Ночная жизнь моей свекрови

Наталья передернулась:

– Ага! Жуть! На лицо посмотреть не дали, труп до плеч был пленкой прикрыт, руки ей зачем-то в мешки замотали.

– Как же вы умудрились узнать подругу? – делано удивилась я.

– Платье Лоркино было, любимое, темно-синее, сумка на цепочке, – методично перечисляла Наталья, – внутри паспорт лежал, мобильный, ключи от дома.

– Вы внимательно осмотрели останки? – не успокаивалась я.

– Мне было очень страшно, – всхлипнула Наташа, – ноги тряслись, то в озноб меня бросало, то в жар. Ну зачем меня в морг привели, если Лорку с документами нашли? Там отвратительно пахло!

– У Фейн были еще приятели? – Я решила переменить тему. – Или вы были ее единственной подругой?

Наташа легла грудью на стойку:

– Лорка отличалась странностями, настроением своим управлять не умела, то веселится, то плачет. Вот портреты хорошие делала, ее клиенты на части рвали, хотя заставить Фейн написать нечто, не отвечавшее ее принципам, никому не удалось. Другие художники подделываются под вкус заказчика, и правильно. Человек платит большие деньги, хочет получить нужный результат, и надо ему навстречу идти. А Лорка упиралась, пыталась клиентов воспитывать. Вот, смотрите, сейчас продемонстрирую.

Ливанова развернула ко мне ноутбук. На экране возникла фотография толстощекого красноносого мужика с маленькими глазками, короткой шеей и тонкогубым ртом.

– Красавчик, – хихикнула Наташа, – последний заказчик Лорки, король рыбных консервов Александр Михайлов, правда, у него поэтичная внешность? Так он хотел украсить семейный замок своим достойным портретом. Выбрал известную картину Тициана «Венера и Адонис». Сами понимаете, он хотел стать Адонисом. Но Лора категорически отказалась изображать хозяина консервного завода в образе трепетного юноши. Она подобрала вот эту работу.

Пальцы Наташи ловко пробежались по клавишам, появилось новое фото.

– Генрих Четвертый, король Франции, – воскликнула я, – не путать с Генрихом Четвертым, королем Англии из династии Ланкастеров. Надо отдать должное Фейн, она попала в точку. В образе короля-гедониста, обожавшего вкусную еду, хорошую выпивку, ценителя охоты и балов, Михайлов выглядел бы очень органично.

Ливанова улыбнулась:

– Лора его уломала, на скандал пошла, в лицо сказанула: «Из вас Адонис – как из меня веник». Ну, в конце концов Александр сдался, правда, предупредил: «Если жена не одобрит, ни копейки вам не заплачу!»

Фейн постаралась, супруга Михайлова была в восторге, Лорке отвалили хорошие чаевые. Ладно бы она только своим заказом рисковала, так нет, к другим лезла, критиковала выбор картин, могла при посторонних вслух заявить: «Заказчик в живописи ничего не смыслит и себя со стороны не видит, полагает, что он царь. Но художнику стыдно демонстрировать дурновкусие. Ну какая из этой толстой тетки «Обнаженная маха»? Франсиско Гойя удавился бы, увидев, чью голову к телу герцогини Альба[10 - Франсиско Гойя (1746–1828) – испанский живописец, автор множества полотен, в частности «Обнаженная маха». Натурщицей для полотна послужила герцогиня Альба, с которой у художника была интимная связь. И Альба, и Гойя рисковали жизнью, в Испании тех лет было запрещено писать картины с обнаженной натуры. Герцог Альба мог приказать убить неверную супругу и живописца.] присобачивают. Не тревожьте покой великого испанца, он в гробу перевернется. Данную заказчицу лучше поместить в картину Кустодиева или Рубенса, вот они любили мясистых дам».

– Довольно грубо, – отметила я.

– Лорка и была такой, перпендикулярной, – сказала Наташа, – сами понимаете, общаться с ней мало кто хотел. Никому не приятно стать объектом жесткой критики, да еще прилюдно.

– Странно, что Фейн не уволили, – провокационно продолжала я, – от таких коллег предпочитают избавляться.

Ливанова вернула ноутбук на место.

– Художники не инженеры, работают дома, сюда являются для встреч с клиентами. Ежедневно они друг с другом не контактируют. Лорку считали неприятным человеком, но ведь виделись с ней редко. А как работник она была прекрасна, к ней заказчики табуном шли.

– Значит, Фейн дружила только с вами, – подчеркнула я.

– Я не живописец, – улыбнулась Ливанова. – Мое дело чай, кофе, печенье. Лорке со мной делить было нечего. И дружбой наши отношения назвать сложно, просто приятельство. Сейчас вам одну историю расскажу, поймете, каким она странным человеком была. Один раз Фейн нас с мужем на свой день рождения в ресторан позвала, вручила нам пафосные приглашения. Глянцевая бумага, золотые буквы, внизу приписка – «дресс-код: вечерние платья для дам, смокинг для мужчин».

