Мастер оружейных дел

– Как дома, – улыбнулся он. – Будто здесь с тобой никогда не может случиться ничего плохого. Словно дух Праотца рядом.

Я нервно хмыкнула. Праотца, говорите? Надо почитать про этих ребят. Не думаю, что узнаю что-нибудь действительно интересное, но легенды полистать все же стоит. Что у них там за праотцы такие?!

Несмотря на столь странную оценку мира новым клиентом, я все равно почувствовала, как холодная ладонь сжавшего сердце гадкого предчувствия немного ослабила хватку, потому что Таллий Анатар не врал. Недоговаривал, да, и я догадывалась, что именно: это наверняка касалось вскользь упомянутых обрядов. Возможно, среди них встречались откровенно запрещенные и очень страшные. Вероятно, это грозило волнениями в стране или некими невинными жертвами, принесенными на ледяных алтарях в далеких Северных горах. Но главное, не было связи между двумя событиями – появлением ужастика и этого северянина. Теперь я точно это знала и могла вздохнуть с облегчением.

– И все-таки что случилось? – после нескольких мгновений тишины спросил северянин, не отрывая от меня взгляда неестественно ярких глаз. – Сама понимаешь, мне невыгодно причинять тебе вред. А помочь приятно. По многим причинам.

– Например? – полюбопытствовала хмуро. Не нравился мне его взгляд, очень не нравился. Что-то такое… странное, непривычное глядело из глубины оранжевых глаз. Не угрожающее, не враждебное, но все равно – пугающее.

– Во-первых, ты девушка, – улыбнулся он. – У нас рождается очень мало девочек, поэтому оберегать и защищать представительниц слабого пола – нечто вроде намертво въевшегося рефлекса. Во-вторых, мне совершенно нечем заняться в ближайший месяц – или сколько там понадобится для работы? – и я с огромным удовольствием украшу свои будни решением какой-нибудь проблемы. В-третьих, мне близка местная система ценностей, когда за своих держатся до последнего. У нас – так же, и это еще один плюс в пребывании здесь. Достаточно? – хмыкнул он. Я не ответила, задумчиво разглядывая северянина и пытаясь привыкнуть к странной внешности.

– А почему ты все время в шубе? – спросила неожиданно даже для себя. Таллий посмотрел на меня с искренним недоумением, потом, сообразив, что я не шучу, насмешливо фыркнул.

– Я не знал, что про нас настолько мало известно в окружающем мире. – Мужчина качнул головой. – Понимаешь, у моего народа несколько иной механизм терморегуляции, чем у всех остальных людей.

– Тебе холодно без нее или не жарко в ней? – уточнила я.

– Мне жарко без нее, – вздохнул северянин. – Я достаточно удовлетворил твое любопытство, чтобы ты ответила взаимностью?

Я, недовольная формулировкой, слегка поморщилась, но спорить не стала.

– На самом деле не случилось ничего страшного, просто слишком много подозрительных мелочей. Я так удивилась этому заказу, потому что буквально за день до твоего прихода явился человек, просивший проконсультировать его по поводу ножа без Клейма, и это повлекло за собой цепочку малоприятных событий. Которая, кажется, и не думает заканчиваться.

– То есть теперь ты достаточно доверяешь мне? – Почудилось, что в глазах мелькнула искра удовольствия или, скорее, удовлетворения.

– Доверяю? – Я фыркнула. – Нет. Но теперь я допускаю, что это случайное совпадение.

– Допускаешь? – задумчиво прищурился он. – Могу я поделиться наблюдением? Ты вольна оставить его без внимания.

– Валяй, – со вздохом разрешила я. Сама только что выступила точно так же, и хорошо не попала по какому-то больному месту. Теперь оставалось надеяться, что мне так же повезет.

