Яга

– Я же люблю тебя! – в отчаянии вскричала она. – Иссохлась уже вся! У нас дите будет! Наше дитятко!

В порыве она кинулась ему в пояс, обхватила трясущимися руками колени и зарыдала. Но чуда не произошло!

Крепкий парень грубо оттолкнул девушку. Не ударил, конечно, но отбросил с яростью злой, безвозвратной.

Слезы обиды пробивали себе пыльные дорожки по лицу девицы, но Ягодке не было больно. Физических страданий она уже не ощущала – разум выжигали несправедливые, оскорбительные слова, которые как будто бы, выхаркнул ее любимый:

– Потаскуха! Забудь меня! И не смей ходить вокруг да около!

Небо перевернулось!

Пронзенная неслыханным унижением, она понеслась прочь. Подальше от чужих глаз. Кто-то громко заулюлюкал вослед, но Желан размахнулся и сильно ударил хохмача кулачищем в лицо. Впрочем, Ягодка ничего этого уже не видела и не слышала. Она бежала, не разбирая дороги. Размытые от слез стежки и тропки родной деревни постепенно сплетались в паутину чужих, неизведанных дорог. Бежать Ягодка вскоре устала и теперь шла, пошатываясь, цепляла подолом репей, царапала в подлеске руки и колола ступни босых ног.

Внезапно плотная крона урочища схлопнулась над головой несчастной девушки. Лучистый Ярило не заглядывал сюда никогда! Мрак сгущался, а рыдающая дева шла и шла, не разбирая дороги – туда, в чащу, в погибель, куда ведут зашоренные горем глаза. Ближе к ночи девушка внезапно ступила на мягкие мшистые камни древней дороги. Упав на колени, она принялась ощупывать невидаль тонкими пальчиками опытной травницы.

– Это дорога! – прошептала она. – Я знаю о ней! Мне рассказывала о ней мамка перед своей смертью. Это путь Чернобога! Теперь ясно, почему никто у нас в этот лес не ходит – ни за хворостом, ни за грибами, ни за ягодами, ни за дичью. Боятся сволочи!

Дорожка иногда пропадала в подлеске или буреломе, но вновь появлялась, иногда неявная, заросшая, затертая. Но пытливый ум девушки вновь выискивал путь и она, ускоряя шаг, переходила то на быструю ходьбу, то на прерывистый бег. Ягодка не помнила, что увидит дальше. Но рассказы мамки она не забыла. Там впереди гнилое болото и древнее капище. Там идолище с престолом и древним заклан-камнем! Там злые люди веками молились Чернобогу – самому страшному богу всех славянских племен!

Тысячи лет ходил Чернобог по землям славян великаном – в три раза выше самой высокой сосны. Мрачным и жестоким представал он перед своими испуганными, но верными подданными. Всех в страхе держал, а иногда, смилостивившись, мог армию врага разметать, растоптать, а мог и камень-скалу вырвать из земли и зашвырнуть ее на небо. Все мог! Хоть что! Но не сейчас – люди предали Чернобога и других старых богов. Они сбросили идолов и отвернулись от великой мощи Перуна! Бог смертельных чертогов недолюбливал этого чванливого выскочку, хотя иногда и называл его братом, всегда посмеиваясь и подтрунивая над ним, но теперь по воле судеб и людской прихоти они оказались в одной упряжке. И нет этим маленьким человечкам пощады за это! Он ослабел, но он отомстит!

Чернобог видел, что к его престолу идет молодая женщина, ее скрытый облик представал перед владыкой загробного мира пылающим синим костром гнева.

– Эта глупая маленькая, но злая ведьмочка поможет нам, – задумчиво проронил он. – Она сделает то, что я ей повелю.

А Ягода слепо и упорно шла вперед. Ноги заплетались, время от времени натыкаясь на корни, булыжники и спутанную пожухшую траву. Земля казалась испорченной кашей, которая выдавливалась меж пальцев босых ног Ягодки.

