Вербера. Ветер Перемен

Среди людей бытует неверное мнение, что у метаморфа тысячи ипостасей. Нет, всего две. Своя, первоначальная, и вторая – изменённая и изменяющаяся. И вторая куда чувствительнее, быстрее, выносливее и сильнее… и заметнее для всех охотников на нечисть, с какими бы целями они ни охотились: убить или приручить.

Мы с пакетом, стараясь сохранять дружественный нейтралитет – я его несу, но как можно дальше от себя, а он не вырывается, уже проделали половину пути, когда богиня послала мне испытание.

– М-м-мяу!!! – не услышать этот отчаянный вопль было невозможно. Как и звонкий заливистый лай и не менее звонкий гогот.

Я знала, что увижу, ещё до того, как вывернула из-за угла. И точно. Парни лет пятнадцати-шестнадцати, богато одетые, праздно шатающиеся и, кажется, несмотря на ранний час, принявшие на грудь подобно госпоже Марийке. Один из них держит за шкирку маленького рыжего котёнка, держит на вытянутой руке, а снизу беснуются собаки. Две злобных псины… Вокруг зеваки. Кто-то смотрит с жалостью, кто-то с жадным любопытством, но вмешиваться всем не по рангу. Да и ради чего? Вот и стоят, молча глазеют. Вздохнув, ставлю пакет в сторону. Не будь свидетелей, я бы просто убила этих троих. Для метаморфа сделать свою руку острейшим кинжалом – легче лёгкого…

– Господа, отдайте его мне! – я смиренно прошу, проклиная про себя зевак. Ничего. Если не выйдет спасти, я всех вас запомнила. Найду и убью, пусть и не сразу. На память не жалуюсь.

– Отдадим. После собак, – скалит зубы и громко смеётся долговязый невзрачный парень. Ему кажется, что он хорошо пошутил. Я отмечаю сутулые плечи, суетливые движения… изо всех сил старается выглядеть не тем, кто он есть. Он и сейчас стоит здесь не по злобе, а по глупости, но я не пастырь, чтобы прощать идиотов.

Заводила – тот, кто держит котёнка – рыжий, крепкий, но невысокий парень, скользит по мне оценивающим взглядом.

– За поцелуй, – наконец, говорит он. И показывает, что целовать его надо где-то пониже ремня на штанах.

Теперь я кляну себя последними словами. Вот что стоило, заслышав шум, сменить ипостась и выйти уже в другом облике. А если бы ещё пакет где припрятала, глядишь, и вообще можно было бы прикончить их прямо тут. Ну пошумел бы город пару недель, что бесчинствует оборотень, походила бы в родном облике, который не фонит и который никто ни в чём не подозревает… теперь же мой родной облик видело слишком много людей, а я очень хочу жить. Настолько, что даже к паладину вон полезла…

– Господин шутить изволит? – тяну время, не зная, что предпринять. Одновременно делаю шаг вперёд – быть поближе. Подхватить, если бросит. Кошачий вой рвёт душу, сжимаю кулаки. Человеческий бог явно некоторых своих подопечных недоделал. И, хочу заметить, что процент брака у человеческого бога крайне велик! Мог бы сосредоточиться на качестве, а не на количестве…

– Господин оказывает тебе милость, – отзывается рыжий, кажется, уже и в самом деле настроившись на новое развлечение в виде так кстати подвернувшейся служаночки.

Я протягиваю руку и забираю котёнка. Рыжий детина ухмыляется, собаки принюхиваются с недоумением – не могут понять: то ли напасть, то ли бежать прочь. По запаху я типичный человек, но, видимо, есть ещё какое-то чувство, которое порождает в собаках смутное беспокойство. Впрочем, вряд ли этого хватит, чтобы они отступили.

– Не хочешь целовать, будешь вместо котёнка! – щурится заводила. – Ату!

Я срываюсь с места раньше, чем он договорил. В собак летит пакет с дурными травками, надеюсь, отобьёт нюх и поубавит им энтузиазма, я же со всех ног бегу по улице, прижимая к груди несчастного котёнка.

Слышу, как собаки жалобно скулят и фыркают, то ли и в самом деле потеряв нюх от травок, то ли благоразумно рассудив, что связываться с человеком, и ещё вопрос с человеком ли – совсем не то, что с беспомощным котёнком, что бы там глупый хозяин ни приказывал… В любом случае, у них и у меня прекрасное алиби в виде на редкость вонючих травок. Я уже завернула за угол, когда рыжий опомнился:

– Собак моих попортила, дрянь?! – донеслось мне вслед. – Ну я тебя!..

Торопливые шаги трёх пар ног. Я чуть притормаживаю перед следующим поворотом, чтобы господа не утратили ориентир. Если эти дурачки так и будут сбивать себе дыхание, сотрясая воздух бесполезными приказами и не очень-то искусными ругательствами, придётся вообще на шаг перейти. Кто ж так гонится? Мне что, упрашивать их пойти за мной?.. Ну же, давайте, слабаки. Всего-то несколько сотен шагов надо пробежать… и желательно бежать достаточно быстро и азартно, чтобы не понять раньше времени, куда я вас веду.

В каждом городе есть места, куда не следует ходить людям. Места, куда и паладины не любят заглядывать, а стража – та и вовсе обходит по широкой дуге, не решаясь поднять глаза. Прекрасный будет урок для зарвавшихся выродков – ощутить себя на месте беспомощного котёнка…

Был момент, когда они чуть не повернули назад. Но нет. Привычка к безнаказанности, избалованность, желание поймать и наказать дерзкую простолюдинку, азарт и похоть не оставили ни одного шанса благоразумию, и они даже не поняли, когда район поменялся…

Я же просто запрыгнула на крышу дома за очередным поворотом – здесь не жилище паладина, здесь можно и превратиться чуток, и оттуда, гладя мурлыкающего котёнка, наблюдала за бестолковыми метаниями невезучей троицы. Почему невезучей? Потому что их уже заметили, и к ним уже идут. Вот парочка явно скучающих оборотней, а вон и ещё один с другой стороны подтягивается… Дальше я не стала смотреть. Не интересно. Убить – не убьют. Наверное. Напугают до заикания, оберут, может, сил отопьют…

Котёнка я выпустила на чердак дома, где уже жила кошка с котятами. Живи долго и интересно, малыш. Здесь чтут богиню, а значит, не обидят…

Глава 2

Не особо надеясь, я всё-таки вернулась на место конфликта: вдруг мешок с травками каким-то чудом уцелел? Зеваки уже разошлись… а вот собаки остались. И слегка потрёпанный пакет с травками лежит между ними. Стоило мне оказаться ближе, чем в пяти шагах от них, и псины начали скалить зубы и рычать, показывая, что добычу не отдадут. Будь сейчас ночь, или будь это место безлюдным и необитаемым, я бы разделалась с собаками ещё легче и охотнее, чем с их дурными хозяевами. Но на дворе белый день, на окнах домов то и дело колышутся занавески, да и прохожие, хоть и редко, но есть… Надо обходиться тщедушным человеческим телом и его очень скромными возможностями. Нельзя, чтобы с моим настоящим обликом связали хоть какую-то странность. То, что придурки забежали не в тот район – ерунда, главное, чтобы на месте конфликта не было ни капли моей магии…

– Отдай! – решительно приказала я, делая шаг вперёд. Одна из собак вскочила и, поджимая хвост, сделала шаг навстречу, рычание стало громче. Плохо.

Но если не получилось с наскока – видимо, одинокая девушка не кажется псам хоть сколько-нибудь значимой угрозой, а смутное беспокойство уже забыто, ведь я веду себя как человек, попробуем по-другому.

– Грымза меня уволит, – доверительно сообщила я собаке, замерев на месте. – А мне работа очень нужна, понимаешь?

Собака чуть склонила голову на бок, подняла уши. Не понимает, но слушает.

– Тебе ведь не нужны эти травки, правда? – ласково проворковала я, и сделала малюсенький шаг вперёд. – А мне без них никак нельзя… понимаешь? Ты ведь умная, хорошая собачка… красивая. Мудрая. Большая, сильная…

Собака рыкнула, но чуть отступила. Беда только, что у меня хвалебные прилагательные заканчиваются, заговаривать зубы – не моя сильная сторона. Но, кажется, в данном случае важен тон, так что к тому моменту как я оказалась всего в шаге от заветного пакета, про грымзу, которая меня уволит, я успела сообщить раз десять. Причём, с неласковыми прилагательными в сторону грымзы дело обстояло куда лучше, чем с хвалебными в стороны псины…

Я была очень близка. Я присела и под пристальными взглядами обеих собак уже протянула руку к мешку раздора, и тут раздался женский вопль:

– Ох! Какой ужас! Лорд, сделайте же что-нибудь! Эти звери сейчас разорвут бедную девочку! О, мне плохо!

Псины вздрогнули от резкого звука, стряхнули напавшее от моего монотонного речитатива оцепенение, и одна из них, видимо, вспомнив про службу, вцепилась-таки мне в руку. У меня было время, чтобы призвать силу, сделать запястье скалой, о которую сломает зубы любая собачища, но свидетели! Свидетели! Будь они дважды укушены и трижды полюблены каким-нибудь вампиром или оборотнем… Особенно эта дамочка, да и неведомый лорд тоже, чтоб его… Чего он медлит? Пусть уж и в самом деле делает что-нибудь, а то отрастить новую руку я не факт, что сумею, да и больно мне!

