Шоколадное пугало

Глава 34

– Значит, не в метро Лариса с будущим мужем знакомство свела, – подвела я черту под рассказом Димона. – И зачем она врала?

– Не знаю. Но это не одна странность, – заметил Димон, – Аглая Борисовна вовсе не молода. Любимое занятие людей ее возраста – походы по докторам. Но я не нашел ни в одной платной клинике медкарты Аглаи. Ранее она посещала медцентр Огарева. Именно туда Аглаю привезли после кончины Игоря, там ее лечили. Кроме сердечно-сосудистых проблем, у нее был больной желчный пузырь. Камни.

– Это неудивительно, – заметила я, – медики с древних времен говорят о влиянии характера на здоровье. Гневливые, злые люди часто испытывают проблемы именно с желчным пузырем.

– И почему Аглая не бегает по врачам? – повторил вопрос Коробков. – Это необычно для отнюдь не юной дамы!

– Естественно, она находится под наблюдением, – отмахнулась я, – просто ты не нашел нужный медцентр.

Димон отъехал от стола с компьютерами.

– Не нашел? Не нашел кто? Я не нашел?

Я замела хвостом.

– Не обижайся. Многие люди старательно скрывают сведения о своей личной жизни, у них нет аккаунтов в соцсетях, они пользуются закрытыми больницами, где лечатся только свои, эти клиники себя не рекламируют.

Коробков пошел к принтеру, из которого медленно выползал лист бумаги.

– Спорить не стану. Верно. Люди многое скрывают. Вопрос: кто этим занимается? Знаменитости. Они не желают, чтобы вся страна совала нос в их койку, ванную и аптечку. Сотрудники ФСБ, полиции. Те, кто прячется от закона. Вот они не направятся в огромный медцентр, не покажут там паспорт, найдут возможность лечиться тайно. Но зачем Аглае себя так вести? Обычная тетка, только богатая. Ей дорога не в районное заведение, а в поликлинику с высоким ценником. Но знаешь, защита пациентов и в дешевом, и в дорогом, и в бесплатном центре везде плохая. Администрация особо не заморачивается безопасностью историй болезни клиентов. Владимира Сиракузова я легко нашел. У него, несмотря на вполне еще молодой возраст, масса проблем, он частый гость у кардиолога, весь в бляшках, уже со стентами. Кроме того, он боролся с паническими атаками, аэрофобией, язвой желудка, про зубы я молчу, они у всех плохие. Трудно назвать его здоровым. Лариса посещает ту же клинику. Пара приобрела семейный абонемент. У жены особых проблем со здоровьем нет, она посещает психотерапевта. Душевед ничего в истории болезни не записывает. Отмечает там только визит. Лариса у психолога раз в неделю бывает обязательно.

– Зачем ей психотерапевт? – удивилась я. – Богатая, симпатичная, удачно замужем. Что ей еще надо? Хотя у нее нет детей.

– Она их не хочет, – тут же ответил Димон, – категорически.

Глава 35

– Почему ты так решил? – удивилась я.

– Лариса раз в году проходит плановое обследование, – пустился в объяснения Коробков, – непременно посещает гинеколога, тот стандартно пишет, что она по его части здорова. Но раз в пять лет появляется отметка о том, что ей меняли спираль. Причем ставить это средство контрацепции она стала давно. Впервые обзавелась им не в той платной клинике, куда ее прикрепили еще малым ребенком к педиатру. Есть только запись о том, что там ей меняли спираль. Они бывают разные, модификаций много. У Лары самая дорогая. Ее рекомендуют менять раз в пять лет. Произведя простые расчеты, я установил, что предохраняться она начала, еще не будучи замужем.

– Значит, у Ларисы был любовник, – подвела я итог, – ничего особенного.

Димон опять сел к компьютеру.

– Только сейчас у меня идея родилась. Лариса взяла академический отпуск и работала несколько лет в Гольяновске, в издательстве у Валентины Сергеевны Неписайкиной.

– Складывается впечатление, что у Ларисы тогда случилась страстная, но безответная любовь! – воскликнула я, – она впала в минор, бросила занятия, уехала в родной город бабушки. Пыталась таким образом справиться с чувством. В Гольяновске у нее жил дядя. Наверное, он за племянницей присматривал. Лара на самом деле работала в редакции! Потом взяла себя в руки и вернулась в Москву.

