Нити Арахниса

***

– Привет. – Мужчина зашел в уютную светлую квартиру, где пеленой стоял запах жареных котлет, дежурно ответил на поцелуй полноватой миловидной блондинки

– Как дела? Я звонила, что с твоим телефоном? Хлеб купил? – Мягкий, низкий женский голос раздавался из кухни. В голосе не было эмоций, только дежурный тон, как на приеме у врача.

– Да нормально все. Когда звонила? Я не слышал, куплю сейчас схожу. Черт! Я телефон потерял! – Нервно похлопав по карманам ветровки, он кинул барсетку с документами на тумбу в прихожей.

– Вспоминай, где был, может, он в машине остался? Андрей, и молока на кашу ребёнку, – раздался вновь ровный голос из кухни.

– Пойду гляну, я скоро. В магазин потом зайду.

***

– Что там у тебя жужжит постоянно? Бесит уже, выключи! – Ира сердито посмотрела на запыхавшуюся Анну, которая вошла в кабинет с кипой документов. Та поспешно открыла ящик своего стола. Там звонил ЕГО телефон. Холодок пробежал между лопатками, что—то сжалось в полупустом желудке. «Может, не отвечать?» Анна на минуту замешкалась, но под недовольным взглядом соседки взяла телефон и вышла с ним в коридор. На дисплее отразилось: «Антон, сосед».

– Да, – неуверенно произнесла девушка, опершись на стену. В коридоре уже никого не было, рабочий день был закончен час назад.

– Добрый вечер, у вас мой телефон, можете его вернуть? – Уже знакомый мягкий баритон звучал жестко и настойчиво, почти угрожающе.

– Да, конечно. Вы его в суде оставили, возле моего кабинета, я – Анна, секретарь судьи В. – Голос Анны снова вернулся в привычный сухой канцелярский режим.

– Очень приятно, я – Андрей, как я могу забрать телефон? – Голос собеседника стал спокойнее, но в нём ещё ощущалось напряжение.

– Завтра, в кофейне на углу, в восемь вечера. А как я пойму, что это вы? Телефон ваш уже разряжается, а зарядить я не смогу, у меня другой.

– Поймете. По языку цветов. Доброй ночи. – Абонент отключился.

«Видимо, это судьба. Я же мог оставить телефон где угодно, но он оказался именно там, в нужных руках, значит так тому и быть. Анна, Анна… Значит, завтра вечером, кофейня на углу». Андрей задумчиво вернул телефон Антону – своему соседу по подъезду.

***

«Высшее юридическое, красный диплом, на госслужбе работаю, что я здесь делаю? Еще бы к цыганке погадать сходила… Хоть бы уйти отсюда живой и здоровой!» – Анна сжалась на диване. Она ждала Тамару – экстрасенса, к которой пришла по совету подруги. Только что странноватый мужчина в тренировочных штанах с пузырями на коленях взял у неё деньги.

– Тамара сейчас подойдет, только сына покормит, я пока тебе чек выпишу, – Мужчина протянул Анне маленький исписанный листок бумаги. – Воды хочешь?

– Нет, спасибо, ничего не надо. – Девушка растерянно огляделась по сторонам. Небольшая комната в обычной коммунальной квартире. Ни крестов, ни свечей, ни других атрибутов для гадания нигде не было. На письменном столе у окна стоял монитор компьютера. У стола – две табуретки, узкий диван с протертой обивкой. Ляписные обои с цветочным рисунком. В нос бил навязчивый запах вареной капусты: видимо на ужин у хозяев готовился борщ. Знакомая мелодия из «Спокойной ночи, малыши», доносящаяся из соседней комнаты, напомнила Анне, что время уже позднее, а ей ещё долго ехать домой на автобусе. Полосатый серый кот с белыми, словно одетыми в носочки лапками еле слышно проскользнул в комнату и спокойно посмотрел на гостью.

«Ничего о себе рассказывать не буду! Знаю я этих гадалок, сначала выпытывают все, а потом сами же тебе твою историю и рассказывают, все из психологов!»

– Кис- кис, – девушка поманила кота к себе. Он демонстративно отвернулся и прошел мимо.

– И тебе доброго вечера. Присаживайся на стул, к столу поближе, – послышался грубоватый прокуренный голос, и женщина немного за сорок, с кудрявой гривой каштановых волос ворвалась в комнату. Она села за письменный стол, включила компьютер.

– Родилась, когда? Время рождения известно? Хотя бы, примерно? – Тёмные глаза пристально смотрели на девушку.

– Родилась осенью, в октябре, седьмого, время не знаю. Утром, с шести до восьми, мама говорила, что быстро родила, не помнит время точное и бирку не сохранила.

– Плохо. Ну да ладно, посмотрим натальную карту с тем, что есть. – женщина что—то показывала, произносила непонятные названия созвездий, «асцедентов» и тыкала в экран, где светилась картинка, похожая на колесо с ломаными линиями. Анна загрустила.

«Могла бы кофту на эти деньги купить на распродаже, а спустила на ерунду, дура. Луна в каком—то знаке, склонность к самокритике, экзальтации какие—то, ни про парней, ни про будущее, скукотища…»

– Понятно все, бери бумагу, ручку, – рисуй страх свой. – Женщина достала из ящика стола и зажгла странную свечу буро—желтого цвета. Свеча горела ярко и трещала. От неё шёл запах полыни и пчелиного воска.