Она знала и понимала, зачем ей нужно идти вперед, дальше. Пусть темные воды навсегда сомкнутся над ее головой! Жуткое болото, чавкающее гнилой топью, заберет бедную девушку в свои темные холодные объятья, а вместе с ней – ее беспросветное горе и страшное унижение. Только сама смерть может принести стылое спокойствие и вечный покой в трепетную душу оскорбленной девушки. Ягодка знала, что владения жуткого Чернобога всегда принимали изгоев. Видимо теперь настал и ее черед. Желан, этот подлый предатель, оставил Ягодку на произвол судьбы. На нее повесили бы клеймо распутной девки! Но возмущало и пугало другое – всеобщее презрение соплеменников ожидало бы и ее будущего ребенка.

– Не бывать этому! – с надрывом вскричала Ягодка. – Пусть все эти мерзавцы продолжают жить в своей грязи и пыли, словно склизкие черви, а я… Я уйду навсегда!

Мысли в ее голове метались, как серые грязные тряпицы. Девушка с легкостью решилась на самое страшное – отправиться в мир иной: легкий, бестелесный и темный; заломив руки над головой от безысходности, кануть в омуте, бездонном, как и ее отчаяние.

Пройдя в самую чащу, куда не ступала нога праведного крестьянина, Ягодка, наконец, нашла подтверждение рассказов своей матери. Скрюченные деревья как будто укрывали это место от ненужных глаз. В центре небольшой возвышенности находился священный жертвенный постамент – заклан-камень. Он был почти идеальной прямоугольной формы, каждая грань была расписана затертыми символами и непонятными рунами. Ягодка не умела читать, но красота вырубленных в граните знаков, их аккуратность приковывали ее взгляд. Сверху, на гладкой наклонной поверхности отшлифованного временем камня она заметила глубокие извилистые борозды, пролегавшие по всей поверхности священного останца – когда-то давно по ним стекали теплые багряные ручейки. И лежал здесь вовсе не скот.

Взгляд обреченной устремился к другому, не менее странному и страшному предмету на опушке. Ягодка не могла вообразить, какая несметная сила могла выкорчевать широченный дуб и изогнуть его в такую причудливую форму. Казалось, что тот сам вытащил корни из земли и, извернувшись, сел на них своей кроной. В огромном стволе дерева был вырезан трон, безобразный и неровный. Спинка трона плавно перетекала в идолище с мерзейшим ликом.

Из неестественно огромного и глубокого рта будто бы вырывался истошный крик, вместо глаз красовались глубокие дыры. Щеки впали, лоб был испещрен рельефными морщинами. Не было ни бровей, ни ушей, ни волос на голове, обрубок с двумя небольшими щелями заменял нос. Ягодка не могла не смотреть на это уродливое лицо, но и долго вглядываться в него было слишком страшно. Отведя взгляд, она почувствовала, что чудовище теперь пристально за ней наблюдает. Взгляд его пустых глазниц был везде: в этих кустах, на поверхности заклан-камня, в пожухшей траве и даже средь облаков на небе. У Ягодки не было сил выкинуть страшное лицо из головы. К ее горю и отчаянию присоединилась странная тяжесть этого места. Ей казалось, что нужно поскорей избавиться от всех этих невыносимых чувств. И от всего остального! Ведь болото совсем близко, Ягодка уже видела воду за хитрым сплетением кустов и ивняка.

Когда Ягода с большим трудом преодолела живую решетку растений, перед ней простерлась широкая могильная топь. Приблизившись вплотную к темному зеркалу болота, она наконец решилась продолжить свой путь в один конец.

Она пришла.

Неспешными осторожными шагами юная самоубийца двинулась навстречу мучительной смерти. Ее ноги все глубже проваливались в чавкающую грязь, а платок упал на поверхность воды, сдутый легким ветерком. Девушка услышала какие-то шорохи за спиной, но ни смелости, ни желания оглянуться у нее уже не осталось. Она неуклюже продолжила свой путь и провалилась по пояс в гнилую жижу. Девушка взмахнула руками, пытаясь не упасть – ей почему-то казалось, что умирать надобно там, дальше, где вода чище и прозрачнее.

