Чугунные сапоги-скороходы

Глава одиннадцатая

Утро началось с крика Надежды Михайловны.

– Летит! Бей его!

Послышался стук и лай «кабачков». Наверное, последние слова ввергли вас в изумление. Разве овощи умеют гавкать? «Кабачками» мы называем французских бульдогов Мози и Роки, которые очень похожи на цукини, собачки такие же округлые, безо всякого намека на талию. Правда, сейчас псинки медленно, но верно превращаются в дыни торпеды.

Я накинула халат, выбежала в столовую и увидела две фигуры странного вида. Та, что повыше, была одета в серебряный комбинезон с пришитыми к штанинам сапогами. В правой руке она сжимала сковородку. Вторая облачилась в непромокаемую куртку с капюшоном, брюки цвета оливок, в калоши, которые привязала к ступням шнурками. В руках у нее было полотенце.

Я остановилась на пороге столовой, услышала звук:

– Ш-ш-ш, – увидела перед своим лицом нечто большое с крыльями и шарахнулась в сторону.

– Лови его! – завопил «комбинезон».

– Сейчас таракану мало не покажется, – ответили «калоши».

Парочка бросилась в коридор, за ней потрусили бульдожки. Кот Альберт Кузьмич, который сидел на столе возле сахарницы, подергал носом и произнес:

– Мяу, мяу!

– Да, дорогой, – отозвался Иван Никифорович, который, сохраняя олимпийское спокойствие, ел овсянку, – люди такие странные! Чего только не выдумают.

– Ш-ш-ш, – раздалось в комнате.

Альберт Кузьмич подпрыгнул и сбил лапой таракана. Тот упал прямо в тарелку мужа.

Иван посмотрел на неожиданное добавление к каше.

– В Китае считают, что насекомые – идеальный источник белка. Но я пока не готов лакомиться прусаками. Танюша, если у тебя другое мнение по данному вопросу, отдам тебе сей деликатес. Хочешь?

Я содрогнулась:

– Фу! Никогда!

– Куда он подевался? – закричала Рина из коридора.

Я захихикала.

– Где мама и Надя взяли эти странные одеяния?

Муж отодвинул тарелку и сделал глоток кофе.

– Я всегда подозревал, что Рина никогда ничего не выбрасывает. А сегодня мои подозрения превратились в уверенность. Серебряный костюм – противочумная защита, отцу его выдали, когда мне было лет десять-одиннадцать. Папа в него еле влез, хотел застегнуть молнию, но не удалось! Живот мешал. Мама ему велела:

– Вдохни, задержи дыхание и стой так. Я застегну комбинезон.

Куда там! Не получилось. Отец рассвирепел:

– Рина, все ты виновата!

Мама удивилась:

– Что я не так сделала?

– Зачем вкусно готовишь? – выдвинул претензию муж. – Вот не хочу ужинать, а увижу, что ты на стол несешь, и все сметаю.

Рина у него комбинезон отняла и унесла. Понятное дело, спрятала где-то. Противочумная защита не одно десятилетие лежала в укромном месте и, пожалуйста, пригодилась сейчас.

Альберт Кузьмич, сидевший у тарелки с кашей, встал, повернулся задом к каше и начал зарывать ее лапой.

– Абсолютно с тобой согласен, – вздохнул Иван Никифорович, – возможно, геркулес с тараканом и полезен, но мне не хочется его есть.

– Где он? – закричала Рина, вбегая в столовую.

– Если ты имеешь в виду таракана, то он утонул в овсянке, – объяснил сын.

– Ужас, – попятилась моя свекровь, – катастрофа!

– Тебя травмировала кончина насекомого? – прищурился Иван. – Но вы же с Надей хотели лишить прусака жизни. Или я ошибаюсь?

– Мы планировали его поймать, – закричала Бровкина, тоже появляясь в столовой, – и посадить в банку.

– Арестовать и отправить отбывать срок, – хмыкнул Иван Никифорович.

– Нет, – возразила Рина, – потом Таня возьмет склянку, отнесет на улицу и выпустит ужасную дрянь на волю.

Я заморгала, а Иван решил прояснить ситуацию:

– Почему роль спасателя таракана отведена Танюше?

– Потому что мы с Ириной Леонидовной его до трясучки боимся, – откровенно призналась Надежда Михайловна.

– Мама, у тебя в руках сковородка, – сказал Иван Никифорович, – а у Нади полотенце. Будь я тараканом, мог бы и усомниться в мирных намерениях женщин, которые ко мне приближаются. Еще наподдадут от всего своего доброго сердца!

