Тормоза для блудного мужа

– Гадость! Он пидор? То-то мне показалось, что у кента ногти блестят от лака. Фуу!

– Если мужчина следит за собой, он, по-твоему, обязательно гей? – накинулась Таня на Стаса. – Не все же моются раз в месяц, как некоторые! Не хочу называть имена вслух!

– Я грязнуля? – обиделся Стас.

– Ага, – подтвердила Татьяна, и разговор перешел на личности.

Я во время перерыва в съемках украдкой понаблюдала за Костей и пришла к выводу, что Танечка права. Лицо немолодого мужчины никогда не останется гладким. Супруг Веры явно посещал косметолога. Но разве это плохо? Если человеку хочется казаться моложе, то сейчас в его распоряжении есть для этого богатый арсенал: кремы, маски, уколы, лазеры, в конце концов, пластическая хирургия. Повторяю, молодиться не преступно. А вот хорошо ли, пока жена находится в коме, делать копии ее драгоценностей? И зачем они Константину? Живи он в бедности, я бы предположила, что он продает оригиналы, тратит в свое удовольствие вырученные деньги, а эрзац-украшения складывает в коробку – вдруг Наталья Петровна или Алена заглянут туда и удивятся отсутствию драгоценностей. Яцек отличный мастер, его работу не отличишь от настоящего изделия. И Константин ничем не рисковал, полагая, что жена никогда не выйдет из комы. Она богата, в средствах Костя не ограничен. Почему ему в голову пришла подобная идея? Надо задать ему пару вопросов и начать с такого: «Если Вера лежит, по вашим словам, с гриппом, то как она сегодня утром очутилась у Надежды?»

Глава 9

Я вытащила мобильный, набрала домашний номер Орловых и услышала звонкий женский голос:

– Алло.

– Здравствуйте, Алена, – сказала я.

– Это Наталья Петровна, – прозвучало из трубки.

Я решила подольститься к старухе.

– Ох, простите, у вас голос юной девушки, поэтому я обозналась!

– Жаль только, что внешность карги, – отрезала пенсионерка, – кто звонит?

– Даша Васильева, ведущая шоу «Истории Айболита», – представилась я, – хочу поговорить с Костей.

– На предмет чего? – поинтересовалась собеседница.

– Вера не пришла на съемку, – зачастила я, – нам сообщили, что она вроде простудилась, мы беспокоимся, как там наша замечательная героиня?

Наталья Петровна всхлипнула.

– Ох, Дашенька, простите, я держалась из последних сил, но, похоже, они исчерпались. У нас горе!

– Вера! – испугалась я. – Что с ней?

Свекровь Орловой заплакала.

– Невестка снова в коме.

– Не может быть! – закричала я. – Вчера Вера выглядела здоровой, разговаривала, смеялась, была полна планов! Не верю!

Старушка издала протяжный стон.

– Кома – малоизученное явление. В первый раз Вера погрузилась в нее тоже на безоблачном фоне. Прилетела из командировки, стала в кабинете заниматься делами и уснула на пять лет.

– Но Костя пару часов назад говорил о простуде, – не утихала я, – сообщил мне о легком недомогании жены.

Наталья Петровна взяла себя в руки.

– Извините, милая, не могу ничего объяснить. Вчера вечером мы с Аленой, приехав со съемок, сразу легли спать, даже не поужинали, так устали. Вера же задержалась в студии, затем отправилась по делам. Не хочу показаться равнодушным человеком, которому наплевать на невестку, но я никогда не лезу в бизнес Верочки, не делаю ей замечаний типа: «Почему ты разъезжаешь по ночам, бросаешь моего сына одного дома?» Я отлично понимаю: Вера нас содержит, мы захребетники, поэтому никаких претензий не высказываю, наоборот, говорю исключительно слова одобрения и восхищения. Вы считаете меня конформисткой?

– Конечно, нет, – ответила я, – вы умная, тактичная женщина, хотите счастья сыну.