Наташа решила, что Фейн закатывает шикарный праздник, и не захотела ударить в грязь лицом. Необходимого наряда у Ливановой не было, Наташа одолжила платье у подруги, а вот смокинг для Кости пришлось брать напрокат. За вечерний костюм заломили немалую цену, и Ливанова, не очень-то богатая, решила немного сэкономить.

«Куплю в подарок Лоре чашку рублей за триста, – поделилась она планами с мужем, – попрошу красиво запаковать ее в золотую бумагу с бантиками и вручу с улыбкой». – «Неудобно, – засомневался Костя, – все-таки день рождения у человека. Давай духи купим». Но хозяйственная Наташа оказала яростное сопротивление: «У нас с деньгами напряженка, за смокинг много выложить пришлось». – «Надел бы я свой костюм, – покачал головой Константин, – с белой рубашкой сошло бы». – «Ну уж нет! – отрезала жена. – Судя по приглашению, там сто человек придет, все расфуфыренные, а мы с тобой как сироты? И дресс-код четко указан. Для чего пишут «смокинг»? Чтобы в пиджаках не заявились, раз именинница хочет создать особенно торжественную обстановку». – «На мой взгляд, лучше хороший презент, – дудел в одну дуду Костя. – Иначе самим стыдно станет!»

Наташа приложила палец к губам. «Тсс. Знаешь, как народ поступает? Не кладет в пакет визитку. Подарков ей грузовик притащат, большинство без опознавательных знаков, не поймет она, от кого чашка».

В назначенный день и час Наташа с Костей вошли в кафе со странным названием «Лапа» и с удивлением начали озираться.

Глава 9

Они очутились в крохотном зальчике с тремя накрытыми бело-красными скатертями столиками. Лора сидела в углу и выглядела обыденно, на ней были джинсы и серый пуловер. Единственная официантка, полная блондинка лет сорока пяти, вытаращила глаза при виде разодетой в пух и прах парочки.

«А где гости?» – выдавила Наташа, ощущая себя весьма странно. «Я позвала только вас, – объяснила Фейн, – другими друзьями не обзавелась. Усаживайтесь, здесь отличная пицца». – «Пицца! – подскочила Ливанова. – Зачем тогда от нас потребовались особенные наряды, если праздник в забегаловке?» – «Тут вкусно, – пожала плечами Лора, – а насчет дресс-кода – это хохма, пошутила я. Думала, вы поймете». Наташа шлепнулась на стул, а Костик, изумленный не менее жены, протянул Фейн пакетик. Лора моментально содрала упаковку и не скрыла разочарования: «Кружка! На рынке купили? Страшного дизайна вещь!»

Ливанова взглянула на меня:

– Красиво вышло! Мы со всех сторон оказались в дураках!

– У Лоры не было кавалера? – уточнила я.

Наташа скривилась:

– Нет.

Я вынула из сумочки фотографию:

– Интересно, почему? Фейн – симпатичная шатенка с выразительными карими глазами и крупным ртом. Судя по снимку, у нее была прекрасная фигура. Наверное, Лора сидела на диете и посещала фитнес.

– Она питалась только самым вкусным и дорогим, – зло сказала Ливанова, – и не знала, где находится спортзал. Ей повезло с генетикой. Вот я постоянно себя во всем ограничиваю и расползаюсь. Лорка не хотела длительных отношений, знаете, она, похоже, была лесбиянкой! Избегала мужчин.

– Можете назвать ее сердечную подругу? – деловито спросила я.

– Никогда с ней не встречалась, – поморщилась Наташа, – да чего вы расспрашиваете? Жалко Лорку, но ее убили.

– Похоже, нет, – ответила я.

Лицо Ливановой вытянулось:

– Как нет? Вы чего? Я видела труп.

– Без головы и рук? Тело в платье Фейн? Знаете ее почерк? – насела я на Наталью. – Может, сохранились расписки Лоры? Или поздравительная открытка от нее?

– Три года такую ерунду не хранят, – дрожащим голосом ответила Наташа, – почерк у Фейн был аккуратный, каждая буковка отдельно выписана, у «р» высокая палочка, а «т» с завитушкой. Подписывалась она, как ребенок, просто ставила имя и фамилию, полностью. Да! Имелась у нее одна особенность, я ее просила в ведомостях так не делать, но разве ж она меня послушает. В графе «получил» она указывала так.

Наташа схватила листок и старательно воспроизвела «Лора. Фейн».

– Точку после имени ставила, говорила: «Это мой отличительный знак, не приставай. Ну и черт с ней, с финансовой отчетностью, мне плевать, как принято, я пишу, как хочу».

Я достала свой мобильный, в котором была фотография записки, и положила перед Ливановой.

– Прочтите.

Собеседница начала кусать губы, потом потерла щеки и просипела: