Другая жизнь оборотня

– Нет, – улыбнулась я. – Не хочу в подробностях излагать свою биографию, просто скажу: сын и дочка родились у других женщин, а я их воспитывала.

– Очень благородно, – пробасил Кирилл.

– Рассаживайтесь, господа, – засуетилась Елена. – У нас без церемоний, сами угощайтесь. Чай и кофе в чайниках. Под крышкой омлет, в серебряной кастрюльке геркулесовая каша на воде без сахара.

– Вот гадость, – поморщилась Лариса Феоктистова, опускаясь на стул.

– Зато полезно, – улыбнулся мой муж. – Дашутка, тебе овсянки?

– С удовольствием, – кивнула я.

– Интересно посмотреть на человека, который будет с удовольствием лопать несъедобное, – скривилась Виктория Кузнецова. – А я наверну белого хлебушка с маслицем, сыром и колбаской.

– Вот поэтому ты весишь центнер, а Дарья меньше тебя вполовину, – ехидно заметил супруг толстушки.

Глаза Виктории Ивановны наполнились слезами. Мне стало жаль тетку, которая, наверное, уже не раз слышала от доброго муженька комплименты в кавычках по поводу своей фигуры, я решила приободрить ее, поэтому быстро соврала:

– Ем, как Гаргантюа, просто у меня кости тонкие. А у вас фигура на зависть многим. Женщина должна быть…

Я умолкла. Подходящий эпитет, как назло, не приходил на ум. Женщина должна быть… какой? Толстой, объемной, жирной, грузной, круглой, пухлой, упитанной, гладкой, откормленной, дородной, солидной, тучной, массивной, плотной, пузатой, полновесной… Вон сколько слов я придумала, но ни одно из них не обрадовало бы Кузнецову.

– Корпулентной, – подсказал Феликс, – с формами. Вспомним картины великих художников, на них всегда изображены роскошные дамы.

Я облегченно выдохнула, с благодарностью посмотрев на мужа.

– Ой! Кошка на столе! – ахнула Лариса Феоктистова. – Кыш!

Кот, лежащий возле чайников, даже ухом не повел.

– Это Сан Саныч, – пояснила Луиза, – он член семьи.

– Вы разрешаете коту валяться среди еды? – поразилась Феоктистова.

– Он член семьи, – повторил Антон.

– Вернулся, – обрадованно сказала Нина.

– Ваш кот убегает? – спросила я. – Наши предпочитают из дома не высовываться, для них смена обстановки стресс. Дочь несколько лет жила в Париже, у нас там дом, и взяла с собой домашних питомцев. Собаки быстро приноровились, а киски нет, только где-то через год согласились впервые нос в садик высунуть. А когда вернулись в Ложкино, снова засели в доме, забыв, что это их, так сказать, родина.

Лена пододвинула ко мне тарелочку с сыром.

– Попробуйте, очень вкусный. Значит, у вас много животных?

– Да, большая стая, – засмеялся Феликс. – Один раз Даша полетела во Францию со всеми четверолапыми и с вороном Гектором до кучи, подошла в аэропорту «Шарль де Голль» на паспортный контроль, вывалила перед сотрудником груду ветеринарных свидетельств, справки о прививках, парень увидел собачищу Афину…

– Она размером с пони, – объяснила я. – Ворон – не путайте с вороной – сидел у нее на макушке, в руках у меня была перевозка с кошками, а мопс Хуч и пуделиха Черри шли сами. Пограничник сел и с восторгом спросил: «О, мадам, вы владелица цирка?»

Елена, Луиза и Нина рассмеялись.

– Вы наш человек, – улыбнулся Антон. – Сан Саныч тоже раньше никуда не пропадал, хотя в парк выходил. Но полгода назад стал исчезать. Уйдет на день, максимум на два, потом опять здесь.

– И где он шляется? – задумчиво протянул Кирилл.

– Кошку ищет, – с видом знатока заявил Сергей Кузнецов.

– Сан Саныч стерилизован, – возразил Юрий.

– Очень красивый кот, – отметил Феликс, – черный до синевы. Говорят, такие приносят счастье.

– Папе он не помог, – грустно пробормотала Нина. – Очень это глупо – умереть от гриппа…

– Ну ему было много лет, он пожил от души, всем бы так, – сказала Лариса Феоктистова. – Некоторые в пятьдесят умирают.

– Да, отец ушел от нас глубоко пожилым человеком, – согласился Антон, – но сей факт никак не умаляет нашего горя.

– Конечно, – согласилась Лариса Яковлевна, – вы лишились кормильца, с деньгами хуже станет. Хотя у вас полно дорогих вещей, продадите картину и будете сыты. Вот мне наследства ни от родителей, ни от свекра со свекровью не досталось – нищие они были, пенсии копеечные. Мы с Матвеем прямо измучились, все заработки на стариков уходили. А у вас, похоже, материальных проблем нет. Когда есть деньги, стариков любить легче. И ухаживать за ними проще, можно сиделку нанять. Посадит она вредного деда в кресло, покатит его на прогулку, а ты спокойно у телика лежишь. Ну что вы так на меня смотрите? Я всегда говорю правду. Или лучше лукавить? Прикидываться, что скорбишь о вздорном старике, который много лет небо коптил и никому из родни жить не давал? Вы же не ждете, что я, совершенно посторонний человек, над могилой вашего родственника слезы лить стану? Он мне никто.

Феликс уронил вилку. Мальчик Миша быстро поднял ее и протянул Маневину.

– Спасибо, дружок, – поблагодарил тот.

– Дорогой, не надо подавать гостю то, что упало на пол, – упрекнула сына Лена, – сделай одолжение, достань из буфета чистую вилку и принеси.

– Сегодня прекрасно сварены яйца, – защебетала Нина.

– Да, да, – тут же подхватил Кирилл, – редко такие вкусные получаются.

– Желток и белок очень нежные, – вступил в разговор Антон. – А вам, Даша, нравятся?

Я, до сих пор евшая исключительно овсянку, кивнула.

– Совершенно согласна с вами, яйца восхитительны. Они фермерские?

– Конечно, – тоже энергично закивала Луиза, – мы берем их у молочницы, что в деревне живет и курочек держит. Очень аккуратная ответственная женщина, знаем ее много-много лет.

Лариса Яковлевна вскинула подбородок и бесцеремонно показала на меня пальцем.

– И врать, как она, я никогда не буду. Это грешно. Научись люди всегда говорить только правду, на земле бы давно воцарился рай. Вам не понравились мои слова о вздорных стариках? Поэтому вы с упоением нахваливаете не очень крупные и свежие яйца, у которых белок из-за того, что их в кипятке передержали, стал на резину похож? Да?

Феоктистова уставилась на Мишу, который, подав Феликсу чистую вилку, именно в эту секунду снова сел за стол. Мальчик испуганно ответил:

– Не знаю. Никогда резину не ел.

Антон засмеялся, а Нина отрезала:

– У каждого своя правда. У вас одна, у нас другая.

– Правда это правда, – кинулась в бой гостья, – а все, что не истина, является ложью.