– Ты беспечной такой не будь! Это нелегкое дело – видеть. У меня, когда я первый раз покойника из соседней квартиры в своем туалете увидела, чуть «кукуха» не поехала. – Женщина снова посмотрела Анне прямо в глаза.

– Вы чего, я не вижу никого и не собираюсь! – Анна от удивления выронила ручку.

– Я руками повожу, ты не пугайся. – Тамара встала из—за стола, подошла к Анне и начала водить вокруг неё раскрытой ладонью, словно ощупывая воздух и что—то еле слышно шепча.

– А, ты рисуй, не отвлекайся! Просто вспомни, когда пугалась сильно в последний раз. Твоя рука – продолжение тебя, твой страх, эмоции через руку перейдут на лист бумаги. Я ладони на твоей голове подержу, одну на лоб, другую на затылок. Прием из кинезиологии… ну, ты голову себе не забивай. Просто делай то, что говорю, глаза прикрой.

Анна послушно взяла ручку, поднесла ее к чистому листу бумаги и закрыла глаза, ощутив, как ее обдало жаром. Воспоминания вереницей образов замелькали в голове. Что—то пульсирующее раскручивалось в солнечном сплетении. Рука машинально начала движение на бумаге, словно подчиняясь не самой Анне, а кому-то другому, сильному, значительному. Перед глазами мелькнул образ из недавнего сна. Мохнатые лапы – и крест на спине. Холодный липкий ужас камнем сдавил грудную клетку.

– Как выглядит твой страх, когда вспоминаешь? Придай ему форму. Где он живет в твоем теле?

– Похож на камень, большой, грудная клетка, сердце, горло – сдавливает… Тяжело дышать и говорить…

– Теперь будешь его убирать. Сама. Ты сможешь. Я помогу. Страх записало твое тело, и, чтобы освободиться от него, нужно вернуться в прошлое, туда, где он зародился.

Перед мысленным взором Анны появился коридор, и она пошла – вглубь…

Тревожный полушепот на кухне.

– Что врачи говорят?

– Голос знакомый: лучшая подруга мамы, тётя Марина. На кухне передвинули стулья. Зазвенели чашки. Чай пьют. Кружится голова, лежу, слабость. Пижама теплая, мишка рядом.

– Сотрясение, постельный режим. Много пить. Лекарств не назначили, сказали наблюдать. Рисунки странные эти, разговоры, пауки, зависает, еще хуже, чем раньше! И это только первый класс! Поведу к Кощеихе, что ещё делать-то?

Кощеиха? Только не она… Ужас сковал тело. Кощеихой пугали мальчишки во дворе. О ней в посёлке рассказывали странное, непонятное, жуткое…

– Как мальчик, тот одноклассник, что Аньку обижал? Может Аню к матери своей отвезешь, ей там получше станет? Огород, родные места, потеплее все же, чем здесь, тайга же кругом.

– Сочувствие в голосе маминой подруги, что-то случилось, что? – не помню ничего… Ноет затылок. Тошнота.

– Да с Сережей все уже хорошо, еще под присмотром врачей. Знаешь, странно… У Ани в альбоме оказался рисунок такого же пса, что на него набросился. Нет, только не к бабушке: далеко, учеба только началась, да и ни к чему глупостями ребенку голову забивать. – В мамином голосе злость. Почему? Вспышками в голове проносятся воспоминания, ускользают, не успеваю рассмотреть, только тело сжимается – то ли от страха, то ли от боли. Ветер холодный свистит в щелях щитового дома, за обледенелыми окнами – температура, не совместимая с жизнью. Вечная мерзлота. Крайний Север. Якутия.

– Красной вспышкой мелькнуло воспоминание, на миг задержалось в сознании. Коричневая дверь, женщина на пороге, приглашение пройти, я с мамой, цепляюсь за руку как за спасательный круг, смотрю в пол. Страшно поднимать глаза. На ногах хозяйки – «чуни», меховые высокие тапки с орнаментом, вышивка местами стерлась. Запах выделанной кожи и сухих трав. На женщине – халат, длинный, байковый, цветастый. Ноги полноватые, крепкие, от женщины веет теплом и силой. Голос низкий. Властный. Сижу на стуле. Внутри все отпускает, зря боялась, в руках женщины – сито. Деревянное. С него понемногу сыплется, как туман, мука. Интересно, она сотрясение ситом мне лечить будет? – еле сдерживаю смех.

Женщина движется вокруг стула, на котором я сижу, легко задевая ситом мою голову, мука окутывает туманным облаком, оставляет следы на моем бордовом вязаном костюме, шепот женщины еле слышен. Внутри, в теле, целая симфония ощущений, голова кружится, образы мелькают, красивая паутина – и на ней что—то знакомое. Резкий удар ситом по голове возвращает в реальность. Внутри солнечного сплетения словно пружина сжимается – и поднимается выше, к горлу.

– Здорова она, здоровее нас всех, а вот куда ходить не следует, туда дорогу я закрыла. Страхом. Как смогла. От нее многое зависит. Страхом заразить легко, но страх же и поможет. Он показывает, где сила, где все ответы. Ты ей мать, пока тебе решать…

«Кощеиха» и мама на кухне тихо шептались, пока я, вернувшись из уборной, счищала муку с одежды. Я вошла, встала у мамы за спиной.

– Анечка, садись, чаю попей, конфеты шоколадные любишь? – Женщина легко и едва заметно сдула муку со своей ладони в мою сторону…

.