Нижнебург. Облачная Фабрика

Девочка бродила в портретной галерее Уральский хребет, где висели портреты всех членов семьи Л’Горностаевых с десятого века до наших дней.

– А это мой пра-пра-дедушка Хронос. И его жены: Грация Л’Дятлова, Аполлинария Л’Рысьева и Анастасья Л’Зайцева. Опережая вопрос, почему так много. Пра-пра-дедушка известен тем, что ел всех своих жён, спаслась только последняя жена Сабрина Л’Фазанова. Она подсунула ему вместо себя камень. Пра-пра-дедушка Хронос им и подавился.

– А её портрет где?

– В кладовке – неопределенно махнула Катрина в сторону помещений для слуг – семья отреклась от неё после того, как дед подавился камнем.

– Но она же спасала собственную жизнь!

– Она хотела прибрать к рукам всё состояние деда.

– А почему твой портрет завешен бордовой тканью? – спросила Майя.

– Я не портретична! – закатила глаза Катрина – и не вздумай заглядывать под бархат, растворю тебя в щелочи и скажу, что так и было.

Майя прыснула. Она начинала привыкать к алхимическому сарказму Катрины.

Майя ходила от картины к картине и не могла понять одну вещь. Если большая часть изображенных походила внешне на людей, то также встречались люди, будто собранные из множества мелких деталей: колесиков, металлических плиток, пружинок. Другие были настолько мрачны, с выбеленными лицами и смолистыми волосами, что походили на мертвецов.

– Почему на портретах все изображенные разные? – Майя указала на портреты.

– А это… В Нижнебурге живёт несколько народов. Я и вся моя семья – саламандерсы. Мы ничем не отличаемся от обычных людей внешне. Саламандерсы чаще всего аристократы – самая богатые роды Подземного мира. Есть вторые, – Катрина указала на мрачных существ с белой кожей и темными волосами, – это теневики. Они видят мир в черном и белом свете, всех делят на плохих и хороших. Они заседают в правительстве и судах. Наш губернатор тоже теневик, но косит под саламандерса. Есть третьи, – керамики. Это люди, состоящие из болтиков и шестерёнок. Живые роботы. Они очень работоспособные и сильные, но умом не отличаются. Из них редко выходят профессора или учёные. Зато они превосходные рабочие. И есть четвёртые масколикие…

– А что делают они?

– Ничего. Их всех уничтожили 266 лет назад во время государственного переворота. О них запрещено говорить.

– Почему запрещено?

– Запрещено и всё!

Катрина с тревогой глянула на настенные часы в виде букета васильков. Их множественные циферблаты с золотыми стрелками в окружении витражных лепестков показывали время в каждом уголке подземельного мира.

– Ой-ой. У Рона по расписанию кормежка. Если не кормить это чудище шестнадцать раз на дню или недосматривать чтобы каждая голова поела, то будет плохо…

– Я лучше здесь останусь, – деликатно улыбнулась Майя, опасаясь, что Рон решит поужинать ею.

Майя ходила от портрета к портрету, разглядывая причудливые золоченые рамы с растениями, вензелями, резными листьями, зверями и птицами, как тут заметила Селесту. Принцесса Фламинго решительно шла к Майе через весь коридор. Только теперь лицо её не излучало фальшивую улыбку, его искажал настоящий гнев.

– Ах, ты жалкое создание! Как ты вообще смеешь вторгаться в чужие жизни! – всплеснула руками розоволосая, ее губы презрительно скривились, – Ты просто ничтожество!

– Прости, что? – опешила Майя, – откуда столько гнева?! Это из-за дара Руси?!

Селеста прикусила губы, явно не желая признавать, что ревнует.

– Все люди ничтожны. Им не место тут. – Селеста крутанула прядь розовых волос – Слабые. Беззащитные. Ранимые. Пугливые. Они всего бояться. Высоты, темноты, пауков, старости, смерти… Знаешь, чем знаменита семья Л’Горностаевых во всём Подземельном мире? Разведением самых породистых церберьеров – трёхголовых псов. Если одна собака справиться с человеком за семь минут, угадай, сколько на это потребуется трём головам. Посчитай сама, математика не мой конёк.

– Никита проболтался… – поняла Майя, догадываясь, что он заметил вчера агрессию Рона.

– Конечно, он мне всё всегда рассказывает. Я член этой семьи, а ты никто! Знаешь, что делают с теми, кто не знает своего места?

– Не надо собак! – голос Майи предательски задрожал.

– Ух ты! – восхитилась Селеста, широко улыбнувшись.

Селеста гордо вскинула голову, а потом снова вернулась к Майе и эффектно протяжно свистнула.

Сперва Майя не услышала ничего, а затем за закрытой дверью за спиной у Селесты раздался дикий лай и завывание как минимум девяти глоток. Дверь с грохотов стукнулась о стену, чуть не слетев с петель. В коридор вломились трёхголовые доберманы. Их шерсть переливалась темно-синим бархатов в огне подвесных люстр, глаза были белые словно у слепых.

Майя тревожно сглотнула. Она хотела закричать, но голос от страха сел. Вместо него девочка услышала приглушенных хрип, исходящий откуда-то из глубины желудка.

– Знаешь, почему они меня слушаются? Я им почти как хозяйка, а вот ты – нет – Селеста издала долгий свист. Трёхголовые доберманы оскалились, а Майя попятилась.

«Главное не бежать и не бояться, – внушала себе Майя, не отрывая взгляда от псов. – Они чуют страх».

Майя не нарочно сделала резкое движение, споткнувшись о складку ковровой дорожки. Один из трёхголовых доберманов рванулся в ее сторону. Нервы девочки сдали. Она круто развернулась и понеслась, куда глаза глядят прямо по коридору до первой попавшейся двери.

Дверь из цветного матового стекла с легкостью распахнулась, открывая перед Майей вид на внутренний двор особняка. Через двор вели множество дорожек из битого гранита. Растения, произраставшие здесь, не были знакомы Майе. Их бутоны светились в полумраке люминесцентными яркими цветами.

Майе было некогда рассматривать красоту подземельной ботаники, она судорожно мотала головой в поисках чего-то высокого. Взгляд её остановился на девяти мраморных статуях, возвышающихся на полуметровых постаментах. Все статуи-женщины походили на греческих нимф, только в руках они держали не атрибуты искусства, а каменные цветы. Они выстроились полумесяцем вокруг маленького фонтанчика, свысока взирая на всё бездушными и одновременно красивыми фиолетовыми глазами-аметистами.

Майя уцепилась руками за голову одной из нимф, чьё имя, если верить табличке было Орхидея, и вскарабкалась ей на сложенные на груди руки. Она уселась и как можно выше подтянула свои ноги. Ладонями Майя изо всех сил вцепилась в шею нимфы.

Свора церберьеров не смогла преодолеть дверь, та с силой хлопнула, прищемив им носы. Трехголовые псы ворвались в сад только после того, как Селеста распахнула дверь ногой. Церберьеры бросились к статуям, тщетно прыгая и пытаясь укусить Майю.

Селеста цинично смотрела на то, как Майя перелезала с одной статуи на другую.

– Ты что белка?

Доберманы лязгали зубами и пытались допрыгнуть до свисавших пяток девочки, но Майя была слишком высоко, чтобы ее мог хоть кто-нибудь достать.

Селеста обиженно надула губки, будто Майя испортила единственное, что приносило ей радость.

– Селеста, что ты творишь? – властный женский голос прокатился по саду.

Глава 9:

Зодчая

Рядом с Принцессой Фламинго возникла важная дама, одетая в обтягивающий жокейский костюм, вся в алом, включая сдвинутую набок шляпку-таблетку с вуалью. Ее каштановые волосы были идеально выпрямлены и кончались точно на линии плеч, будто женщине отсекли их мечом со всего размаху. Ни один каштановый волос не выбивался из прически.

– Простите, – хихикнула Селеста, спрятав носик в пышном жабо блузки – заигралась.

Она виновато улыбнулась, наклонив голову вбок, откинула розовые волосы и простодушно посмотрела ясными голубыми глазами.

– Я не выношу, когда эти твари гуляют по дому, – в голосе дамы в алом послышались нотки металла, – отзови свору и верни в овчарню.

– Госпожа Л’Калинова, это всего лишь собаки, – расплылась она в улыбке.