– Хорошая версия, но никуда не годная, – поморщился Димон. – Если мужик не ответил ей взаимностью, зачем нужна спираль?

Я усмехнулась.

– Много женатых парней не откажутся от яблочка, если оно само в руки падает. Наивная Лариса поверила мужчине, тот клялся в любви, обещал развестись с супругой, наговорил много красивых слов и уложил ее в постель. Некоторое время страсть кипела, потом у любовника она остыла. Небось Лара надоедала ему, звонила, плакала в трубку, и он ей прямо сказал: «Отстань. Моя жена беременна, ради будущего ребенка я разводиться не стану. Прощай».

– Не новый сценарий, – хмыкнул Димон, стуча по клавиатуре, – странно, что некоторые девушки попадаются в старый, как буфет моей бабушки, капкан.

– Лариса с горя взяла академический, укатила в Гольяновск, – вдохновенно фантазировала я.

– Нет, – буркнул Димон, – зряшная надежда. Никаких драк!

Я осеклась.

– Ты о чем?

– Идейка одна прилетела, – объяснил Коробков, – ситуация с любовником обычная, как веник! Непорядочный мужик лет сорока и наивная девушка. Классика жанра. Обещал развестись, сыграть свадьбу с юной красавицей, но…

– Супруга очень больна, – перебила его я, – умирает прямо. Он с ней давно не спит, фактически они друг другу посторонние люди. Но как можно бросить погибающую от тяжелого недуга, пусть и нелюбимую, жену? Надо подождать некоторое время. Да только стоящая одной ногой в могиле супруга никак в яму вторую ногу не опустит. Время идет, а она все живет и живет. Вдруг! Ба! Законная половина беременна. У любовницы от этого известия, конечно, шок.

– Точно, – согласился Коробков, – в спектакле, который играют уже много лет любители бегать налево, у каждого своя роль. Ты описала стандартное поведение мужика. А как ведут себя бабы, когда понимают, что от законной супруги никак не избавиться? Сопли, вопли и очень часто визит к сопернице с заявлением: «Мы с Колей (Мишей, Сашей, Сережей) любим друг друга, отпустите мужа. Вас он терпеть не может». И возникает драка. Женщины, как правило, в момент выяснения отношений на кулаках, визжат, кусаются, царапаются. Шум, гам, ор! Соседи бросаются вызывать полицию. Я подумал: вдруг найду привод Ларисы в отделение. Но на ее имя ничего нет. И к Гореловым в дом ребята в форме никогда не прикатывали.

– Ну, это неудивительно, – заметила я, – мои родители и бабушка постоянно скандалили, орали по любому поводу, швырялись предметами, но все это происходило за закрытыми дверями квартиры. Стражи порядка нас никогда не навещали. Сами бы родные звонить не стали, а соседи ничего не слышали. Мы с мужем не ругаемся, но я знаю, как можно убедить полицию обратить внимание на семейный скандал.

Димон поднял голову.

– Ну, если ты швырнешь в Ивана табуретку, устроишь ему сотрясение мозга, то навряд ли он или Ирина Леонидовна кинутся к телефону, чтобы сообщить об этом в отделение. Приедет кто-то из наших сотрудников, зашьет Ване лоб, и все будет шито-крыто. А вот как поступит обычная семья, если вдруг один из ее членов неожиданно умрет?

– Ответ ясен, зачем спрашиваешь? – вздохнула я. – Позвонит в «Скорую». Всегда сначала к врачам обращаются, те приезжают и вызывают полицию.

– Игорь умер в доме Гореловых, – заявил Димон, – внезапно.

– Да, – согласилась я, – по случайности беда с актером произошла в тот момент, когда Игорь звонил Марфе, владелице дома престарелых. Он находился у Гореловых, Аглая отобрала у брата трубку домашнего телефона, начала ругаться с Неписайкиной. Потом мать Ларисы накинулась на дочь, трубку она куда-то швырнула или выронила, не выключив. Марфа стала свидетельницей скандала, услышала крики: «Игорек!», «Нет, нет, Игорь!». Как-то так, точно не помню. Потом раздался хруст, кто-то из присутствующих, похоже, наступил на телефон.

– Хм, – протянул Димон, – секундос, битте.

И тут в комнату влетел Федя.

– Я нашел книгу!

– Любимый роман Милады Смоляковой? – осведомился Коробков. – Ты его зачитал и потерял?

