Сидус. Вида своего первый

Где-то на краю поля зрения мелькнула сторона Куба Предтеч. Мне показалось, что объект светится, но сейчас не до загадок. Я выдал плазменный сгусток туда, где находилась тварь, но ее и след простыл.

Ах так?! Я выругался, сервоприводы взвыли, пытаясь выполнить мою мысленную команду и растоптать тварь, но было уже поздно. В ту же секунду что-то ударило меня в грудь, и потолок с полом поменялись местами. Каким-то образом относительно небольшой «паук» завалил массивного «Джаггернаута» на спину. Раздался писк садящейся батареи, и тактический экран исчез. Враг сжег всю электронику?

Сжег ли? Скорее поглотил энергию – с «Джаггернаутом» произошло то же самое, что с дронами в тоннеле. Вершина технологий превратилась в бесполезную груду металла.

Казалось, что тварь вот-вот добьет меня, но секунду, две, десять я продолжал жить, а вернув хладнокровие, активировал аварийный выход.

Продуманной механики хватило, чтобы раскрыть корпус «Джаггернаута» и вытолкнуть меня. Я среагировал на проблеск, движение тени, и отчаянный удар кулаком угодил в инопланетную тварь!

Вот только пострадал не «паук», а я сам – хрустнули кости, отдаваясь вибрацией в зубах, руку начало корежить. Запаниковав, выдернул ее из невидимой мясорубки и откатился. Попытался резко подняться, но едва удержал равновесие, потому что опереться было не на что: одну руку отсекло, в другой словно переломало все кости.

Рядом маячила раскрытая створка экзоскелета. Все мое внимание переключилось с незримого «паука» на аварийную панель «Джаггернаута». Интерфейс экзоскелета отключился, связь с ним тоже, и остался единственный способ запустить самоуничтожение: ввести код вручную, как раз на такие случаи он и был рассчитан. Я перекатился к экзоскелету и попытался вскрыть панель, но еле-еле слушался только большой палец, остальные стали будто чужими и бесполезными. Пот и кровь, просочившиеся под шлем, застилали глаза, сердце рвалось из груди, жилы, казалось, трещали, напрягаясь от тщетных усилий, но я не сдавался.

И не сдался бы, но тяжелые заостренные лапы припечатали меня к земле, уперлись в грудь. Под весом твари я не мог даже дышать, не то что высвободиться. «Паук» провел конечностью по щитку, и прочнейшее стекло развалилось на части. Лицо обожгло морозом, оно сразу начало неметь, а на ресницы сел иней.

Я задержал дыхание, все еще отчаянно пытаясь дотянуться до аварийной панели, поддеть ее пальцем. Давай! Дернулся – тщетно. Остались только я и «паук» на моей груди, заслоняющий угловатым туловищем реликт, оставшийся от Предтеч.

Чудовищные полупрозрачные жвала коснулись кожи лица, обжигая космическим холодом. Из пасти твари высунулись щупальца – гибкие, но твердые и острые. Два полезли в ноздри, третье – в рот. Я приготовился умереть и широко раскрыл обледеневшие глаза, желая запомнить убийцу. Кто знает, может, сказки про перерождение – не такие уж сказки?

Я уже задыхался, но вдруг полумрак пещеры взорвался ослепительным светом, таким ярким и горячим, что меня обожгло. Стало легко, на грудь больше ничего не давило, лица – ничто не касалось.

Последнее, что я увидел, – это как гаснет убийственный свет, опадает исчезающей пылью «паук» и звездным огнем выжигаются на Кубе Предтеч символы, похожие и на руны, и на иероглифы, и на арабскую вязь.

Сердце мое остановилось, а символы древней цивилизации все еще жгли превратившиеся в лед глаза.

Глава 1. Вида своего первый

Я пришел в себя от жжения в глазах. Попытался поднять веки, но не смог – они слиплись. Потянулся руками и ощутил сопротивление плотной среды, словно меня затянуло в трясину. Собственное тело отказывалось слушаться, будто я плыл в вязком киселе, не в силах выбраться на поверхность. От этой мысли запаниковал, дернулся, судорожно вздохнул… и успокоился. Я мог дышать, а значит, меня всего лишь поместили в медицинскую капсулу. Густая, склизкая жижа, мешающая движениям, – обычный биогель.

Но что произошло? Как я сюда угодил? В медкапсулу погружали только тех, кто получал смертельное ранение, со всем остальным легко справлялись переносные устройства.

Я напряг память, чтобы разобраться в происходящем, но это усилие отозвалось резкой головной болью. Поморщившись, попытался вспомнить, где находился до этого. Перед закрытыми веками мелькали смутные образы, мечущиеся огни фонариков, странные символы; слышались крики и шорох плазменных выстрелов. Вспыхнул ослепляющий свет, и… Картинки были нечеткими, ненастоящими, словно частицы полузабытого сна.

Отчетливо я вспомнил лишь то, что дело происходило на Марсе в какой-то пещере. Со мной были Хаец, Волошин, Рамирес и Квон. Две недели мы охраняли исследовательскую группу Первой Марсианской компании… Больше – ничего. Я мог прокрутить воспоминания лишь до сцены, как переговаривался с Джоанной, изнывавшей наверху от безделья, потом меня окликнул профессор Ли и… Дальше воспоминания меркли.

