Образцовый самец

– Нами хотели подзакусить, но нам повезло. Вон местное зверье, полюбуйся.

– Не могу, я его не вижу, – ответила, уцепившись за Гаранина, который меня отпустил и, кажется, собрался куда-то сбежать.

– Совсем? – напрягся мужчина.

– Нет, просто от вспышки солнечных зайчиков словила, сейчас пройдет. Надеюсь. Это был выстрел?

– Да. Сядь вот здесь, если ослепило – должно скоро пройти. Я запасусь ужином. Надеюсь, эта тварь съедобна.

– Ты не знаешь, что это за животное? – спросила я с робкой надеждой.

– Впервые вижу.

Вскоре засвеченные пятна перед глазами действительно побледнели, и я смогла «познакомиться» с местным обитателем. Крупный зверь, около метра в холке, с лохматой серо-зеленой шерстью, длинной широкой мордой и крупными зубами. Вроде и привычного вида, но – другой, как весь окружающий лес. Явно родня, но с земными не спутаешь.

Ничего удивительного в этом, однако, не было. За время пристального изучения космоса люди выяснили, что наличие жизни на планете – не такое уж уникальное явление, и наряду с весьма экзотическими существами, построенными на совсем иных принципах, во Вселенной хватает вполне понятной белковой жизни, местами даже близкородственной земным видам. В том числе – разумной жизни. С некоторыми «братьями по разуму» мы оказались даже совместимы биологически, и смешанные браки никого уже не удивляли.

Не знаю, какие там теории на эту тему сейчас популярны у биологов, никогда не интересовалась, но лично мне всегда казались дикими докосмические представления об уникальности человечества. Ну нет во Вселенной ничего уникального, если уж нашелся какой-то интересный объект – его классификация и обнаружение многочисленной родни лишь вопрос времени. Это работает в микромире, это работает в макромире, так с чего бы вдруг это не должно работать на среднем уровне человеческого восприятия?

– Как хорошо, что хищник – одиночка, – заметила я, разглядывая труп. Гаранин отхватил ему задние, более мясистые, лапы и теперь пытался скрепить их так, чтобы было удобно нести.

– Не уверен, – возразил полковник. – Ты оклемалась? Надо убираться поскорее, не родня – так охотники за падалью набегут. Можно и их пострелять, но смысла нет.

Гаранин закинул связанные звериные лапы на плечо. С них капала кровь, выглядело это первобытно и весьма зловеще, хорошо еще броня темная, на ней не так заметны брызги.

Нож, какая-то веревка… до чего же многофункциональный костюм!

И мы опять пошли, теперь – вверх по склону оврага. Это оказалось немного проще, чем вниз, но извозилась я окончательно. Халат после взрыва-то уже не был белым, купание в ручье добавило разводов, а этот подъем окончательно добил. И халат и, похоже, меня. Но жаловаться я себе запретила и продолжила упрямо плестись за полковником. Не стоит осложнять ему жизнь своим нытьем и тем более проситься на ручки, пусть лучше охраняет.

Где-то через полчаса мы отошли, по мнению начбеза, на достаточно безопасное расстояние, и начали разбивать лагерь. Точнее, это я примазываюсь, все взял на себя Гаранин. Он с сомнением посмотрел на меня, спросил, умею ли готовить на костре, и, получив честное «нет», махнул на ствол большого поваленного дерева с наказом сидеть и не отсвечивать.

Сам же сложил костер, ловко напластал мясо, нанизал его на заготовленные вместе с дровами прутики, отложил в сторону и занялся подготовкой ночлега. Укладываться спать стали у вывороченного комля все того же рухнувшего дерева, под которым образовалась укромная пещерка. Встопорщенные, с комьями земли, белые корни производили жутковатое впечатление. Казалось, что они хищно шевелятся и ждут добычи, так что я бы предпочла держаться от них подальше. Но мнение это оставила при себе. Сама терпеть не могу, когда дилетанты лезут со своими ценными советами в дело, в котором ничего не понимают, не стоит им уподобляться.