– Не люблю художественную литературу, – отмахнулся Миркин.

– Честный человек, – восхитился Коробков, – а то у нас все, кто ни одной книги после школы в руки не брал, говорят: «Обожаю Пушкина, каждый день изучаю «Евгения Онегина».

– Я не читаю повести-стихи, – уточнил Федор, – мне это не интересно. Я говорю про издание, из которого листок для договора вырвали. Оно из библиотеки очень известного спирита Гермогена Георгиевича Варлайкина. Он жил в Москве еще до Великой Отечественной войны, собирал у себя дома людей, которые вызывали духов, общались с ними. Мрак и бред.

– Ну в те годы не было телевидения, – пробормотал Димон, – поэтому колдуны, знахари, ведьмы, экстрасенсы не вещали с экранов, а бродили по домам, им же очень кушать хотелось!

– Гермоген Георгиевич Варлайкин! – воскликнула я. – А ректора института, который взял на работу отца Володи Сиракузова, звали Варлайкин Георгий Гермогенович. Навряд ли это простое совпадение.

– Нет, – обрадовался Федя, – Леха его не помнит, но много раз от отца эти имена слышал.

– Кто у нас Леха? – протянул Коробков, не отрываясь от компьютера.

– Алексей Пинкин, мы с ним в одной группе в институте учились, – ответил Миркин, – до сих пор созваниваемся. Отец его был директором крупного архива, для души занимался реставрацией книг. Лешка по его стопам пошел, он один из лучших специалистов по старым изданиям. Я подумал, может, Пинкин сообразит, откуда страницу вырвали? Друг мне рассказывал, что библиотеки, в особенности провинциальные или мелкие, куда народ вообще не ходит, часто страдают от воров и вандалов.

– Что можно украсть в хранилище, куда записаны три человека? – изумилась я.

Федя поспешил к кофемашине.

– Ха! Есть удивительные места. Знаешь, в каком книгохранилище Москвы есть уникальные издания, потрясающие, редкие, за ознакомление с ними кое-кто из ученых готов передний зуб отдать. Но человеку для того, чтобы книжку в руки взять, надо совершить преступление. Украсть, например, кошелек. Убить кого-нибудь.

Тут даже Коробков забыл про компьютер.

– Федя! Ну и чушь ты несешь!

– А-а-а! – обрадовался Миркин. – Вы не в курсе. А мне Леха все объяснил. Когда построили Бутырку?

– Следственный изолятор номер два, ошибочно именуемый народом Бутырской тюрьмой, – уточнил Димон. – Во времена Екатерины Второй сей острог возвели. Там в тысяча семьсот семьдесят пятом году в башне сидел Емельян Пугачев. С тех пор ее называют Пугачевской.

– Во! – потер руки Федор. – В Бутырке есть библиотека. Ее начали собирать в тысяча семьсот каком-то году. В девятнадцатом веке писатели туда отдавали свои книги, жалели заключенных. В начале двадцатого века, когда большевики монастыри закрывали, грабили, иконы топорами рубили, церковную литературу жгли, среди коммунистов попадались любители книг. Они спасали редкие издания, а куда их деть? Некоторые музеи тайком брали книги, находились архивы, которые их прятали. И в крупных городах, и в провинциальных хранилищах есть редкости, в особенности там, где в советские годы разгромили монастыри и одновременно были зоны. Здания храмов отдавали под склады, всякие производства, превращали в скотобойни, а книги, что бережно монахи собирали, сжигали или просто бросали. И находились люди, которые книги отдавали в библиотеки, открытые за колючей проволокой.

Я решила остановить излишне говорливого Миркина.

– Федя! Вернись к пергаменту, на котором написан договор с дьяволом.

– Вернемся в девятнадцатый век, – еще громче заговорил Миркин, – чтобы сберечь свои ценные издания, книголюбы прошлых лет шлепали на них свои печати. Или что-то писали на…

– «Не шарь по полкам жадным взглядом. Книгу ты не получишь на дом. Если ж она у тебя окажется, значит, спереть ее ты отважился», – перебил его Димон. – Этот стишок я видел на первой странице в какой-то старой энциклопедии.

