Хищный аленький цветочек

– Английским. Читаю со словарем, – похвастался суженый.

Мое раздражение неожиданно испарилось.

– И что вы со словарем больше всего любите? Пьесы Шекспира в оригинале или текст «Моя комната»? В отличие от тебя Несси в детстве активно вдалбливали в голову два языка – немецкий и французский. И теперь она изъясняется особым, лично ею изобретенным суржиком. Родители хотели как лучше, а получилось странно. Все, времени нет, я побежала в ванную. А тебе вниз по лестнице.

Встав под душ, я закрыла глаза и начала себя уговаривать. Степа, Егор ни в чем не виноват, он такой, какой есть. Бочкин не умеет одеваться, говорит глупости, плохо воспитан и похож на полного идиота. Остается удивляться, почему умный и серьезный Николай Михайлович Дергачев выбрал для выполнения задания именно этого парня. Человека, менее подходящего на роль эпатажного модельера, чем Егор, не сыскать. И странно, что Вадим Олегович Панов, заместитель начальника отдела, тоже посчитал Бочкина идеальной кандидатурой для столь непростой работы. Может, они видят в туповатом полицейском то, чего не замечаю я? Хотя я умная девочка и, спасибо Белке, никогда не ем котлету ложкой. Не то что некоторые… Представляете, вчера мы с женихом пошли в ресторан, и я там чуть не сгорела со стыда, когда он решил расковырять бифштекс столовым прибором, которым следует есть суп. На мое тихое замечание: «Возьми вилку», – последовал ответ: «Какая разница, чем хавку до рта нести?»

Я выключила душ, схватила полотенце. Нет, Степанида, ты совсем не умна. Мыслящая девушка никогда не наступит дважды на одни грабли… Ладно, сейчас попытаюсь вкратце объяснить вам происходящее.

Некоторое время назад я познакомилась со следователем Игорем Сергеевичем Якименко. Не стану рассказывать, где нас столкнула судьба, скажу лишь, что очень благодарна Игорю и его подчиненному Михаилу Невзорову. Потом Якименко попросил меня о помощи – ему потребовалось внедрить Михаила в театр «Небеса», где я тогда гримировала артистов (как и почему ведущий визажист фирмы «Бак» очутилась за кулисами, объяснять здесь не стану[7 - Эту историю читайте в книге Дарьи Донцовой «Укротитель медузы Горгоны», издательство «Эксмо».], это вам не интересно). Следователь решил, что лучше всего объявить Михаила моим женихом, по профессии стилистом. И я, желая отплатить им за все хорошее, что они для меня сделали, согласилась. Никто не намекнул мне: «Дорогая, некоторые поступки могут иметь непредсказуемые последствия, и прежде чем произносить «да», хорошенько подумай». А мой ангел-хранитель, похоже, ушел в тот момент в отпуск.

История с театром «Небеса» закончилась так плохо, что я стараюсь о ней никогда не вспоминать. А те самые «непредсказуемые последствия» не заставили себя ждать.

Игорь Якименко рассказал обо мне своим приятелям, тоже следователям, и… И я поняла, что влипла в новую передрягу, когда не так давно, войдя в кабинет своего шефа Романа Звягина, увидела двух мужчин в строгих костюмах и услышала от них:

– Нам нужна ваша помощь.

На сей раз «нет» я выпалила сразу. Но Вадим Олегович с Николаем Михайловичем притворились глухими и начали вводить меня в курс дела. Попробую передать вам услышанную от них историю.

В прошлом году в одно из отделений полиции поступило заявление о пропаже Жанны Сергеевны Львовой. Женщина владела разветвленной сетью косметических салонов, постоянно расширяла бизнес, много работала, отличалась крайней пунктуальностью, никогда не болела, не опаздывала на совещания, не баловалась алкоголем, не бегала по мужикам. Личной жизни у Жанны не было, она являлась типичным представителем племени трудоголиков. Поэтому, когда Львова в пятницу вдруг не появилась на службе, окружающие сразу забеспокоились и забили тревогу. У Жанны много высокопоставленных клиентов, которые прекрасно относились к ней, они-то и надавили на полицейское начальство, и Львову стали искать сразу.