– Твоя подозрительность рождена отнюдь не местными обычаями. – Северянин качнул головой. – Я не буду спрашивать, кто и что с тобой сделал, если ты вздрагиваешь от каждого шороха и готова защищаться с оружием в руках даже от эфемерной угрозы. – Таллий серьезно кивнул на мою руку, и я только теперь заметила, что сжимаю ладонью рукоять засека. Поспешно отдернула руку и переплела пальцы рук, положив локти на стол. Собеседник понимающе усмехнулся. – Это не заученный рефлекс, это последствия чего-то очень нехорошего. Да и научиться по-настоящему ненавидеть трудно, тем более женщине. Почти ребенку, ты уж не обижайся. Не буду спрашивать, пока ты сама не захочешь рассказать. Можешь не верить, но в этот момент я окажусь неподалеку. А еще я бы очень хотел по душам поговорить с теми… существами, которые это сделали.

Странные, слишком контрастные, как будто даже светящиеся глаза мстительно сощурились. И я с отстраненной ясностью поняла, что он убийственно серьезен. Этот чужой человек, которого я видела второй раз в жизни, был готов отомстить кому-то неведомому за неизвестные действия по отношению к малознакомой девушке. В это выливается их национальное отношение к женщинам? Или тут что-то… личное? Уже когда-то не смог кого-то защитить? Или дело в чем-то другом?

– С ними уже поговорили, – слабо улыбнулась в ответ, пытаясь задавить поднявшуюся волну эмоций и воспоминаний, лишь бы не разбираться в этой чудовищной мешанине из ярости, удивления, страха, боли, облегчения и боги знают чего еще. – Но мне непонятны твой интерес и желание во все это влезть.

– Пусть у меня тоже будет своя маленькая тайна. – Северянин выглядел настолько довольным, что хотелось срочно сделать ему большую гадость. Просто так, из зависти и общей природной вредности. Но я сдержалась и даже не стала спрашивать, кто и когда обидел его самого – и без того голова гудела. – Но я предлагаю вернуться к более насущным вопросам, мы же так и не обсудили, какой будет оплата. Сколько? Я не стану торговаться, – качнул он головой.

Вот как. Никакие правила, писаные и неписаные, не запрещают мне сейчас содрать с него три шкуры. И любой юрист, и любой собрат по гильдии скажет, что я права.

Но северянин явно очень хорошо разбирался в людях. Получалось, что он вроде как первый доверился мне, положившись на волю мастера, а дальнейшее – полностью мой выбор. Сознательно завышу цену – сознательно предам. Вот же отрыжка Белого!

А впрочем, почему бы не ответить ему тем же?

– Сто тиглей задатка, – стараясь, чтобы улыбка не превратилась в оскал, сообщила я. – Этого как раз хватит на все материалы, включая наборную рукоять с инкрустацией, останется мелочь на непредвиденные расходы. А изделие ты оценишь по своему усмотрению, когда получишь.

И плевать, даже если он мне потертого щита не даст: я получу удовольствие от работы и бесценный опыт. Глядишь, с такой вещью в послужном списке смогу наконец претендовать на медный знак. Тут тебе и плетения без Клейма, и сложная тонкая работа с металлом, и почти ювелирная рукоять. А если еще по лезвиям отчеканить или протравить какой-нибудь узор, так вообще никто не придерется!

Заказчик неопределенно хмыкнул, но кивнул, принимая предложенные условия. И непонятно было, удалось ли загнать его в его собственную ловушку, или он заранее предугадал мой ответ.

– Наличными или подойдет вексель?

– Лучше наличными. – Я качнула головой. С купцами желательно расплачиваться звонкой монетой, а тащиться в банк и самой снимать деньги не хотелось.

– Что ж, тогда я зайду вечером. После заката, – с хищной ленцой улыбнулся он, как упырь, назначающий жертве свидание.

Распрощавшись, я ушла, и всю дорогу до дверей заведения чувствовала на себе пристальный немигающий взгляд. Только на пороге сообразила, что не расплатилась за незаметно уничтоженный за разговором завтрак, но возвращаться было выше моих сил. Расплатится, никуда не денется. А откажется платить – Ла’Марташ прекрасно меня знает, ничуть не обидится и пришлет этот счет в лавку.

Домой я почти бежала, не глядя под ноги, и внутри, глухо ворча, ворочалась ярость. Я чувствовала себя дичью, которую загоняет опытный охотник. Слабой, обреченной, беспомощной и не способной ничего ему противопоставить.