– Гермоген же заказал к книгам, которые собирал, вкладки, – вещал Федор, – он их вклеивал перед титульным листом. Пергамент. С особыми водяными знаками. Если на свет посмотреть, в углах видны буквы, вверху Г.Г. – по-русски, внизу G.G. – по-латыни. И на договоре они есть! А теперь подумаем. Ректор оформил водителя как профессора. Отец Георгия – собиратель литературы, спирит. Старший Сиракузов – астролог и тоже духов вызывает. Возможно, руководитель института с шофером дружил и мог ему кое-что подарить.

Я схватила телефон.

– Лариса Николаевна, это Татьяна, скажите, ваш муж собирал библиотеку? Каталог есть? Можете посмотреть, все ли букинистические издания на месте?

Глава 36

– Жена Сиракузова пошла проверять книги, – вздохнула я, вешая трубку.

– Вернемся к нашему разговору, который Федя прервал, – сказал Димон. – Гореловы не вызвали «Скорую» или полицию, когда умер Игорь.

– Удивительно! Обычно сразу кидаются звонить врачам. И как тело без разрешения перевезли в морг? – спросила я. – Где машину взяли?

– Возможно, обратились к какому-то знакомому, – предположил Федя, – или сами справились.

– Посадили труп на сиденье и поехали? – фыркнула я. – Скорей всего в архивах просто не сохранились сведения.

– И к Аглае карету не вызвали, – продолжал Коробков. – Если помните, ей стало плохо, ее отправили в клинику Огарева. Но в этом случае можно объяснить отсутствие вызова «Скорой» из медцентра. На их сайте написано, что вип-клиентам при любых проблемах надо обращаться по мобильному телефону к своему менеджеру, он работает как волшебная палочка-выручалочка, небось ему и звякнули. После возвращения домой Аглая больше по докторам не ходит. Ранее бегала раз в полгода на обследование. А тут как отрубило. А еще ваш покорный слуга нашел историю, связанную с Гореловыми. «Желтуха» в год смерти актера написала статейку: «Олигархи не плачут». Зачитываю. «Как поступит обычный человек, если у него сломается на дороге машина? Кто победнее, вызовет приятеля с тросом и отбуксирует колымагу в гараж. Кто побогаче, наймет эвакуатор. А вот владелец торгового центра Ракитин просто пересел в джип охраны и уехал. Когда ему через пару дней позвонили и спросили, почему «Мерседес», который ему принадлежит, брошен на проспекте, Ракитин воскликнул: «Елки! Совсем забыл про тачку!» Круто, Борис Львович! Мы бы с нашей зарплатой никогда не то что «мерс», «Жигули» бы из головы не выбросили, руками в родной двор толкали бы.

Олигарх Горелов нас весьма удивил. В отличие от Ракитина, он скупердяй, каких мало. Когда у парня, чье состояние мы и не сосчитаем, испачкался любимый ковер, думаете, он вызвал на дом химчистку? Ха! Николая поймали рано утром на берегу реки рыбаки. Владелец огромного особняка сам стирал ковер. Любители раннего лова справедливо возмутились, олигарх загадил водную артерию, налил в нее разной химии. Горелова скрутили и отвели в отделение. Один из рыбаков рассказал нам, что на вопрос участкового: «Почему вы не отвезли ковер в химчистку?» – последовал ответ: «Они очень дорого берут». Ржем, держась за животы. Наверное, жадному богатею пришлось отслюнявить немалый штраф. Да еще, пока он объяснялся в полиции, кто-то спер ковер, брошенный на берегу. Горелов! В следующий раз, когда отправишься затевать постирушку в речушке, где люди окуней добывают, вспомни поговорку: «Скупой платит дважды»!

Коробков посмотрел на меня.

– А теперь посмотри на число, когда Николай, пожалев денег на химчистку, разговаривал с участковым. И сравни его вот с этой датой!

Я уставилась в ноутбук.

Дверь открылась, в кабинет вошел Аверьянов.

– У Кристины Конкиной было прекрасное здоровье, – с места в карьер начал эксперт, – ей можно только позавидовать.

– Если учесть, что ее тело лежит в морге, то не стоит испытывать это разрушительное чувство, – вздохнула я. – И от чего она умерла?

– Инсульт, – коротко ответил Илья.

– На фоне, как ты сказал, «прекрасного здоровья»? – уточнила я.

– Вот это мне и показалось странным, – кивнул Аверьянов, – не стану грузить вас подробностями экспертизы. Сообщу сразу результат: инсульт подтвердился. Но чем он вызван?

