Завещание рождественской утки

– Можешь разузнать подробности? – попросила я. – Что там выяснил Миша?

– А зачем тебе? – спросила подруга.

Я рассказала о событиях вчерашнего вечера. Тоня тихо ахала, а потом промямлила:

– Оборотень? Хм, это как-то слишком…

– Я видела его как тебя! – запальчиво воскликнула я.

– Ой, мама! – подпрыгнула Тоня. – Небось испугалась?

– Есть немного, – призналась я. – Поселок-то неохраняемый, обычное дачное место, шестисоточные участки со щитовыми домиками. Осенью в нем практически никто не живет. А коттедж Веры стоит на отшибе, последний у леса, и земли там тридцать пять соток. Вроде муж Ангелины Федоровны, бабушки Филипповой, был председателем садового товарищества, поэтому отхватил для строительства самый большой и тихий участок.

– Вот же нравится некоторым людям жить фиг знает где, без удобств, – поежилась Тоня. – У твоей знакомой что, московской квартиры нет?

– Вроде есть, но, кажется, совсем маленькая, однокомнатная, – засомневалась я. – Филиппова как-то обмолвилась, что очень ее не любит. А бабушкин дом вызывал у Веры самые приятные воспоминания. Я не знала, что она воспитывалась в интернате, она мне об этом только вчера днем сказала.

– Бедняга, – пожалела Филиппову моя двоюродная сестра, – не повезло ей.

– Вера перестроила здание, сделала его пригодным для круглогодичной жизни. Там есть все: отопление, водопровод, электричество, санузлы, даже телефон, и Интернет подключен, – перечислила я. – Поселок сейчас практически Москва. Слушай, а поеду-ка я туда…

– Зачем? – насторожилась Тоня.

– Поброжу по участку, осмотрю дом. Вдруг что-нибудь интересное обнаружу? – пожала я плечами.

– Там работали эксперты, – напомнила Антонина, – все улики собрали.

– Кое-что могли не заметить, – уперлась я.

– Ребята, небось, на коленях по саду проползли, они ж у нас дотошные, – возразила Тоня.

Но я не изменила своего решения.

– И тем не менее я скатаюсь.

– Еду с тобой, – объявила Тонечка. – На чьей машине порулим?

– Олегу не понравится, если он узнает, что ты отправилась со мной на место преступления, – предостерегла я действующую жену Куприна.

Антонина беспечно махнула рукой.

– На меня ругань не действует, я просто ее не слышу. И Куприн эсэмэску прислал: «Занят. Если не приду ночевать, не волнуйся». Поскакали? Так на чьем коне порысим?

– На твоем, – решила я, – надоело руль крутить.

– Заметано, – согласилась Тонечка.

* * *

Дверь в коттедж оказалась закрыта, и на косяке дергалась под ветром белая бумажка с печатью.

– Опечатано, – расстроилась Антонина.

– Экая беда, – не смутилась я. – Во-первых, клочок легко отклеить, а во-вторых, он уже сам почти отвалился.

Подруга подергала ручку.

– Знаешь, где Вера прятала ключ?

– Не-а. – Я пнула створку. – Впервые вижу ее запертой. Думаю, черный вход эксперты тоже не оставили нараспашку.

– Жаль, не попадем внутрь, – расстроилась моя соратница. – И снаружи участок не осмотрим, освещение выключено.

– Никогда нельзя сдаваться, – пропела я, – всегда надо хорошенько посмотреть по сторонам, и решение проблемы обязательно найдется. Видишь окошко чердака? Оно вроде приоткрыто. А у сарая стоит длинная лестница. Ход моих рассуждений понятен?

Минут через десять мы с Тоней очутились в коттедже, опустили плотные рулонки на окнах, зажгли в доме свет и застыли посреди кухни-столовой.

– Эксперты – свиньи, – покачала головой подруга, – засыплют все своим порошком, развезут грязь и уйдут. А убирать кому?

– Сейчас можно вызвать специальную службу, которая отмывает места преступлений, а раньше жильцам самим с тряпками приходилось возиться, – произнесла я. – И дисперсная черная пыль не самое страшное. Представь, каково тем, у кого в доме убили человека? Давай поступим так: ты осмотришь второй этаж, а я первый.

– Что ищем? – деловито осведомилась Тонечка.

– Не знаю, – призналась я. – Хочу попытаться восстановить, чем занималась Вера в тот момент, когда ее схватил оборотень. Как он попал в дом? Выходил он точно через заднюю дверь, в парадную вошла я.

Тонечка кашлянула.

– Вилочка, Олег всегда говорит, что зацикленность на одной версии самая большая глупость, которую совершает следователь. Надо рассматривать все варианты. Предлагаю разрабатывать такие: Филиппову убил любовник, обычный грабитель, некто, связанный с издательством «Элефант», или оборотень.

Я опустилась на диван, а она воодушевленно продолжала:

– Любовник может быть женат, Филиппова требовала развода, обещала настучать супруге о его измене. Старый как мир мотив для убийства. Грабитель, вероятно, наркоман, алкоголик, уголовник, элементарно хотел украсть деньги, столовое серебро. Далее. Вера занимает высокий пост в «Элефанте» и могла обидеть какого-то автора. Ну, не распиарила, допустим, чью-то книжку, роман не продавался, писатель не получил гонорара, на который рассчитывал… Или она насолила сотруднику, притормозила его карьеру. А оборотень просто зверь, ему мотива для убийства не надо.

– В твоих словах есть резон, – согласилась я. – Но зачем уносить Веру? Почему не убить ее в доме? Жаль, мы не знаем ни малейших обстоятельств ее смерти. Где нашли тело? В каком оно состоянии? Что известно Олегу?

– Ответ на последний вопрос я дам, возможно, уже сегодня, – пообещала Тоня. – Куприн любит рассуждать вслух, так что я узнаю все, когда он домой заявится.

Я встала и подошла к плите. Это верно, когда мы жили вместе, муж, придя домой, раскладывал на столе фотографии, разные документы, перебирал их и спрашивал, например:

– Если она пошла с ним в ресторан, то почему у нее в желудке пусто, а, Вилка?

Сначала я пугалась и вопросов Олега, и жутких снимков с места преступления, потом привыкла, стала высказывать собственное мнение. Допустим:

– Некоторые тетки зациклены на диете, они не станут ужинать, даже если их пригласили в ресторан, попьют простой воды.

Куприн, сам того не желая, обучил меня ремеслу следователя, а теперь страшно недоволен, если я применяю полученные от него знания на практике.

– Ладно, поползу наверх, в спальню, – вздохнула Тоня.