Радость блаженства

– Госпожа, я не могу.

Рани улыбнулась, и я увидела её безупречно белые зубы.

– Но в твоих глазах я читаю сейчас вдохновение. Не упускай такую возможность, ведь богиня Сарасвати ищет путь к человеческому сердцу через искренность его души.

Сама не знаю почему, однако на моём листе бумаги начало происходить нечто, совершенно удивительное: различные краски смешивались меж собою, и от этого каким-то загадочным образом получались новые цветовые гаммы. Это было похоже на маленькую симфонию, только главной скрипкой в ней являлась моя рука. Краски словно пели, и от соприкосновения их с поверхностью бумаги, мелодия делалась намного тоньше и величественней.

Я не помнила ни себя, ни своего тела, ни того места, где я до сих пор находилась. Внутри моей головы звучал лишь оркестр из божественных инструментов. О, боги, что это была за музыка! Воистину, краски рани Шанти были не иначе, как волшебными.

Рани долго разглядывала мой рисунок. На нём было изображено огромное солнце в розовых лучах и далёкие Гималаи, о которых я раньше слышала столько легенд. Говорили, что именно в снежных вершинах Гималаев живут боги, которые спускаются к людям либо для наставлений, либо когда люди нуждаются в их помощи.

Пока рани изучала мой рисунок, я стояла перед ней в большом смущении, не зная, куда себя деть. Мне почему-то казалось в тот момент, что рани не понравился мой рисунок. Однако она, как и прежде, улыбнулась и сказала:

– Дорогая Шачи, да у тебя настоящий талант! Ты знала об этом?

Я ещё сильнее смутилась от слов рани.

– Это не я. Это всё они, госпожа.

– Кто они?

Я показала на краски.

– Ваши краски, госпожа.

Рани Шанти посмотрела в мои глаза, и я прочла в них больше, нежели простая человеческая мудрость. Наверное, точно такие же глаза были у Нарады, когда он со своей виной странствовал по вселенной и поучал смертных.

– Дорогая Шачидеви, запомни, краски в руках истинного художника оживают, но если их возьмёт бездарный живописец, они так и останутся мёртвыми красками. И ещё, Шачи, не называй меня «госпожой».

– Но как же мне обращаться к Вам?

– «Старшая Сестра», ибо у Всевышнего нет ни рабов, ни слуг. Мы все – братья и сёстры.

Рани попросила меня подарить ей рисунок, потому что он ей очень понравился.

Последнее обстоятельство явилось для меня неожиданным, ведь я была до конца уверена в том, что именно краски так сильно преобразили всего лишь маленький клочок бумаги и сделали из него, по мнению рани Шанти, шедевр. Я была до конца уверена, что у любого бы получилось то же самое.

Даже сейчас спустя столько лет я считаю, что талант художника – ничто в сравнении с «одухотворённостью» «живых» красок. Такие краски можно получить от того, кто верит в тебя, в ком горит Истина, и чьё сердце бьётся в такт с всеобщей Гармонией мира.

Рани Шанти была именно такой, и она верила в меня.

– Шачидеви, – как-то раз сказала мне рани, – однажды на этом огромном небе зажжётся и твоя неповторимая звезда. И когда это случится, ты почувствуешь, что мир вокруг тебя полон любви и доброжелательности.

…Госпожа Камила из Анантапура обучала нас телугу, госпожа Малати Сурадж из Ориссы рассказывала нам о красоте бенгальского наречия, мы также обучались тамильскому у г-жи Кевалы из Майсура. Сама рани Шанти учила нас читать и писать на деванагари.

Перед каждым уроком нам раздавали небольшие дощечки в рамках и мелки, и мы писали на них буквы, затем стирали и вновь писали, повторяя их вслед за учителями. На каждой такой дощечке было написано имя той или иной воспитанницы. Таким образом, у каждой девочки была своя дощечка.

Я слышала, в светских школах, в одной из которых обучалась моя подруга Анита, ученики писали перьями с помощью чернил на бумаге в тетрадях. Однако мел и дощечки мне показались намного удобнее, потому что в любое время без последствий для себя ты мог исправлять свои ошибки.