– Утром мы с дочерью очень рано уехали в медцентр, – продолжала мать Константина. – Я проходила плановое обследование, анализы сдавала, поэтому не завтракала и захотела к полудню есть. Мы с Аленой зашли в кафе, планировали спокойно посидеть и ехать на съемку, как раз по времени получалось. Веру должны были с десяти до двух снимать без нас, потом обеденный перерыв, а с пятнадцати общая съемка, мы все хорошо с дочкой рассчитали, не любим опаздывать. Пьем кофе, и тут звонит Костя с ужасным сообщением. Вера проснулась совершенно разбитой, жаловалась на головную боль, сын решил, что у нее простуда, отменил съемку, напоил супругу чаем с малиновым вареньем, укутал одеялом и успокоился: Верочка мирно заснула. Через полчаса сын пошел ее проведать и увидел: жена в коме. Понимаете, он знает, что это такое, пять лет провел у кровати больной.

– С ума сойти! – воскликнула я. – В какую больницу поместили Веру?

– Не успела спросить, – прошептала старуха.

– Наверное, туда, где она находилась раньше, – предположила я.

– Понятия не имею, – простонала пенсионерка, – но сомневаюсь. Лечащий врач Веры Эдуард Михайлович уехал по контракту за границу, остальной медперсонал в том центре неприятный. Я понимаю, что вам необходимо снять программу, но сейчас это потеряло смысл: Вера опять в коме, ее пример никого не может вдохновить!

В ухо полетели короткие гудки, я соединилась с Сергеем Морозовым.

– Жесть! – заорал продюсер, услышав новость. – Великий и ужасный взбесится! Он сам утвердил график съемок! Надерет мне задницу! Уроет на хрен! Выгонит вон!

Ксюша, которой я позвонила чуть позже, отреагировала иначе.

– Беда! – воскликнула она. – Несчастная Вера! Почему судьба к ней так жестока?

– Не знаю, – вздохнула я, – а еще говорят про снаряд, который в одну воронку дважды не попадает. Невероятно жаль Орлову. До слез.

– Чем ей помочь? – шмыгнула носом Ксю.

– А можно? – эхом отозвалась я.

– Букет надо послать, коробку конфет, – оживилась Ксюша, – пусть знает, что мы от души желаем ей поскорей выздороветь.

– И мягкую игрушку, – раздался голос Таты, – Мишку плюшевого, его приятно тискать!

– Девочки, – сказала я, – человек в бессознательном состоянии не способен наслаждаться вкусом шоколада, он не может гладить игрушку. Сильно сомневаюсь, что такой больной воспринимает запахи.

– Ты не права, – заспорила Ксюша, – вспомни, как Вера говорила в студии: «Никогда не покидайте тех, кто вроде лежит без рефлексов, не считайте их овощами! Я слышала абсолютно все, понимала смысл слов, но не имела возможности ни ответить, ни пошевелиться».

В ту же секунду трубку у сестры выхватила Тата.

– Пожалуйста, Дашенька, сделай одолжение, мы не можем уйти из монтажной, купи за наш счет розы, самые красивые, коробку шоколада и отвези Вере. Пусть она ощутит аромат цветов, конфет, скажи ей: «Верочка, ждем вас, вы непременно поправитесь, мы снимем чудесную программу, вы, как и хотели, поможете многим больным!» Мы обязаны поддержать Веру. Господи, как же все ужасно!

Я подавила тяжелый вздох. Вчера вечером в кафе телецентра Орлова мне призналась, что пять лет пролетели для нее словно миг. Она не понимала, сколько времени провела в забытьи, выпала из жизни. Во время записи Верочка соврала из благих побуждений. С одной стороны, хотела сделать приятное родным. А с другой… Люди, которые справились с тяжелой болезнью, как правило, делятся на две части: одни не хотят даже думать о перенесенном недуге, накладывают вето на любые разговоры о нем, другие, наоборот, при каждом удобном случае восклицают: «Люди, я выздоровел, и вам удастся выкарабкаться, посмотрите на меня: две руки, две ноги, одна голова. Чем я от вас отличаюсь? У Бога вип-клиентов нет! Если я справился, то и вы сможете. Никогда не отчаивайтесь».

Вера принадлежит ко второй группе, поэтому и соврала про свои ощущения. Орлова хочет, чтобы родственники не отключали аппаратуру, дали шанс человеку выйти из комы, верили в его благополучное выздоровление.

Но не стоит говорить об этом Ксюше и Тате. Сестры эмоциональны, они всегда сопереживают чужой беде. Даже работа на телевидении не сделала их циничными и жестокими.

Я еще раз вздохнула.