Клеопатра с парашютом

Анечка протянула мне серебряный браслет с брелоками, я машинально взяла его.

– Спрячь. Никому ни слова. Никому. Никогда! – зашептала Зина. – Секрет. Тайна. Карелия… Карелию… Ирине Марковне нельзя знать. Я тебе верю. Поклянись.

Аня толкнула меня в бок.

– Живо делай, что она просит!

– Может, Зина сначала объяснит, что с этим браслетом делать? – растерянно спросила я.

– Времени нет! – буркнула Аня. – Не нервируй ее. У тебя всего пара минут. Ну!

– Клянись, – еле слышно прошептала Зина, – спрячу… Ире нет… нет Ире… никогда Ире. Карелия. Карелия. На руку надень… сейчас… Карелия.

Медсестра ущипнула меня, и я послушно сказала:

– Даю самое честное слово, что спрячу браслет до твоего выздоровления и никому о нем не сообщу.

– Ире… Ире… нет… Ире никогда… никогда… Нельзя ей знать! Ключи… ключи… возьми…

– Даже твоей родной тете Ирине Марковне не скажу, – дополнила я свое обещание.

– Поклянись личным счастьем, – чуть окрепшим голосом потребовала Зинаида. – Скажи: обману – Бог накажет…

Меня охватили сомнения. Я уважительно отношусь к священникам. Если приходится по какой-то причине заглянуть в церковь, я всегда повязываю платок на голову. И не пойду туда в брюках, то есть постараюсь соблюсти принятые правила. Но истинной веры в Бога у меня нет, я атеистка.

Аня лягнула меня по ноге.

– Не тормози!

Но мне почему-то не хотелось произносить слова клятвы именно так, как требовала Зинаида. Никакого боженьки на небесах нет, но вдруг, если я сейчас скажу…

– Ты сволочь, да? – свистящим шепотом спросила Аня, глядя на меня страшными глазами. – Говори живо!

Я откашлялась.

– Клянусь своим счастьем, что никому, включая Ирину Клюеву, не проговорюсь о полученном браслете. Верну его только тебе, когда ты поправишься. Пусть меня Бог накажет, если я вру. Зиночка, ты, пожалуйста, не волнуйся!

– На руку его надень и всегда носи, – неожиданно четко и громко потребовала Зина. Затем ее речь снова стала прерывистой: – Только Карелия. Карелия… Помни о клятве… Никогда тебе счастья не будет, если Ире скажешь! Одна Карелия, моя Карелия…

Я сняла со своей руки собственный браслет в виде цепочки с разными висюльками, нацепила Зинин, очень похожий на мой, но явно более дорогой, и сказала:

– Вот, смотри. Твой точь-в-точь, как мой, никто не догадается, что у меня твоя вещь. Когда поправишься, получишь свою собственность назад.

– Не Ире, – зашептала Зина, – Ире никогда… она… мы… у тебя… солдаты… солдаты… король на войне… ключи… увожу ключи…

Раздался резкий писк какого-то прибора, и Аня быстро нажала на красную кнопку в изголовье кровати. Через пару секунд в палату вошли врач и две женщины в белых халатах, меня выставили в коридор. Я села на жесткую скамейку и стала наблюдать, как в палату реанимации к Зине вбегают разные люди. Потом туда привезли пару странных аппаратов, притащили черные, смахивающие на сундуки, чемоданы. В конце концов суета стихла, медперсонал выдвинулся в коридор. Мужчина-врач стянул с рук голубые перчатки, бросил их прямо на пол, недовольно обронив:

– Отметьте время – тринадцать сорок.

Затем он исчез за дверью соседнего помещения.

Женщины-врачи молча направились в противоположный конец коридора, Анечка подобрала скомканные перчатки и взглянула на меня.

– Чего сидишь?

– Как там Зина? – спросила я. – Ей лучше?

– Панина умерла, – буркнула медсестра.

Я вцепилась пальцами в холодную лавку.

– Врешь! Зина очнулась и вполне внятно говорила, она явно пошла на поправку. Ты меня нарочно пугаешь?

– Пошли в сестринскую, чаю налью, – предложила Аня. – Зинаида умерла. Когда я нахожусь на работе, лгу исключительно по приказу профессора. Да и не врут родственникам, хотя от больного подчас скрывают правду.

Я медленно поднялась и поплелась за медсестрой, повторяя на разные лады одно и то же:

– Как же так? Она разумно беседовала, не бредила. Так из жизни не уходят. Не может быть!

Аня взяла меня под руку.

– Степа, обреченный человек часто перед кончиной приходит в себя. Родственники радуются, а я понимаю – это все. Не знаю, почему так происходит. Вероятно, организм мобилизует последние силы в борьбе за жизнь. Ты чего больше хочешь: чая или кофе?

– Ирине Марковне кто-нибудь позвонит? – тихо спросила я. – Не могу сообщить ей печальное известие.

– Конечно, – ответила медсестра, – с Клюевой свяжутся. Она сюда каждый день приходила, все спрашивала: «Зиночка не очнулась? Ничего не сказала?» Сегодня не явилась, а Панина умерла.

– Мне лучше поехать на работу, – стараясь не расплакаться, сказала я, – дел очень много.

Глава 2

В поезде метро было полно народа. Я втиснулась между двумя потными, одетыми в ужасающие сарафаны тетками, увидела напротив еще одну в похожей хламиде и закрыла глаза.

