вмиг растянуть ленты…
Мы заросли илом
где-то на дне Рейна.
Я извлекал голос,
ради другой жизни.
Я намотал волос,
чтобы узнать имя…
Имя своей боли.
Имя других хроников.
Группу чужой крови.
Сотни проблем логики.
Ночь порвала крыши,
вдруг разбудив хроников,
встав поперёк жизни,
вырвав листы сонников.
Лёд разбавлял колу.
Лёд пропитал виски…
Только одно колет – нет нас
у неба
в списках.
Собор
Собор, не имеющий взгляда,
Взирает на грязную площадь,
А в общем-то, глаз и не надо,
И пальцев,
чтоб трогать наощупь
Эпоху, что вдруг наступила
Уже без карет и величеств,
И кануло в лету, что было,
Без счёта ушедших количеств
Событий и личностей важных,
И мелких, не знавших шинелей,
Ведь всё исчезает однажды,
И мусор смывает с панелей
Струя поливальной машины,
Окурки дождались итога…
А купол, как прежде, вершиной
С крестом устремляется к Богу.
А, может, весну приглашает
Своей позолотой червонной,
Что вроде бы и не ветшает,
Забыв временные законы.
Под куполом яркие краски
Икон вызывают волненье,
Чуть-чуть остаётся до Пасхи.
Торжественное песнопенье
Когда зазвучит, наши лица
Во тьме озарятся свечами.
Да, Питер – уже не столица,
Но только, как прежде, ночами