Дело поручили не особо талантливому, но исполнительному Геннадию Петровичу Малкину, а тот действовал по отработанной схеме. Памятуя, что в пропаже людей очень часто заинтересованы их ближайшие родственники, следователь решил опросить семью Львовой, но не смог исполнить задуманное по простой причине: Жанна давно похоронила отца с матерью, не имела ни братьев, ни сестер, замуж никогда не выходила, близких подруг не заводила, а о ее любовниках никто не слышал.

Львова прекрасно зарабатывала, но Геннадий Петрович, войдя в ее квартиру, здорово удивился – успешная бизнесвумен жила в типовой «двушке» с небольшой кухней. Когда-то эти вовсе не роскошные хоромы получил ее отец, мастер одного из московских заводов. После кончины родителей Жанна не улетела из гнезда, а просто сделала ремонт, причем далеко не шикарный, и оставила мебель, которую приобрели когда-то родители.

В древнем трехстворчатом гардеробе болталась на вешалках одежда, стояла обувь, однако следователь не увидел изделий от мировых брендов, модных туфель и дорогих сумок. Львова любила джинсы, серые свитера, простые футболки. У нее имелся всего один выходной туалет, так называемое маленькое черное платье, и было видно, что надевала она его нечасто. В допотопном советском холодильнике лежали самые простые продукты российского производства, а в ванной обнаружились две банки с кремом, мыло и бутылочка шампуня. Единственным предметом роскоши, которым владела Львова, можно было бы считать автомобиль. Но машина была крохотной малолитражкой корейского производства, более подходящей людям с небольшим достатком.

Сначала Малкин решил, что Жанна патологическая скряга, одна из тех, кто не способен тратить деньги даже на себя любимую. Но потом просмотрел ее банковские счета и понял: она неоднократно переводила большие суммы денег разным медицинским центрам, оплачивала операции тяжелобольным детям, кому в России не могли помочь, а потом щедро спонсировала их родителей. Львова оказалась удивительно милосердной дамой, она почти все заработанное отдавала нуждающимся и не кричала на каждом перекрестке о своей благотворительности. Никто из ее подчиненных понятия не имел, что шефиня спасает малышей.

И, кстати, служащие считали Львову идеальной начальницей, совсем не жадным, даже щедрым человеком. В генеральном офисе и в салонах царили удивительные для сегодняшнего дня порядки: все работники получали двадцатичетырехдневный отпуск, тринадцатую зарплату, оплаченный бюллетень, талоны на обед. Неудивительно, что косметологи и стилисты, разговаривая с полицией, в один голос твердили: «Скорее найдите Жанночку. Ее не могли похитить, она никому зла не делала, поищите в больницах, может, Львовой на улице плохо стало, лежит сейчас в палате без сознания, имени своего назвать не может».

Но подчиненные Малкина уже проверили клиники с моргами и знали: Жанны там нет.

Глава 3

Бизнесвумен не пришла на работу в пятницу, а в понедельник строители, которые планово разрушали одну из выселенных пятиэтажек, нашли в здании тело женщины. Убитую опознали, ею оказалась Жанна Львова. Перед смертью беднягу не мучили. Ее посадили на стул посреди комнаты, привязали и сделали укол лекарства, передозировка которого вызывает остановку сердца. Тот, кто совершил убийство, даже не пытался замаскировать его под случайную смерть от инфаркта или суицид. Наоборот, на несчастной словно табличка висела: «Это убийство».

В комнате, где обнаружили труп, остались от уехавших жильцов письменный стол со свежей вмятиной в центре столешницы и несколько стульев, на окнах висели темно-красные занавески. Мебель была не новой, а вот шторы, похоже, купили недавно. Можно только удивиться тому, что люди бросили столь хорошую вещь.

И тут следователь Малкин вспомнил, как пару лет назад сам перебирался в купленные хоромы и отчаянно поругался с женой – она категорически отказывалась забирать из коммуналки два книжных шкафа. Геннадий Петрович объяснил Люсе, что у них сейчас не очень хорошо с деньгами, и попросил: пусть книги постоят временно на старых полках. Но жена уперлась. А потом заплакала.