– Говори быстрей, – попросила я.

Аверьянов сел к столу.

– Люди добрые, если к лекарству приложена инструкция, вы уж ее прочитайте, а потом глотайте пилюли. Не зря производитель препарата время на нее потратил. Непременно изучите способ хранения лекарства. Есть средства, которые в холодильнике теряют свою силу. Другие медикаменты, наоборот, надо только в холоде держать. Место пилюлям на дверце! Не на полках.

– Какая разница? – не выдержала я.

– Большая, температура на полках и на дверце разная, – пояснил Илья, – обрати внимание, когда лекарство принимать: до еды или после. Все имеет значение. Если вы хранили лекарства на подоконнике, то они быстро испортятся, превратятся в пустышки. И это лучший вариант. Потому что ряд медикаментов превращается в яд. Далее. Если вы сами себе назначили таблетки, став жертвой тупой рекламы, то непременно проверьте, сочетаются ли они с тем, что вам врач прописал. А то получится как с «Брумофабилом», который принимала Кристина Конкина. Не изучила она инструкцию. Не усвоила, что «Брумофабил» в сочетании с «Фисороколом» – гремучая смесь. Вскоре после ее приема человек готов горы свернуть. У него резко подскакивает давление, адреналин фонтаном бьет из ушей и носа. Хочется бревна руками ломать. Одновременно с приливом физической силы накатывает волна обиды на всех, потом цунами гнева. Что происходит с человеком, когда он злится? Я имею в виду состояние его здоровья?

– Повышается давление, – ответила я.

– О! – воскликнул Илья. – В точку. Но оно уже и так добралось до высоких цифр, и тут нате, еще скачок. Было двести на сто двадцать. Стало двести сорок на сто шестьдесят! И! Бумс! Инсульт. Не хочу утверждать, что это всегда случается, но бывает, и нередко. Производитель предупредил в инструкции: пейте только указанную врачом дозу «Брумофабила», ни в коем случае не принимайте его в сочетании с «Фисороколом». Если вдруг вы ощутили упадок сил, сонливость, озноб, никогда не пытайтесь снять их лишним приемом «Брумофабила». А у нас люди как поступают? Ох, с начальником поругался! Ах, давление подскочило! Ну ничего! Где упаковка с пилюлями, которые мне кардиолог выписал? Правда, он велел их пить строго раз в день утром. Но у меня ж давление зашкаливает. Ам! И слопал. В результате – покойник! Почему? Давление не померил, решил: раз голова болит, оно повысилось. А наоборот вышло, показатели упали ниже плинтуса. При низком давлении тоже башка на части разваливается. И пульс с утра пятьдесят два, потому что доктор дураку один раз в день бета-блокатор прописал. А наш красавчик его дважды сожрал. Мотор вообще биться перестал. Кирдык котенку!

Аверьянов замолчал.

– Все сказал? – усмехнулась я. – Теперь коротко объясни, что случилось с Кристиной. Она поругалась и подралась с горничной Варварой, которая разбила куклу Розанну. Кулаками Конкина махала, как очень даже здоровая. Сильно понервничала. Лариса пшикнула ей в рот гомеопатический спрей. Управляющая ушла. Она не выглядела больной. Злая донельзя, расстроенная, это да.

– Она приняла три таблетки «Брумофабила» и столько же «Фисорокола», – мрачно пояснил Илья, – пилюли крохотные, меньше спичечной головки. Больные иногда доктору говорят: «Может, лучше пару сразу выпить? Уж очень маленькие». Нет, не лучше. Хуже! Сердечные лекарства не такого размера, как растворимый аспирин. Ну и конец.

У меня зазвонил телефон, я взяла трубку.

– Слушаю, Лариса Николаевна. Вы уверены? Большое спасибо.

– Что она сказала? – тут же спросил Димон.

– В библиотеке Владимира, которую он привез в дом Гореловых после женитьбы на их дочери, не хватает букинистического издания «Доброведьмие», – сообщила я.

– Ну и название, – покачал головой Федор, – язык заплетается.

– Лариса уточнила, что муж очень бережет библиотеку, она ему досталась от отца. Владимир составил каталог с указанием полки и места, где находится тот или иной том. Он никому никогда ничего из коллекции не дает. Собрание занимает отдельную комнату, туда никто, кроме Сиракузова, обычно не заходит. Да и зачем? В доме нет тех, кто интересуется эзотерикой. Лариса отправилась туда, сразу увидела свободную нишу в одном шкафу, проверила по каталогу и выяснила, что именно отсутствует.

