёртвых, золотые врата, что вели к Опалённым.

– Счастью моему предела нет, – голосом Бессмертный не выражал тревоги, – смерть вас коснулась – и отпустила. Лишь следом загробным навсегда удостоила.

Ленна дотронулась до волос своих и поднесла к глазам. Седина делила её голову, локоны стали ломкие и безжизненные. Краплак осторожно поднял девушку и понёс к золотой клети.

– Мы вернёмся в библиотеку. Вам надобно поспать и набраться сил.

– Я видела Первых, мастер Краплак…

– Помолчите немного. То, что с вами произошло, – великое чудо. Что же вы такое сказали матушке моей? – только успел он спросить, как тут же замотал головой: – Ой, не отвечайте!

Мастерица и не спешила с ответом, погрузилась в глубокий сон, как после тяжёлого рабочего дня. Ей снился дом, семья, а затем – сырой грот, откуда хором тянулся говор древний. Двое покинули подземный сад, и только благоухающие розы, кивая по лёгкому ветру, провожали их.

Прошло время: дни, недели, месяцы, что сложились в года. Не выветрилась из памяти встреча с матерью бессмертного народа, как и образы древних воинов, что покой потомков стерегли. Уже успела мастерица попрощаться со всеми, кого в Некрополе знавала. Надарили щедрые Бессмертные диковинок и безделушек с мешок, и даже великий лич Сиенна Жжёная не оставила Ленну без внимания, выдав ей дневник для записей в крепком переплёте.

Ленна не могла оторваться от последней книги в библиотеке Бессмертных, и даже на заметки не хватало у девушки внимания. То был древний текст о Междумирье, о богах и их слугах, что обитают вне времени и места. Хозяин Всякой Плоти, Биланх, Трое Света, Одноглазый Слепой… Увидела Ленна там Смерти подробное описание и улыбнулась. «Перед глазами она ещё страшнее», – подумала она. Захлопнув последнюю книгу в библиотеке Краплака, дочь Регола негромко нарушила тишину:

– Свобода.

– Да?

Мастер Краплак, посиживая в кресле, поприветствовал достижение своей сожительницы неспешными хлопками. Незнакомцу они показались бы надменными, с издёвкой, но не Ленне. Та поклонилась библиотекарю.

– Спасибо, мастер Краплак. Вот и подошла к концу ваша коллекция.

– Сколько же лет прошло?

– Я не знала счёту времени. Но я управилась быстрее, чем Кирр, это точно! – Ленна засмеялась.

– Безусловно! Вы уже собрали пожитки?

– Да.

– Выпейте со мной перед дорогой!

Они сели, разлили вина на двоих. Разговор состоялся недолгий, но содержательный: эдакий экзамен на знание каждой книги, и по списку этому Краплак и Ленна бежали стремительно. Хранитель довольно кивал мастерицыному знанию, лишь иногда добавляя от себя малоизвестный факт или любопытную теорию.

– Я счастлив видеть столь образованного Смертного. Вы потрудились на славу, освоив всё, что здесь хранится. Голова не лопнет от таких-то знаний?

– Нет, вроде целая, – она комично коснулась своей макушки. – А должна?

Оба засмеялись.

– За время пребывания здесь вы стали мне другом, Ленна, – признался Бессмертный. – Пишите письма и правьте с вороном Виридиана. Буду ждать весточки от вас. Точно не хотите остаться?

– Я пробыла здесь достаточно, не могу более злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Смертные бывают не по возрасту умны и обходительны, – он улыбался лишь тем, как произносил эти слова. – Что же, ступайте да тень свою с собой прихватите.

– Конечно. Она всегда со мной! – улыбнулась в ответ Ленна.

– Забавно, что жалкий клочок темноты, безвольно тянущийся за нами, не имеющий веса без фигуры, даже толком и не прячется. Подумайте об этом на досуге.

– Хорошо, – кивнула Ленна.

– О, мастерица, это я не вам… Вот…

Библиотекарь снял свой окуляр с черепа и вручил гостье.

– Пожалуйста, примите этот подарок в знак дружбы. Ваше зрение с возрастом ослабнет, не хочу, чтобы вы теряли возможность читать.

– Тогда я тоже вам кое-что подарю!

Ленна достала карту, купленную ещё в дороге. На ней нынче был детально проложен маршрут от Некрополя до ближайших городов и поселений, с пометками лёгкой рукой.

– Когда решитесь покинуть мраморные стены, возьмите её с собой. Я выучила эту карту наизусть, но, как по мне, она приносит удачу в дороге.

– Знаете, Ленна, я живу уже тысячи лет и вроде как тоже помню…

Краплак мгновенно утих в последних объятиях гостьи царства Бессмертных, легко похлопал мастерицу по спине.

– До свидания, Бессмертный.

– До свидания, Смертная.

Закинув за спину тяжёлую сумку, набитую записями и подарками от Бессмертных, Ленна поклонилась Краплаку и пошла к выходу. Клеть, как по велению чужой воли, отворилась. Ленна Стук поднималась на поверхность, погрузив взгляд в ладони.

– Ах, Ленна Стук! – затрубили кости. – Негодница, что сбежала от нашей матери! Я буду скучать по тебе.

– Мне тоже будет вас не хватать, мастер Виридиан.