Вот скажите, почему бабы, которым, скромно говоря, далеко за тридцать пять, этакие расплывшиеся квашни, не отказывающие себе ни в еде, ни в выпивке и из всех видов спорта предпочитающие телевизорбол, считают себя сексуальными нимфами и безо всякого стеснения облачаются в одежду, которую позволит себе не всякая модель с объемами комара? Неужели они на самом деле считают, что, выставив напоказ необъятный бюст, станут объектом вожделения всех мужчин на свете? И по какой причине некоторые женщины никогда не делают педикюр, но смело натягивают босоножки? И, похоже, красавицы, сопящие сейчас рядом со мной, не слышали ни об эпиляции, ни о дезодорантах. Очень хочется растолкать их локтями и сказать:

– Тетки, вам не мешало бы помыться, перед тем как лезть в общественный транспорт! И непременно купите себе средство от пота. Не нойте, что у вас нету денег на дорогую косметику и парфюмерию, – дешевенькие стики и спреи легко можно купить в любом супермаркете. А квасцы в аптеке и вовсе продают за копейки.

Я стояла и старалась не дышать. Вот от покойной Зины всегда пахло жасмином… Меня никак нельзя назвать близкой подругой Паниной. Мы просто вежливо здоровались и улыбались друг другу. А потом, это было год назад, Зиночка познакомилась с моей бабушкой, Изабеллой Константиновной. Белка в очередной раз приехала к нам в офис – ей очень нравится приходить ко мне на работу, вот она и выдумала для этого благовидный предлог, уж не помню сейчас какой. Чтобы не посрамить внучку, которая работает моделью по макияжу в фирме «Бак», она разоделась по последней моде. Я до сих пор гадаю, где Белка раздобыла жилет под леопарда, черные джеггинсы с золотыми молниями на голенях и кислотно-зеленую блузку. А еще, строго следуя указаниям глянцевых журналов, она обвесилась бусами-браслетами, влезла в босоножки на высоком тонком каблуке, завила волосы мелким бесом и наложила скромный макияж. Я прямо дара речи лишилась, когда узрела бабулю во всей этой красе, да еще и с сумкой в виде собачки в руках. Насчет последнего аксессуара надо сказать отдельно. Если за все людские грехи на землю обрушится новый Всемирный потоп и народ бросится к лодкам и кораблям, то Белка, конечно, тоже ринется в какую-нибудь шлюпку, не вспомнив ни о документах, ни о деньгах, ни о хлебе, а вот ридикюль в виде барбоса прихватит непременно. Сумок и сумочек в форме четвероногого друга человека у бабули не счесть. В этот день для визита ко мне она выбрала самый роскошный – усыпанный стразами.

Пока я пыталась прийти в себя от Белкиной «неземной красоты», в комнату, где мы находились, заглянула Зинаида, управляющая первого этажа бутика «Бак», и в секунду нашла с Изабеллой общий язык.

Чего-чего, а чванства в Паниной не было, она одинаково приветливо разговаривала с байерами, моделями, стилистами, продавщицами и уборщицами, никогда не пресмыкалась перед вип-клиентами и не корчила презрительной гримасы при виде скромно одетой женщины, заглянувшей в шикарный многоэтажный магазин «Бак», чтобы приобрести тюбик губной помады, да и тот по скидке. Незадолго до несчастья, случившегося с Зиной, я после совещания у хозяина возвращалась в свой офис через торговый зал и увидела, как Панина объясняет старушке, одетой очень бедно, разницу между шампунем и кондиционером. Пенсионерка в конце концов решилась на покупку, и Зиночка засунула ей в пакет гору бесплатных пробников. А вот ее тетка Ирина Марковна Клюева, та совсем другая.

Ирина руководит всем бутиком, она директор. Племянница находилась у нее в подчинении. Клюева вспыльчива, обидчива и склонна подозревать окружающих в стремлении навредить ей. Если Клюевой взбредет в голову пробежаться по отделам, то у продавцов начинается истерика, все стараются забиться в дальний угол, чтобы не попасть начальнице на глаза, потому что никто не знает, как в данный момент она отреагирует на встречу с подчиненным. Ирина может выгнать человека в секунду, и никакой КЗОТ[2 - КЗОТ – кодекс законов о труде.] ей не указ. Слишком длинные ногти с рисунком, не очень аккуратная прическа, слегка помятая форма, отсутствие улыбки на лице, обувь без каблуков, понуро опущенные плечи, вызывающе яркий макияж, бижутерия, темные, а не телесного цвета чулки… – вот далеко не полный перечень прегрешений, из-за которых работница магазина может очутиться на улице. Но даже идеальные внешне продавцы изгоняются с позором, если допустят грубоватый тон или забудут что-то из ассортимента своей секции. И уж, конечно, если на продавца пожалуется покупатель, причем не вип-клиент (таковых обслуживают в особом отделе Кока и Ника, два медовых, обсыпанных цукатами «пряника»), а простой человек, Клюева мигом вышвырнет провинившегося вон. Так что сами понимаете, как ее «обожают» подчиненные. Впрочем, те, на кого власть Ирины Марковны не распространяется, тоже не очень ее любят.

Я и Лена Водовозова находимся под эгидой Франсуа, и только он имеет право ругать или хвалить нас, поэтому в принципе мы поддерживаем с Ириной Марковной нормальные отношения. Пару раз она подсаживалась к нам в кафе, и мы довольно мило болтали ни о чем.

Однажды, наблюдая, как Ирина шпыняет очередную продавщицу, Ленка тихо сказала мне: