Осколки (сборник)

«Чёрт! Даже в воскресенье не дадут отдохнуть нормально», – думал Саня. Работа охранником была каторжной и грошовой. Мало того, что требовалось работать сутки через сутки, так кроме своих обязанностей приходилось выполнять кучу других дел, за невыполнение которых мозг выносили и премии лишали. Например, убирать дерьмо за тремя здоровенными алабаями, бегающими по территории, или вскапывать землю. Короче, одно название – охранник. Учитывая, что и оружия не выдавали, то это, скорее, была должность вахтёра-садовника-дворника, чем охранника. Более того, каждое воскресенье по утрам Глеб устраивал планёрки, и неважно, провёл ты до этого сутки на ногах или отдыхал. Работали парами, в паре с Саней работал Серёга, тот еще раздолбай.

Но думал Саня совсем о другом. В семье работал только он один. Больная мать всё время проводила дома в заботах о хозяйстве и о младших сестрёнках Сани: Танечки и Катюши. На носу была зима, матери нужно было новое пальто, сестрёнкам – вообще полный комплект одежды, поскольку росли они быстро. На работе выматываешься, а тут ещё и Катюшка-третьеклассница в больницу попала, промокла под дождем: вторую неделю лежала в больнице с воспалением лёгких, и никаких улучшений. Хотя и медицина платная, и лекарства все, что нужны, были – Саня купил.

Наконец планёрка закончилась. Саня, после суток на ногах, и думать не смел о сне: надо было ехать в больницу, проведать сестричку. На последние деньги он купил сестрёнке яблоко и шоколадку. Идти решил пешком: ничего, не рассыплется.

* * *

Упырь-врач с мордой откормленного бульдога сказал, что у Кати – осложнение. Необходимы особые лекарства, которые можно купить только у него. Французские, последняя разработка. Новое слово в медицине. Сколько стоят? Сто двадцать долларов за упаковку. В упаковке – четыре ампулы. Нет, одной упаковки, конечно, не хватит. Нужно пройти хотя бы недельный курс, то есть семь упаковок. Да, всего восемьсот сорок долларов. Нет, иначе, боюсь, Катерине не помочь. Хорошо, подумайте. Всего доброго.

Катюшка, самая младшая, самая любимая. Всегда улыбчивая, старательная, мамина помощница. И посуду помоет, и по дому приберётся. Отличница. Два хвостика с бантиками и ранец на спине. Умница, одним словом.

В условиях современной больницы Катю положили в бесплатную перезаполненную общую палату, где, кроме неё, лечились ещё семеро взрослых больных. В палате – душно и сумрачно.

– Сегодня одноклассники приходили, – грустно сказала Катя, – на осенние каникулы едут в Сан-Питибург.

Саня улыбнулся. Катька никак не могла нормально выговорить название северной столицы.

– Ничего, Катюх, прорвёмся! Будут тебе ещё и Питер, и Москва, а когда разбогатеем, я тебя в Диснейленд свожу.

– А Таню возьмём?

– Конечно. И Таню возьмём, и маму.

Саня, как мог, старался держаться весело. Но в голове было только одно: где найти эти долбанные восемьсот сорок баксов с его зарплатой в сто пятьдесят?

* * *

Вечером позвонил Серёга.

– По пивку?

– Можно. Только у меня с финансами проблемы.

– Угощаю. До встречи.

Встретились в дешевом кабаке, заказали по кружке тёмного.

– Чего хмурый такой?

– Да вот… Денег надо. На лекарства. Сестрёнка в больнице с воспалением лёгких, осложнения там какие-то.

– И чего, много надо?

– Восемьсот бакинских.

– Ни хрена себе! – присвистнул Серёга. – У меня стольник есть на чёрный день, помогу, если надо. А это… по корешам? Не пробовал занять?

– Да хрен там. Ни у кого нет.

Молча выпили. Повторили.

– Ну, ты это… Проблемы надо решать. Если денег нет – их надо достать, никто тебе их не принесёт.

– В смысле?

