Лягушка Баскервилей

Вопреки воле родителей Розалия уехала из Сныти, причем не в Архангельск, а в далекую Москву. Домой Ломоносова никогда не возвращалась, писем не присылала. От нее через месяц после побега пришла лишь короткая весточка: «Поступила в институт назло вам. Прощайте. Если увидите мое фото в журналах, лопните от зависти. Вы в меня не верили, вы мне не нужны. Нам не о чем разговаривать и нет необходимости встречаться». Письмецо было написано торопливым почерком – похоже, что отречение от родной семьи девушка составила впопыхах.

Розалия полностью выполнила обещание – в Сныть она не приезжала, родителям не звонила. Старшая ее сестра Нина не сумела даже сообщить ближайшей родственнице о кончине сначала отца, а потом и матери: следы девушки затерялись в Москве. Единственное, что мог разузнать Федосеев: ни в одном высшем учебном заведении столицы Розалия Михайловна Ломоносова не обучалась.

Выплыла из небытия первая красавица Сныти лишь после бракосочетания с Павлом Майковым. Собственно говоря, это все. Где жила до того Розалия, чем занималась, покрыто толстым слоем пыли. Правда, Нелли Семеновна, придя к следователю, заявила: «Да она проститутка! Прошмандовка без роду и племени!»

Но ведь свекровь способна и не на такие высказывания. Осталась неясной и причина, по которой Розалия отравила мужа. Та же Нелли Семеновна в запале восклицала: «Павлик мерзавку из грязи вытащил, отчистил, отмыл, одел, обул, а она отблагодарила!»

Иван, которому назойливая госпожа Майкова-старшая со своими требованиями арестовать невестку надоела хуже ежедневного завтрака из одной черной икры, не удержался от замечания:

– Павел, по вашим словам, был умным, самодостаточным человеком. Зачем ему, как вы выражаетесь, проститутка?

Нелли Семеновна сложила губы куриной гузкой.

– Уважаемый Иван Николаевич, мужчины любят женщин лишь по одной причине. Если она красива, и умна, и талантлива, и домовита, но в постели лежит бревном, то ничего хорошего не получится. У нас в стране неправильно воспитывают девочек, им следует тренировать не ум. Вот у Розалии проблемы с нижним этажом не имелось, профессиональная выучка, на это наивного Павлушу и взяла. А потом успокоилась, поняла, что стала приличной, замужней женщиной, и перестала работать в постели. Вот тут-то у Павла и открылись глаза. Мужчины, поняв, что половой интерес к партнерше иссяк, живо трезвеют. Вот Павлуша и снял розовые очки, только при обычном свете Розалия неприглядно смотрелась. Сын наконец-то осознал, что совершил ошибку: рядом с ним не та женщина. Но он и предположить не мог, насколько «не та». После крупного разговора Розалия испугалась, присмирела, попыталась вернуть любовь мужа, но в одну воду невозможно войти дважды. Девке стало ясно, что развод грянет неминуемо, и она решила: лучше стать вдовой. По закону жена – наследница первой очереди.

– У вас есть доказательства того, что Розалия до свадьбы с Павлом Майковым вела аморальный образ жизни? – вздохнул Иван. – Можете назвать ее клиентов или коллег? Готовы сообщить имя ее мамки, сутенера, охранников?

Нелли Семеновна вскочила:

– Я в подобных гадостях не разбираюсь. Но всем известно: Розалия гетера!

– Кому «всем»? – решил ущипнуть вредную тетку Федосеев.

– Людям вокруг, – не сдалась мать Павла.

– А именно? Назовите фамилию.

– Вам не хватает моих слов? – возмутилась посетительница. – Ну, допустим, Алина, дочка моей лучшей подруги.

– Дочь вашей лучшей подруги тесно общалась с Розалией до ее свадьбы с Павлом? – решил уточнить Иван.

– Нет! – взвилась Нелли Семеновна. – Алиночка совсем из другого теста, умница, кандидат наук, она познакомилась с мерзавкой уже после похода Павлуши в ЗАГС. Мы с подругой надеялись, что наши дети полюбят друг друга… Да бог с ней, с любовью, пусть бы просто поженились, чувство рождается и в браке. Но нет, не случилось счастья. Теперь Павлуша в могиле, Алина до сих пор одинокая, а у меня дома хозяйничает проститутка. Не спорьте, она продажная тварь! Вызовите ее к себе и спросите: «Зачем отравила мужа?»

Ивану оставалось лишь тупо кивать и ждать, когда мать покойного устанет разглагольствовать и уйдет прочь. Естественно, Федосеев не воспринял слова обозленной посетительницы всерьез.

И больше следователь ничего не узнал. Какая по характеру Розалия? Что любит, чем увлекается, с кем дружит? Имелись ли у нее разногласия с мужем? Правда ли, что брак пары балансировал на грани развода? Все эти вопросы остались без ответа.

Я встала:

– Хорошо, тогда я поехала.

– Куда?