– Тань, похоже, договор с дьяволом составил кто-то из членов семьи, – предположил Димон.

– Или прислуга, которая тоже могла войти в библиотеку, – добавила я. – Надо всех тщательно проверить. Интересно, кто помещение убирает?

Глава 37

Через неделю после нашего совещания Аглая Борисовна и Лариса приехали в офис и сидели в переговорной.

– У вас уютно, – сказала Лара.

Ее мать решила не соблюдать правил светской беседы и сразу перешла к делу.

– Зачем нас вызвали?

– Владимир Петрович еще не пришел в себя? – поинтересовалась я.

– Нет, – сказала Лариса, – у него стабильно тяжелое состояние.

– У нас появилась информация для господина Сиракузова, – продолжал Михаил Юрьевич, – но поскольку клиент не может ее воспринять, мы решили доложить о результатах нашей работы его семье.

Я сидела в напряжении. Надеюсь, ни Аглая, ни ее дочь не воскликнут: «Нет, спасибо. Скажете Владимиру, когда он очнется. Разве вы имеете право сообщать другим людям конфиденциальные сведения?» Но обе женщины промолчали, и я начала:

– Лариса, вы сказали, что познакомились с Владимиром в метро, но это неправда.

Дочь олигарха рассмеялась:

– Плохо жить без чувства юмора. Где я и где подземка? По пальцам можно пересчитать, когда я спускалась под землю. Меня с детства возили на машине. Я просто пошутила.

– Понятно, – кивнула я. – Мы, как правило, серьезно относимся к любой информации, всегда проверяем ее и выяснили: вы и Володя общались со времен школы. Наталья Ивановна, мать вашего мужа, была подругой Аглаи Борисовны.

Пожилая дама прищурилась.

– Когда платишь человеку деньги за услуги, надо проявлять к нему элементарное внимание. Сиракузова подолгу сидела у меня, ей в нашем доме очень нравилось. Она этого не скрывала, признавалась: «У вас положительная энергетика, я прямо купаюсь в ней». Наталья – гадалка, но она не просто карты раскидывала, говорила: «Вижу несколько вариантов развития событий. Если купите это шелковое платье, то можете пострадать, пойдете в нем в гости, сядете у балкона, вас продует, вы заболеете. Если его не купите, то останетесь здоровой, но тогда не пойдете в гости к подруге, обновки нет, не познакомитесь с одной женщиной, которая в дальнейшем окажет вам услугу. Вот решение проблемы: покупайте красивый, но не шелковый наряд. Приобретаете легкое платье, но садитесь подальше от окна…» Она рассматривала все варианты вашего поведения. Сначала мы состояли в отношениях клиент – заказчица. Потом перешли на уровень приятельства. Не дружбы. Понимаете разницу?

– Вы помогли Сиракузовой провернуть аферу с получением квартиры, – сказал Коробков, – и, несмотря на то что у матери с сыном были отдельные апартаменты, все получилось.

Аглая усмехнулась:

– Молодой человек! Жилье Сиракузовых – это отдельная песня. Вроде несколько изолированных комнат, метраж неплохой, но планировка! Входишь внутрь, ни холла, ни даже маленького пятачка нет, попадаешь сразу в длинный-предлинный коридор. Слева кухня четыре с половиной метра. В такой даже кошке тесно. Потом комнаты, они большие. И опять «но». Прямоугольные пеналы с одним окном. Ширина такая, что можно только боком стоять. А длина, как дорога до Питера. Все. Ни кладовки, ни гардеробной, санузел совмещенный. Муж Наташи фанатично собирал книги, полки повсюду висели. Он ими весь коридор забил, туалет. Места для житья просто не было. Запах пыли. Теснота! Беда! Петр денег в дом не приносил, весь заработок у букинистов оставлял. Наташа была оформлена почтальоншей, оклад – копейки. Да она и его не получала, работала за Сиракузову другая баба. На почте только ее трудовая книжка лежала. Семья на заработок гадалки жила. Где ей клиентов принимать? На дом она выезжала только за большую плату. У Сиракузовых была избенка в деревне, правда близко от Москвы, недалеко от Красногорска. С Рижского вокзала ехать десять минут. Вот там она и сделала офис.