Неведомый зверь на вкус оказался препротивным. С болотистым, гнилостным душком, горьковатый, а если учесть отсутствие соли и каких-либо приправ – то и вовсе мерзость. Зато, по заверениям полковника, он был вполне съедобным и безо всяких инородных включений вроде паразитов. К счастью, мясо хотя бы получилось мягким и хорошо прожаренным, не знаю уж, как Гаранин сумел этого добиться. Наверное, опыт.

Все-таки мне очень повезло с попутчиком.

При наличии выбора такую дрянь, конечно, есть не станешь, но нам оставалось только морщиться и терпеть.

– Какая гадость, – проворчала я, с трудом проглотив очередной кусок.

– А он нам радовался, – усмехнулся в ответ полковник.

– Да я ему тоже рада, не голодать же. Но мечтать о чем-нибудь повкуснее это не мешает. Только мечтать теперь и остается…

– Не обязательно, – возразил Гаранин. – Тебя не смутило, что он напал?

– Меня не смущает даже то, что мы его сейчас едим, несмотря на сомнения в съедобности. Почему меня должны беспокоить его вкусовые пристрастия?

– Мы люди, мы жрем все, что шевелится. И у нас есть приборы, которые подтверждают пригодность этого в пищу. А у него – не было.

– Предлагаешь поделиться?

– Хищники не нападают на незнакомую добычу. Только совсем уж от безысходности. В лесу полно другой, более привычной живности, но он выбрал нас. Почему?

– Потому что мы больше? – предположила я со смешком. – Не знаю, где ты тут живность разглядел, я вообще ничего не видела… Ты к чему клонишь-то? Я в биологии не разбираюсь совсем, имей в виду.

– Ты не была отличницей в школе? – Гаранин недоверчиво вскинул брови.

– Нет. По медицине и биологии у меня натянутый трояк.

– Почему?

– Потому что я не люблю живое, – объяснила снисходительно. – Цифры и звезды гораздо интереснее. Что не так-то с этим животным?

– Оно посчитало нас за привычную добычу. – Гаранин решил не продолжать разговор о моем образовании. – Значит, тут водятся если не люди, то нечто очень похожее.

– Ах во-от ты о чем! Ну да, логично. Но получается, что люди тут недоразвитые и вообще дикари? Иначе бы звери скорее шарахались, чем нападали.

– Вероятно. Но это если я прав и звери похожи на нормальных. Может, они просто тупые и агрессивные.

– А у тебя в школе по биологии, наоборот, пятерка была? – заинтересовалась я.

– Только по физкультуре, – ответил мужчина весело. – Это не школа, это позднейшие навыки выживания. Обустройство лагеря в полевых условиях, защита от биоугрозы. Повадки хищников входят туда же.

– Ну ничего себе… Я думала, военных воевать учат, а это все туризм какой-то!

– Это примерно как сказать, что все ученые с микробами возятся, – усмехнулся Гаранин. – Специальности разные, учат разному.

– И чему учился ты?

– Выживать, – насмешливо отозвался полковник. – В любых условиях. И выполнять поставленную задачу.

– Это что за род войск такой?

– Дальняя разведка. Спецназ.

Я только и смогла, что уважительно кашлянуть в ответ. А начбез-то наш и вправду крут!

Дальняя разведка отвечала за открытие и освоение миров и контакты с новыми, незнакомыми цивилизациями. Не то военные, не то спецслужбы – я никогда толком не знала, к чему они относятся, но зато, как и большинство обывателей, видела кучу фантастических боевиков про этих ребят. Конечно, если судить по фильмам об ученых, беспрекословно верить вымыслу режиссеров не стоило, но какое-никакое представление о службе ДаРа благодаря им имелось. Например, о том, что спецназ этого ведомства – такие особые люди, которые решают самые щекотливые вопросы в самых непредсказуемых обстоятельствах.

Мне, выходит, не повезло, а запредельно повезло: вляпаться в такую передрягу не просто в сопровождении опытного мужчины, но в сопровождении того, кто фактически всю свою жизнь к подобным приключениям готовился. И «приключался», надо думать, регулярно.

– Как же тебя на нашу станцию занесло?

– Отдохнуть захотелось, можно сказать, на заслуженную пенсию вышел, – отозвался Гаранин. И я как-то сразу поняла, что соврал. Не знаю, почему и зачем, но соврал.

– А почему именно туда? У тебя такие навыки и опыт…