Нет, не охотник. Зверолов. Который поймает, не повредив шкуры, заставит привыкнуть к себе, усыпит бдительность, завладеет доверием и вниманием, а потом станет незаменимым. Заставит забыть свободу, забыть все, забыть себя. Приручит.

Для зверя нашелся хозяин. Зверь был в ярости, но выбора ему не оставили. Спасение одно – бежать, бежать без оглядки, далеко-далеко, на юг, на запад, на восток – к Серым в лапы. Но я точно знала, что этим выходом не воспользуюсь: зверь не может оставить свою нору и свою семью.

А самое страшное, злость шла от разума, а внутри, в душе эта мысль почему-то не вызывала отторжения, напротив, казалась правильной и естественной.

Я уже почти хотела быть прирученной и ненавидела себя за это.

Влетев в полутемную лавку, замерла посреди помещения, отсутствующим взглядом окинула смертоносный металл, хищно поблескивающий в отсветах защитного заклинания. Потом со сдавленным не то рыком, не то всхлипом метнулась к ближайшей стене, изо всех сил ударила кулаками бездушный камень в попытке болью физической заглушить боль внутреннюю. Раз, другой, почти ничего не чувствуя. Потом обессиленно прижалась горящим лбом к холодной шершавой поверхности, глотая злые слезы и тихо поскуливая на одной ноте.

Сквозь угар бешенства начала проступать боль, пульсирующая в кистях рук и эхом прокатывающаяся до плеч. Я в последний раз шумно вздохнула, сжала и разжала кулаки. Шмыгнула носом, локтем утерла лицо и поднесла к глазам растопыренные пятерни, пытаясь в слабом свете оценить нанесенный ущерб. Кроме темных пятен, увидеть ничего не получилось, пришлось идти к стойке и разглядывать «самострел» уже под бесстрастным холодным бестеневым светом.

Зрелище оказалось… жалкое. Содранная на костяшках пальцев кожа обрамлялась наливающимися буквально на глазах синяками. Я досадливо поморщилась, сетуя на свою несдержанность. Тоже мне, нашла, на чем злость вымещать, стена ей помешала! А вот поставить бы к этой стене ту белесую харю, и что-то сомнительно, что рука поднялась бы. Не укусит собака руку хозяина, даже если он ударит…

Я горько усмехнулась и побрела в ванную. Понятно, от Лара я ничего не скрою, придется объясняться, но хоть кровь смою. И боль притупит холодная вода. Забинтовать все это не мешало бы. И, конечно, наложить волшебную мазь Пограничного.

Некоторое время спустя я все-таки добралась до гостиной. За столом уже почти привычно шушукались Ларшакэн с ужастиком, Каны же в обозримом пространстве не наблюдалось: видимо, пока я плескалась и оказывала себе первую помощь, она ушла в лавку.

– Привет честной компании, – преувеличенно бодро поздоровалась с ними. Лар окинул меня взглядом, выразительно мазнул по рукам и пристально уставился в глаза. Я тут же отвела взгляд, не пытаясь бороться с ним в этом безмолвном противостоянии, и виновато закусила губу.

– И тебе не хворать, – как ни в чем не бывало ответил гигант. – Я уже начал беспокоиться, не пора ли тебя искать. Ты куда ходила?

– С заказчиком поговорить, – пробормотала в ответ, стоя на пороге.

– Поговорила? – с таким ехидством поинтересовался он, поднимаясь с места, что я вспыхнула от смущения.

– Это… не то, что ты подумал.

– Вечером обсудим, – бросил мужчина, подходя ко мне и аккуратно отодвигая от дверного проема. – Завтракай и спускайся, пойду кузню готовить.

Я вздохнула и кивнула. Когда Лар вышел, чувство вины несколько поутихло, я, наконец, вспомнила, кто в доме хозяин (по крайней мере, юридически) и, расправив плечи, прошла к своему стулу.

– Ойша, – тихо позвал меня Грай, внимательно разглядывая. Я подняла на него взгляд, вопросительно изогнула бровь. Лоб мужчины опять рассекла хмурая складка, делающая его старше.

– Мм?

– Что с тобой?