Я с силой сжал сомкнутые веки, словно пытаясь выдавить из дебрей сознания еще хоть что-то, – и тогда во мгле замельтешили странные объемные знаки, не то руны, не то иероглифы. Сфокусировавшись на них, заметил, что они не просто хаотично движутся, но и постоянно преобразуются, меняя форму и цвет, то ярко вспыхивая, то угасая до едва различимых очертаний.

С закрытыми глазами, лежа во мгле биогеля в медицинской капсуле, я не мог ничего иного, кроме как наблюдать за видением. Даже удалось приспособиться, и теперь казалось, что значки скачут на расстоянии вытянутой руки, напоминая текстовые уведомления голографических линз.

От скуки я попытался найти смысл в передвижении символов, но не сумел, оно было беспорядочным. Тогда я принялся отслеживать один символ, похожий на жучка-скарабея. Этот значок почти не менял форму, только цвет – от темно-серого до ярко-желтого, от розового к фиолетовому. «Лапки» скарабея то удлинялись, то укорачивались, то раздваивались, и тогда значок напоминал цветную снежинку.

Я утомился и сам не понял, когда отключился.

А когда очнулся, символы уже остановились, выстроившись в несколько рядов. С изумлением я осознал, что понимаю их и даже могу разобрать написанное.

Вот только смысла в прочитанном я не уловил. Текст гласил:

Вида своего первый да будет поощрен.

Проследуй туда, где зародился путь, устланный питающей жидкостью.

Следующий час я крутил фразу в голове, переставляя слова так и эдак, но понятнее она не становилась. Все, что сообразил: я первый своего вида (в чем?) и меня хотят поощрить (кто?). Для этого нужно попасть туда, где зародился путь. И путь этот устлан питательной жидкостью. Водой? Мало того, что сама по себе фразочка казалась полным бредом, но и ее появление в голове было явным признаком надвигающегося безумия.

В раздумьях я не заметил, как символы поблекли и уменьшились так, словно с расстояния вытянутой руки отлетели метров на сто.

– Как вы себя чувствуете? – Голос доносился из-за пределов капсулы, а потому прозвучал глухо. – Поднимите большой палец, если о’кей…

Я так и сделал. Спустя полминуты биогель схлынул, позволив наконец открыть глаза, которые тут же пришлось снова закрыть: яркий свет с непривычки слепил. Жжение усилилось, и я заморгал. Таинственные символы почти исчезли, но все равно оставалось ощущение, что в глаза попал песок.

Верхняя створка капсулы раскрылась, показался скуластый коротко стриженный мужчина-азиат в белом халате. Не представившись, он протянул мне пластиковый контейнер с водой.

– Сполосните горло.

Я попробовал опереться на локоть, чтобы попить, и едва сдержал стон. Опустил голову и чуть не задохнулся, горло сдавило спазмом от ужаса: я действительно сильно пострадал. Очень сильно. У меня осталась только одна рука, левая. Правая торчала из плеча толстым обрубком. Как же я ее потерял? Да что, черт возьми, произошло?

– Что у меня с рукой? – прохрипел я, выталкивая звуки из пересушенного горла.

– Вы ее лишились, – ответил доктор. – При невыясненных по сей день обстоятельствах. Но не переживайте, мистер Райли, травму вы получили во время исполнения служебных обязанностей. Не сомневаюсь, что страховка работодателя покроет установку вам генетического импланта – рука будет как собственная. К сожалению, в этих условиях… – Он обвел рукой пространство вокруг. – В этих условиях я могу установить вам лишь биопротез… Но нужно, чтобы ваш работодатель согласился его оплатить.

Отсутствие руки меня удивило, но все же не шокировало. Будучи миротворцем, я видел, как товарищи теряли руки и ноги, а потом возвращались в строй с новыми, армия оплачивала установку бионических конечностей, почти ничем не отличавшихся от настоящих, – так что решил погоревать потом. Сейчас же первым делом хотелось утолить жажду.

Пить пришлось, опираясь на обрубок. Утолив жажду и смыв ощущение наждачной бумаги в глотке, я вернул опустевший контейнер доктору и спросил:

– Кто вы?

– Я доктор Нгуен, – ответил тот. – Помните, кто вы? Как вас зовут?

– Картер Райли. Где я?

– В медблоке базы Скиапарелли, принадлежащей Первой Марсианской компании, – ответил доктор Нгуен. – Вы на Марсе, Картер. Помните, как сюда попали?

– По контракту с вашей компанией. Ваши роботы-шахтеры что-то обнаружили в тоннелях под кратером Скиапарелли…

– Прекрасно! – обрадовался доктор.

– Какую-то плиту, вроде бы рукотворную… – вспомнил я. – Так?

Доктор пожал плечами:

– Мой уровень допуска не позволяет знать такие подробности, но в целом вы правы.

– Вы начали исследования, а для охраны пригласили нас… Помню, что было чертовски скучно… – Я наткнулся взглядом на обрубок, глянул на доктора вопросительно: – Что со мной случилось? Как я потерял руку? Где мои… коллеги из «Стражей»?

Нгуен проигнорировал вопрос.

– Попробуйте подняться, только очень медленно. Скажите, если вам нужна будет помощь. Вы пролежали здесь полгода, мышечная атрофия неизбежна. Тем более на Марсе.

В голове поднялся неприятный гул – полгода! Как такое возможно?! Я, пересилив себя, кивнул. Получить ответы на вопросы еще успею, а сейчас лучше слушаться доктора. Тот помог мне сесть и, пока я приходил в себя, принес больничный халат.