– Для начала на квартиру к Розалии. Она удрала отсюда с голыми, в полном смысле слова, ногами. Денег, насколько понимаю, у мадамы с собой тоже не имелось. Ей элементарно потребуются туфли, даром даже тапки никто не продаст, следовательно, милашка вынуждена будет хоть на секунду, да заскочить в родные пенаты – переодеться, схватить купюры. Есть шанс застать красавицу в ее собственной ванной.

– Послать к ней парней? – задумчиво протянул Иван. – Но тогда придется признаться в побеге.

– Сама справлюсь, – отмахнулась я.

– Все-таки сомневаюсь, что Розалия порулила по месту прописки, – снова занудил Федосеев. – Она, похоже, далеко не дура. Зачем зря ноги бить, лучше поискать по знакомым, подругам…

Я с тоской посмотрела на испорченную сумочку. Увы, ридикюль, два раза шлепнувшийся в зловонную лужу, пропал. Точно, надо вытряхнуть содержимое и выбросить дорогущее изделие из кожи. Похоже, в этой истории меня подстерегают одни лишь потери да неприятности.

Иван с аппетитом чихнул, полез в карман, потянул оттуда грязный носовой платок и сшиб локтем со стола телефон. Допотопный аппарат упал на пол, жалобно крякнул и отбросил наборный диск.

– Вот черт… – пригорюнился Федосеев и начал осторожно собирать его останки.

– Жаль, – усмехнулась я, – прослужи он у тебя еще пару лет, ты мог бы продать раритет и получить громадные деньги.

– Шутишь? – простонал Иван.

– Серьезна, как никогда! – заверила я. – Знаешь, что такое антиквариат?

– Старые, грязные вещи, за которые идиоты-коллекционеры платят бешеные бабки, – пропыхтел следователь.

– Приблизительно так, – закивала я, – но есть нюансы. Имелась, к примеру, у тебя дома табуретка, обшарпанная уже деревяшка, купленная в невесть каком году неизвестно где прапрапрадедушкой. Ты собрался избавиться от древней уродки, но потом вдруг узнаешь: ужасная мебель именно из-за своей древности перестала быть позором семьи, с течением времени она превратилась в бесценную вещь, устроители антикварных аукционов готовы выставить ее за сумасшедшие деньги… Собери аппарат и спрячь, через сто лет внуки тебя благодарным словом вспомнят.

– Хорош стебаться! – нервно хихикнул Иван. – Мне из своего кармана за новый аппарат платить придется.

Я понаблюдала еще некоторое время за попытками Федосеева реанимировать телефон и, прихватив листочек с информацией о Розалии, ушла.

Если бы не Дегтярев, ни за какие коврижки не стала бы помогать Ивану. Интересно, почему Александр Михайлович так хочет перетащить увальня к себе в отдел? Федосеев совершенно не производил впечатления суперпрофессионала. Самый обычный, уставший от рутинно-тягомотной службы мент. И, похоже, жадный – так долго охал и причитал над испорченным телефоном, явно ожидая от меня слов: «Не расстраивайся, сейчас сгоняю в магазин и приволоку тебе современную радиотрубку. Я девушка обеспеченная, даже не замечу подобной траты».

С одной стороны, верно: покупка стоимостью в сто долларов не пробьет брешь в моем бюджете. С другой – не я роняла телефон. А мужчина – на то он и мужчина, чтобы самостоятельно справляться с любыми трудностями. Парни, пытающиеся перевалить бремя ответственности на хрупкие женские плечи, никогда не вызывали у меня восторга. Федосеев не понравился мне сразу, а сейчас я была просто уверена: следователь идиот. Но ведь помочь ему просил Дегтярев, так что делать нечего, придется впрягаться в телегу. Представляю, какой крик поднимет приятель, узнав, что я совершенно случайно поспособствовала побегу Розалии! Конечно, я не хотела подобного поворота в развитии событий, но поди разъясни ситуацию толстяку… Ладно, в запасе имеется как минимум пара дней, очень вовремя полковник улетел в Екатеринбург.

Полная энтузиазма, я выскочила из отделения, пробежала несколько метров и увидела… Хуча.

Бежево-палевый мопс с сопением обнюхивал стену дома.

– Ой, – притормозила я, – миленький Хучик! То есть нет, это не он, конечно. Хуч сидит дома… А тебя как зовут?

Более идиотского вопроса по отношению к собаке и не придумать. Вряд ли можно ожидать, что пес встряхнет головой, протянет правую лапу и с достоинством ответит: «Разрешите представиться – Полкан, к вашим услугам».

Но подавляющее число любителей животных при встрече с милым четвероногим повело бы себя так же, как я.

– Это Зифа, – послышалось сбоку.

Я повернула голову и в непосредственной близости увидела симпатичную девочку лет четырнадцати, одетую в короткую джинсовую юбочку и ярко-красную футболку.

– У нас тоже мопс, – мигом вступила я в разговор, – мальчик, Хуч.

– Полное имя Зифы – Жозефина, – заулыбалась незнакомка. – Я фанатка Жанны Фриске, у ней тоже мопсиха живет, Зифа, вот я и назвала свою в честь нее. Супер?

– Супер, – ответила я. – Можно погладить мопсиху? Хотя лучше не надо, руки грязные.

Девочка засмеялась:

– Зифа тихая, скромная, не бойтесь.