– Сюда смотри, – Серёга приподнял полу пальто, и Саня увидел под ремнём ствол. – Тульский Токарев, он же – ТэТэ, сегодня только один, извини, очень быстро разбирают.

Поржали. Отсмеявшись, Саня сказал:

– Нет, брат, не моё это.

– Да чего не твоё? – горячо зашептал Серёга. – Сейчас все друг друга кидают: те, кто наглее, – жируют, а кто почестнее, как мы с тобой, – сидят на бобах. Думаешь, если мы коммерсанта на косарь опрокинем, он чего, обеднеет от этого? Да они, б…., зажрались: в казино за ночь больше проигрывают, а нас за лохов держат. Короче, тут под аркой обменник есть один, круглосуточный. Сечёшь?

* * *

Дверь обменника хлопнула, и оттуда вышел человек. Довольно крупный мужчина, в длинном плаще. Саня выкинул недокуренную сигарету. Руки дрожали. По Серёгиному плану, он должен был под аркой встретить клиента и спросить, который час. Далее, сзади подходит Серёга, тычет ему стволом в затылок и вежливо просит вывернуть карманы. Улица пуста. Саня поднялся со скамеечки и направился навстречу потенциальной жертве.

– Извините, пожалуйста, не подскажете, который час?

Мужик остановился, оценивающе осмотрел Саню, усмехнулся, посмотрел на часы и ответил:

– Десять минут первого.

Сзади тенью появился Серёга, приставил к голове мужика ствол и глухим голосом потребовал:

– Стоять тихо, сука! Выгребай все деньги и останешься жив. Быстро! Оглох, сука? Быстро!

– Сейчас, сейчас, ребят, конечно, только не стреляйте, – пробормотал мужик и полез в карман.

Дальнейшее произошло в доли секунды. Уже было расслабившийся Саня заметил лишь смазанные движения. Раздался выстрел, с арочного потолка посыпалась штукатурка. Серёга медленно опускался на землю, держась руками за грудь. Сквозь пальцы толчками обильно вытекала чёрная жидкость. Мужик спокойно и деловито вытер нож о пальто Серёги, поднял с земли выпавший «тэтэшник» и направил его на Саню:

– Готовченко, – сказал он, показав глазами на конвульсирующего Серёгу. – Ну, что, кому тут деньги нужны были? Тебе, урод?

– Мне на лекарства, сестрёнке… – только и успел проговорить Саня, как почувствовал толчок и упал. В глаза полилось что-то горячее.

– Лекарства, мать твою. Наркоманы хреновы, когда же вас всех перестреляют?

Мужик обтёр ствол Саниной рубашкой и кинул на землю. Потом перекрестился и спокойно пошёл в сторону улицы. Уходя, услышал затихающий шёпот застреленного им парня:

– Катюша…

2003

Неразменный

У Радика была мечта: переспать со Светкой, продавщицей из продуктового магазина «24 часа». Мало «переспать», так ведь, помимо обычного влечения, Радика к Светке тянуло. Радик был слишком недалёк для такого высокого чувства, как любовь, а потому переживал и не понимал, что с ним происходит. Ни о ком другом в жизни он так не думал, как о Светке. Вот, скажем, сидел Радик с мужиками, в картишки гонял, берёт карту – дама бубновая, а видит Светку, а не даму. В общем, никогда ещё с Радиком такого не было, даже в школе, когда он Настю Симоненко по всему классу гонял, чтобы чувства свои показать.

В отчаянии Радик надирался до крайней степени опьянения, которая всё упрощала: чувства пропадали, хотелось просто трахаться. Желательно, со Светкой. Благо, с выпивкой проблем не было: Радик работал при том же магазине грузчиком. Проблемы были со Светкой. Не давала, и всё тут. Радик уже все методы испробовал: и в углу зажимал, и напаивал, и в кафе приглашал – всё без толку. А без взаимного согласия в таком деле, как любовь, Радику было неинтересно, хотелось, чтобы именно взаимно всё было, правильно, как у людей.