– Не хочу вносить в новую жизнь рухлядь. Лучше пускай библиотека пока на полу поживет. А то, если втащим старые «дрова» в новую гостиную, боюсь, они с нами навсегда останутся.

Малкин был почти стопроцентно уверен, что хозяйка предназначенной на уничтожение квартиры, как и его Люся, решила «не вносить в новую жизнь рухлядь». Но, будучи опытным профессионалом, попросил экспертов как следует осмотреть все вокруг, изучил их отчет и призадумался.

Криминалисты утверждали, что раньше в комнате ни стола, ни стульев не было. На полу обнаружились следы от кровати, тумбочки, кресла и большого гардероба. Занавески оказались совершенно новыми. И они не висели на карнизе – их прибили гвоздями к стене над рамой. След на столешнице был недавний, скорей всего, его оставил некий круглый деревянный, покрытый темным лаком предмет. Им яростно стучали по поверхности, так сильно, что отлетело несколько микрощепочек. За спинку стула, придвинутого к столу, зацепилось несколько скрученных колечками искусственных волосков серо-желтого цвета. Вероятно, от какой-то накидки.

Геннадий Петрович отыскал семью, которая выезжала из хрущевки, и узнал, что эксперты не ошиблись. Помещение, где нашли труп, служило спальней пожилой женщине, там стояли железная кровать, тумбочка, шифоньер и кресло. Бабушка не пожелала расстаться с привычной обстановкой, всю ее мебель перетащили на новую квартиру. Стол у хозяев был только на кухне. Во второй комнате спали сын пенсионерки с женой и их маленький сын. Бордовые занавески на окно семья не вешала. Но даже если бы и решили это сделать, никогда бы не стали прибивать их к стене. Получалось, что преступник перед тем, как убил Жанну, решил навести в помещении некое подобие уюта. Зачем? Ответа на этот вопрос Малкин не нашел.

Дело тихо превратилось в висяк. Никаких свидетелей, видевших, как Жанну ведут в выселенное здание, не отыскали, вокруг дома стояли такие же пустые пятиэтажки. Ткань занавесок была родом из Китая, стоила недорого, продавалась повсюду, пользовалась спросом. Мебель произвели в России, ею торговали в магазинах, коих только в столице было двенадцать. Письменный стол и стулья являлись ходовым товаром, их производили в больших количествах, а почти на всех строительных рынках есть комиссионные лавки, где можно за смешные деньги приобрести подержанные кровати, диваны, столы и прочие предметы обстановки. Скорее всего, в одной из таких торговых точек и отоварился преступник. В подобных магазинчиках всегда толпится уйма народа, многие расплачиваются наличными, а потом сами увозят приобретенное: за транспортировку надо заплатить, а тот, кто едет в комиссионку за мебелью, экономит каждый рубль. У стола можно легко открутить ножки, стулья не столь велики, убийца мог спокойно запихнуть все в легковой автомобиль. Понимаете, почему напасть на след киллера не удалось?

Хоронили Львову подчиненные. В бумагах покойной они нашли завещание, она оставила квартиру и бизнес своей подруге Оле Бирюковой, матери пятерых детей.

Папки с делом переместили в архив. Геннадий Петрович занялся другой работой, но, странное дело, Львова никак не шла у него из головы, следователь нет-нет да и вспоминал о ней.

Не так давно Малкин решил пойти с женой в кино. Люся выбрала какой-то нудный, тягомотный английский фильм, и супруг не слишком внимательно наблюдал за приключениями главной героини, которую обвиняли в не совершенном ею убийстве. А потом задремал. Но был разбужен Люсей – та схватила мужа за руку.

– А? Чего? – заморгал спросонок следователь.

– Очнись, – зашептала Люся, – самое интересное пропустишь – Мэри судят. Один раз в кино выбрались, а ты дрыхнешь!

Геннадий Петрович послушно уставился на экран и увидел толстого мужика в мантии, со смешным, завитым трубочками, седым париком на голове. Тот поднял деревянный молоток, стукнул им по столу, за которым восседал, и объявил:

– Да будет так.

У Малкина по спине побежал озноб: вмятина на столешнице, стулья, бордовые занавески. Это же…

– Суд! – неожиданно громко произнес следователь. – Ей зачитывали приговор!