Два раза в неделю по четвергам и вторникам почтенная г-жа Айшварама читала нам Священные Писания, в том числе: «Махабхарату», «Рамайану», «Бхагавад-гиту», «Шримад» и многочисленные Пураны. Мы заучивали целые главы из этих произведений и узнавали многое о жизни героев Древней Индии.

К тому же г-жа Айшварама обучала нас различным обрядам и церемониям, которые мы проводили в определённые праздничные дни в соответствии с Ведами. В такие дни я погружалась в гущу торжества, я становилась его соучастницей и чувствовала, что от меня зависит, будут ли удовлетворены боги или нет. Бабушка Ведавари говорила, когда боги разгневаны, жизнь человека превращается в ад, потому что всё валится из его рук.

Каждую субботу г-жа Нанти из Каттака показывала нам, как нужно вышивать цветными нитями и бисером, как вести себя среди гостей и как готовить ронголи.

Я с замиранием сердца представляла себе, как однажды я научусь рисовать альпону, возьму в руки «Чарупатх», «Лилавати», а также буду аккуратно наносить на лоб тилак, как это делала Шивани. Правда, курсы арифметики и «Аюрведы» начинались лишь через год после обучения начальным навыкам.

Няня Амина была неправа. Она считала, что из Шачидеви выйдет скверная ученица. Однако вопреки мнению няни Амины всё неизвестное притягивало меня, манило, словно магнит. Я хотела постичь многое и стать уважаемой дочерью своих почтенных родителей. До сих пор я даже не подозревала о существовании внутри себя столь сильной тяги к знаниям, будто тяга эта, как драгоценный алмаз, была закопана глубоко-глубоко в моём сердце.

И что самое удивительное – в ашраме обучали древнему искусству танца. О, моя младшая сестрёнка Лакшми будет очень довольна, когда узнает об этом, ибо через два года ей предстоит тоже обучение в ашраме рани Шанти.

Как-то раз, гуляя в саду вместе с Анджаной, я услышала звуки эсраджа и саранги.

– О, что это? – спросила я, всё ещё уверенная в том, что это сам Камадева спускается с небес на землю, чтобы очаровать нас своим присутствием и необыкновенной красотой, пленяющей слабые сердца людей.

Анджана приложила пальцы к губам.

– Тсс-сс! Тише!

Мы острожно на цыпочках прокрались под окнами. Там, в большой зале нарядно одетые девочки под руководством г-жи Манджори танцевали. Госпожа Манджори хлопала в ладоши, и от этого музыка становилась ещё насыщеннее.

– Анджана, они танцуют, – прошептала я.

– Это – школа танцев.

– Школа танцев? Значит, нас тоже будут учить танцам?

Анджана кивнула.

– Но в нашем доме считается, что танцы – это низкое занятие.

– Это – ритуальные танцы. Г-жа Манджори говорит, что боги любят танцы.

Я ещё раз посмотрела на девочек-танцовщиц. Их движения казались такими тонкими, красивыми и грациозными, что я невольно залюбовалась.

О, значит, Шивани тоже умеет танцевать. Правда, она никогда об этом не говорила.

– Этот танец называется «Приветствие Солнцу», – сказала Анджана.

Я помню, как на одном из своих уроков рани Шанти рассказывала о временах года. Она называла месяц, а мы записывали его мелками на наших дощечках.

– Магх – первый месяц шиширы, затем идёт пхалгун, а затем приходит васант, и всё вокруг расцветает, потому что чайт и бойшакх приближают Солнце, зовя его в гости к нам. Во время ашшарха мы радуемся его свету, ибо все боги приходят на землю. Срабон и бхадро несут дожди, и вся земля умывается, чтобы вновь воспрянуть, и тогда ярким цветом расцветёт шимул, и приходит ашшин. И только Солнце остаётся хозяином над миром. Оно радует нас невиданным буйством красок. Посмотрите, как оно красиво и как совершенно.

И рани Шанти показала нам красочный рисунок.

Это был необычный рисунок, потому что он был сделан из настоящих драгоценных камней.

– Джалия, скажи, что это?