Впрочем, тут я была несправедлива. Буквально секунда, и собака с жалобным воем летит прочь, перекатившись по земле и вскочив на лапы в паре десятков шагов, поскуливая, догоняет вторую – та улепётывает от кнута с весьма впечатляющей скоростью.

Резкий, не терпящий возражений голос:

– Покажи руку!

Я спрятала прокушенную и кровоточащую ладонь подальше за спину и подняла взгляд. У лорда первого паладина, оказывается, очень чёрные глаза. Слишком чёрные для воина света. Будь я инквизитором, за один такой взгляд отправляла бы на костёр, иная нечисть куда скромнее и благочестивее смотрит.

Опомнившись, опускаю глаза. На пару секунд позже, чем следовало бы, но чего уж теперь. Что значил со стороны паладина затянувшийся взгляд, даже думать не хочу. Страшно.

– Всего лишь царапина, сиятельный лорд. Не стоит вашего…

Видимо, у лорда паладина нет времени на пререкания с излишне скромными или просто туповатыми служанками, он бесцеремонно поднимает меня, подхватив под мышки, а затем на запястье моей здоровой руки смыкаются жёсткие пальцы. Наверное, лорд паладин ничуть не горячее обычного человека, но мне его прикосновение кажется обжигающе-горячим, как будто бы это уже инквизиторские клещи…

То, что произошло дальше, я не могла предположить даже в самой невероятной и невоздержанной фантазии, да и никто не предположил бы, я уверена. И списать произошедшее можно разве что на патологическую жадность уважаемого лорда – вероятно, он приравнивает слуг к своему имуществу, и ему жаль, что имущество попортилось… Так или иначе, Кристиан Рравеш вздумал меня лечить. И окажись он, как и полагается паладину и воину света, обладателем белой магии, я бы скончалась на месте в страшных муках, не имея возможности закрыться от такой волны силы и прямого физического контакта. Вырваться из хватки вроде бы и не сильно сжимающих запястье пальцев – нечего и думать…

Но лорд – вот так сюрприз! – чёрный маг. Чернее не бывает, не зря у него такой взгляд… и я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать от обрушившегося на меня удовольствия. Тёмная сила – восхитительное наслаждение, чистый кайф и настоящий наркотик для любой нечисти. Узнай кто, что паладин “кормил” метаморфа, мне и делать больше ничего не понадобится… жаль только, что гореть в очистительном костре вместе с “кормильцем” придётся и метаморфу, так что этот вариант мне, по понятным причинам, не подходит.

Рука заживает мгновенно. Ещё бы. Лорд был так щедр, что и у обычного человека всё бы затянулось, вот только для обычных людей нет никакой разницы – светлая или тёмная сила. Не маг даже и не поймёт, чем на него воздействовали.

Сеанс лечения закончен, и я еле удерживаюсь от того, чтобы потянуть руку к себе. Чего он медлит?

– Благодарю, лорд паладин, – выдыхаю, поднимая глаза. Я очень старалась, чтобы прозвучало с благодарностью и испугом, но получилось… томно. Я бы даже сказала страстно. Не приглашающе, нет, но на грани, и взгляд мужчины темнеет ещё больше, хотя больше, казалось бы, и некуда. И руку он мою так и не спешит отпускать, и клещи… то есть пальцы как будто бы становятся ещё горячее и чуть мягче.

– Лорд!

Спасительница! На плечо Кристиана Рравеша ложатся тонкие пальчики. Высокая, невероятно изящная женщина с вьющимися рыжими волосами. В её тоне столько всего… но явственнее прочих слышится команда “фу!”. Фу, лорд Рравеш, не подбирай с земли всяких покусанных служанок…

– Леди, – холодно отзывается мужчина. И я, не избалованная светской жизнью, перевела бы это как “ша!”. – Вернитесь, пожалуйста, в экипаж. – А вот и команда “место”.

Девушка, вспыхивает – с рыжими это происходит очень легко, и получается очень ярко, и бросив негодующий взгляд на меня и на начавших снова собираться зевак, молча уходит.

– Ты тоже идёшь в экипаж, – Рравеш отпускает-таки мою руку, и – вот уж никакого понятия у человека об этикете и субординации – поднимает с земли, вручает мне злосчастный пакет. – Я тебя отвезу.

Не знаю, о чём думала рыжая девушка – я старательно не поднимала глаз всю дорогу, и всё, что видела – кусочек её роскошного зелёного с серебряным платья и чёрные, невыносимо блестящие сапоги лорда, но в основном – дурно пахнущий пакет на своих коленях. В том, что служанка едет с господами в экипаже, нет ничего такого уж необычного, но вот изменение маршрута специально, чтобы эту служанку куда-то завезти… так или иначе, леди хранила ледяное молчание, как и лорд. Но сопела крайне выразительно – ещё выскажет ему. По крайней мере, попытается.