По окончании сеанса жена устроила ему скандал. А Малкин, пропустив все ее упреки мимо ушей, едва дождался утра. Поехал он к Вадиму Олеговичу, своему хорошему знакомому, который занимался особо опасными преступлениями, – чтобы посоветоваться по поводу дела Львовой, сданного в архив.

Тот, услышав его рассказ, позвал своего начальника Николая Михайловича, а потом со словами: «Вовремя ты, Гена, появился», достал из сейфа папку.

Оказалось, что недавно в предназначенной на снос пятиэтажке строители обнаружили тело Валерия Яковлевича Сизова, бывшего военного, некогда воевавшего в Афганистане и получившего орден за совершенный во время боевых действий подвиг. Он был инвалидом, в последнем бою потерял ногу. Жил с дочерью Катей и маленьким внуком Андрюшей (жена к тому времени скончалась). Комната, в которой обнаружили труп Сизова, была слегка облагорожена – там находились письменный стол с вмятиной посередине, стулья, красные занавески, прибитые гвоздями к раме… Правда, знакомый интерьер?

Валерий Яковлевич не работал, получал пенсию, Катя служила в бухгалтерии, Андрюша ходил в садик. Семья жила довольно бедно. Ничего плохого о Сизовых соседи не сообщили, наоборот, в один голос повторяли:

– Валерий был героем, в советское время о нем в газетах писали и по радио говорили.

Какой конкретно подвиг совершил Сизов, никто не знал, но все пребывали в уверенности: он мужественный человек. И возмущались:

– Когда государство потребовало, Валера воевать пошел. А потом власть переменилась, и Сизов оказался никому не нужен, ему платили копейки. Герой не мог себе даже лишнюю бутылку кефира позволить.

Естественно, Вадим Олегович решил пообщаться с Катей. Однако дочери убитого дома не было, а из бухгалтерии она уволилась примерно за неделю до гибели отца. Тихая, неприметная Екатерина не имела на службе подруг. Начальнице Сизова сказала, что выходит замуж, уезжает жить к супругу в Питер, и очень просила не заставлять ее отрабатывать положенное по закону время. Заведующая пошла навстречу сотруднице и рассчитала ее. За день до исчезновения Екатерина Валерьевна позвонила в садик и сообщила воспитательнице Ирине Павловне:

– Андрюша приболел. Ничего особенного, насморк и кашель, дней через десять вернется в группу.

– Что-то он у вас постоянно хворает, – заметила Ирина. – Понедельник, вторник ходит, потом две недели отсутствует.

– Иммунитет у ребенка слабый, – вздохнула мать.

На том разговор и завершился.

То, что Катя исчезла, никого не взволновало. Бывшие коллеги полагали, что Сизова перебралась к мужу, а в садике не встревожились из-за отсутствия воспитанника. Определить, когда, куда и почему уехали женщина с малышом, не представлялось возможным: с соседями Екатерина не общалась, о своих планах им не рассказывала, билетов на поезд-самолет-автобус не покупала – она словно растворилась в воздухе.

Вадим Олегович, зайдя в квартиру Сизовых, обнаружил там почти стерильную чистоту. Все вещи не просто лежали на местах – интерьер напоминал солдатскую казарму, где верховодит крайне придирчивый сержант. В шкафу высились идеально ровные стопки белья, кружки на кухне смотрели ручками в одну сторону, полотенца в ванной висели по линеечке, а продукты в холодильнике стояли, как солдаты на плацу. Следователь, имевший кроме юридического еще и психологическое образование, хорошо знал, что патологическая аккуратность часто присуща садистам, социопатам или людям, лечившимся в психиатрических клиниках. Не совсем здорового душевно человека врачи обязательно приучают поддерживать порядок в палате, что дисциплинирует больного. К сожалению, многие из бывших пациентов, очутившись на свободе, перестают принимать предписанные медиками лекарства, а вот аккуратность демонстрируют по-прежнему, им от этого делается спокойнее.

Вадим Олегович и Николай Михайлович поняли, что в семье Сизовых не все было хорошо, и тут появился Малкин со своим рассказом про суд.