Распахнулись врата перед Ленной. Рассветные солнца приветствовали заблудшую нежными лучами. Ленна сделала шаг, затем – ещё один. Виридиан выдал негромкий хор трубами своими: то были счастливые фанфары, символ окончания великой миссии. Пошла Ленна вприпрыжку, как малое дитя. Встала затем перед вылезшим в окошко Виридианом и поклонилась не только ему, а всей пирамиде.

– Что же будет дальше с твоей жизнью? – спросил страж напоследок.

– Я и мои сёстры создадим шедевры, а затем…

– А затем – увидим! Верно?

– Так точно, великий страж.

– Ох, славно! Никогда не возвращайтесь, пожалуйста!

Врата древних языков захлопнулись, Виридиан скрылся в своём оконце, напоследок дав короткую, но бодрую мелодию, полную надежды и силы. Так Ленна Стук покинула Северный Некрополь.

Путь близкий, да коварный. На юг – через деревни, мимо крепости Дол, что в недавнем бою была совсем разрушена и оставила после себя лишь груду дыма, затем Зимница, Двухглав… И Киррик.

Вернулась Ленна в родной дом. Встретил среднюю дочь отец, подпираясь клюкой. Лицо его покрылось морщинами глубокими, голосом он скрипел и тихо кашлял. Регол да Зань обняли хладную кровинушку свою с порога, да оба дар речи потеряли.

– Полголовы седая, сама бледна и холодна, как снег! – воскликнул старый Регол. – Что ж случилось-то с тобой, золотце моё? Извели тебя так неживые?

И снова затрещал разговорами дом Стук. Много знаний вынесла средняя сестра из обиталища Бессмертных, многим народу этому осталась обязана и многим за своё любопытство заплатила. Стал её ум шире стен и выше потолков любых. Заговорила она словами точными, науками всякими пропитанными, велела каждое это слово за собою записывать, чтоб всё детально схоронить пред возвращением Игны.

– Есть ли новость от неё, отец? – спросила Ленна.

Старик и Зань лишь замотали головами.

– О, я знаю, что она вернётся. Наверняка знаю.

Глубоко-глубоко под землёй, в городе мраморном, в опустевшей от разговоров библиотечной зале, тяжело вздохнул перед дорогой Бессмертный. Его шумный товарищ, гремящий наплечными сумками, громко возмущался:

– Как же ты долго! Не навсегда же уходим! Ещё вернёшься свои книжонки полистать.

– Да, мне просто надо собраться с мыслями.

– Карту на удачу взял?

– Да.

– Удача будет нашим козырем! Трепещите, Смертные: два великих бессмертных ума грядут! «Мой друг Краплак устал от книг, встал за порогом в тот же миг…» – наскоро запел Бессмертный.

– Заканчивай, Бордо. Я ещё успею устать от твоих стишков.

Желал тощий человек красных тонов во славу владыки потревожить древние могилы, что в глубинах избранной пещеры находились. За рекой зияла щель в поднятой людьми земле, немолодое деревце росло над ней, едва трогая темноту пещеры корнями. Но в воду алому убийце было не суждено вступить: та отгоняла его болью во всём теле, шипела на ладони чужая кожа, лишь появись того рука над водной гладью. Алый убийца беззлобно фыркнул – и пошёл прочь от святой обители.

До явления трёх из алой свиты оставалось девять лет.

ИГНА: часть первая

Пропала на годы Игна в Пыльном Пути. Караван, к которому прибилась старшая сестра походным мастером, с пути намеченного сбился, долго блуждал меж барханов, в страшных схватках с бурями редел и медленно гибнул под гневными солнцами. Чудные горбатые звери, на коих привыкли рассекать пустыни караванщики, один за другим теряли своих всадников, а затем дрожащими миражами растворялись меж песков. Товары сбрасывались с телег или менялись у кочевых народов на воду да хлебные крохи.

Вскоре целое племя разбойничье вышло за караваном, в одночасье нагнало и добило, оставив полдюжины мёртвых тел на съедение падальщикам. Троих выживших – включая Игну – забрали супротив воли, заковали в ржавые цепи и обрили. Сразу Игна кочевникам не приглянулась: говорила громко, характер показывала, не взвывала под ударами, как полагалось пленнику, а могла и вовсе дать сдачи. Бросить или прирезать было не с руки, ведь давно требовало племя себе кузнеца какого приволочь. Только вот как тень мастерицыну наездники увидали – так разом охнули да к вождю повели.

Вождь в колдунстве знатоком был, шаманским делом занимался и много чудного за жизнь долгую повидал. Обутый в сафьяновые сапоги, смуглый, закрытый татуировками по самую бритую голову, с косматой бородой и усами до груди, сидел он посредь боевых трофеев в своей огромной юрте. Он кивнул девушке, бросил горсть трав в пламя костра пред собой. Игна стояла прямо, как недовбитый гвоздь. Запястья её немели от кандалов.

– Имя! – вскрикнул вождь, чуть наклонившись к столбу огня.

Мастерица взглянула на цепи свои по рукам и ногам. Ржавчина осыпалась меж звеньев, но никакой силы не хватило б ей, чтобы неволю эту разорвать. «Стало быть, надо полагаться на ум», – решила она.

– Игна.

– Чья будешь?!

«Как прознают, чьей я крови, спросят с отца выкуп и продержат взаперти до возвращения домой. Так не пойдёт», – подумала Игна.

– Ничейная, – соврала она, – без роду, без имени росла, пока добрый кузнец за работу не поставил.