Шепот. Не один – тысячи мелких шепотков. Детский плач, неявные женские выкрики, торжествующий нечеловеческий хохот нарастали и смешивались в голове Ягодки. Гул призрачных голосов заглушал все настоящие звуки. Внезапно она услышала слово, взорвавшее ее напряженный слух.

– Постой! – прохрипел кто-то в ее голове.

Ягодка не смогла противиться чужеродному гласу: он сковал ее волю и тело.

«Шепот прекратился, но что же здесь творится? Отпустите меня, дайте умереть спокойно».

Грешница испуганно обернулась. И не увидела ничего. Только жертвенник и трон с идолом вдали.

Новый возглас пронзил ее слух:

– А теперь посмотри, что тебя ждет!

С трепетом Ягодка обернулась обратно и вскрикнула от ужаса. В трех метрах от нее из глубины топи поднимались покойники. Замшелый бородач с порванной одеждой и откушенной щекой, два лысых старика, одноглазый парнишка, четыре некрасивых девицы с синими губами, бабка с разодранным лицом, и совсем еще маленький мальчик! Серые, разложившиеся, разбухшие от воды мертвецы, улыбались ей кривыми искаженными улыбками. Своими мутными взорами белесых глаз утопленники всматривались в живого человека. Все они принадлежали этой топи и приглашали к себе. Их плотный строй расступился, и сквозь грязные воды болота к девушке вышла она сама – мертвая Ягодка. В серо-синем опухшем лице с пустыми глазницами было очень сложно узнать чернявую красавицу, ослеплявшую своим страстным взором всех деревенских парней. Девушка с ужасом вглядывалась в жуткую утопленницу – те же черты лица, та же одежда, а на руках младенец! Мертвый, как и мать. Нерожденное дите! Ее дитятко!

– Пойдем со мной, – прохрипела покойница. – Наше место здесь…

– Нет! – Отшатнулась Ягодка.

– Ягода! Ягода! Ягода! – враз завопили усопшие. – Иди! Иди к нам!

Девушка в смятении закрыла лицо руками и в нерешительности замерла, не смея сделать даже шажок или пошевелить головой. Ноги постепенно проваливались – илистое дно болота с усердием ухватило новую жертву и отпускать слабую женщину уже не собиралось.

– Возвращайся! – возвестил прежний повелительный голос. – Иди к престолу!

Ягодка не шелохнулась, продолжая проваливаться в топь. Ей казалось, что если она будет стоять безмолвно и, замерев всем телом и душой, то наваждение и страхи минуют сами собой.

Но голос никуда не исчез:

– Дурочка, утопнешь! Выходи на берег и подойди ко мне. Я хочу поговорить с тобой.

Ягодка вздрогнула – она узнала голос родимого батюшки.

Глава 2. «Чернобог»

– Вернись, дочка! – голос был таким знакомым и родным, она узнала бы его из тысячи.

Но отец умер! Девушка пыталась прислушаться к доводам разума и воспоминаниям. Она растерялась.

– Быстрее, доченька! – Голос отца стал еще ласковее, нежнее и в то же время требовательнее.

– Тятька? – Девица повернулась на зов и попыталась разглядеть одинокий и размытый силуэт человека. Кто-то стоял подле заклан-камня и манил ее рукой.

– Отец? – нерешительно отозвалась Ягодка. – Это ты?

– Иди же!

Неизвестно откуда взявшаяся туманная дымка накрыла плотным одеялом уродливый дуб и отшлифованный временем священный жертвенник.

Размытые очертания отца теперь только угадывались. Клочья клубящегося тумана обтекали серую неровную тень, подобно потокам полноводной реки, огибающим древний утес на опасной стремнине.

Ягодка решилась. Ей было страшно, но в то же время нестерпимо хотелось посмотреть на отца или поговорить с его духом.