– Надя должна была сбить парящий ужас полотенцем, а я быстро накрыть его сковородкой, – сообщила план охоты на таракана Рина, – потом мы собирались позвать Танюшу. Она должна аккуратно поместить страшилище в банку.

– Неплохой план, – сказал мой муж, – но в нем есть небольшие изъяны. Таня не сидит постоянно дома. И когда вы поднимете сковородку, добыча мигом удерет. Попробуйте взять сачок.

Ирина Леонидовна и Надя переглянулись.

– Седьмая? – спросила домработница.

– Девятая, – ответила Рина, – на пятой!

– В девятой нет пятой, – возразила Бровкина.

– Есть, – уверенно сказала Ирина Леонидовна, – пятая третья от восьмой. На ней серая бумага постелена.

– Такой точно нет, – стояла на своем помощница по хозяйству.

– Пошли покажу, – скомандовала моя свекровь.

Обе женщины убежали.

– О чем они сейчас толковали? – удивилась я.

Муж погладил кота.

– Не понял. Вероятно, мама и Надя изобрели свой собственный язык и теперь общаются на нем между собой. Ты сейчас куда?

– На встречу с Романом Гореловым, – доложила я, – будучи лейтенантом, он занимался делом Наума, потом…

– Бросил службу в милиции и стал писать детективы, – договорил за меня Иван.

– Ваня, – радостно закричала Рина, врываясь в столовую, – спасибо тебе за правильную идею, мы ступили со сковородкой! Зато сейчас вооружены как надо.

– Сачки! – поразилась я. – Где вы их обнаружили?

– В девятом шкафу на пятой полке чулана, в который уж не помню сколько лет не заходила. Сорок? Пятьдесят?

Я опешила:

– У нас три кладовки, но в них нет шкафов.

– Есть, есть, – засмеялась Надя, – просто вы в них не заглядываете.

– В первой только стойки с вешалками, – забормотала я, – во второй полки, на них коробки. В третьей хранятся крупные вещи вроде старых ковров и люстр.

– И зачем мы их храним? – осведомился Иван Никифорович.

– Вдруг пригодятся, – отмахнулась Рина, – ничего нельзя выбрасывать. Вот сейчас мы надели костюмы. Очень удобные!

– Калоши только шморкают, – пожаловалась Бровкина, – пришлось их шнурками подвязать.

– Мы и старые шнурки не выбрасываем? – спросил Иван.

– Нет, но я их не нашла, пришлось из ботинок вытащить, – заявила Бровкина, – если распихать в первом чулане стойки с вешалками, дойти до стены, раздвинуть ее…

Мое изумление зашкалило:

– Раздвинуть стену? Вы и на это способны?

– Талант Надежды Михайловны впечатляет, – заметил Иван Никифорович, – жаль, я только сейчас узнал о нем. Людей, способных так управляться с преградами, наперечет. Вообще-то вы единственная из всех, кого я знаю.

– Там есть ручки, – уточнила Бровкина, – надо просто за них потянуть, и откроются другие чуланы.

– Ну и ну, – восхитилась я, – даже не слышала о них.

– Аналогично, – сказал муж. – Мама, можно посмотреть твой сачок?

Рина протянула сыну орудие ловли.

– Конечно.

Иван начал вертеть в руках предмет из моего детства.

– На ручке выжжена надпись: «Ваня. Младшая группа, д/с тридцать семь, Фрунзенского района». Что такое д/с?

– Детский сад, – засмеялась Рина, – сачки в советское время у всех были одинаковые, впрочем, вещи тоже. Поэтому родители каждый предмет подписывали.

– Младшая группа, – повторила я. – Сколько же тогда лет Ивану было?

– Три годика, – ответила свекровь и повернулась к сыну: – Видишь, как правильно ничего не выбрасывать? Твои сачки лежали, кушать не просили и пригодились!

Глава двенадцатая

– Рад знакомству, – сказал Горелов, – пойдемте в кабинет, там и поговорим. Коньячку тяпнем?

– Спасибо, сегодня у меня много дел, – отказалась я.

– Вот и хорошо, – потер руки хозяин, – расслабитесь и со всеми делами живо справитесь.

– Не люблю коньяк, – нашла я новую причину отказаться.

– Он плохо пахнет? – засмеялся Роман Сергеевич. – Не самый приятный аромат издает дешевое пойло. А у меня настоящий, из провинции Коньяк во Франции. Давным-давно, еще работая в милиции, я помог одному фарцовщику. Отпустил его во время облавы. Школьник у гостиницы менял матрешек на джинсы, жвачку, я был ненамного старше. Задержал парня, хотел вести в отделение, а он взмолился:

– Будь человеком. Ну что плохого я сделал? У меня только мама есть, посадят меня, она одна останется.

И я его отпустил. А когда стал известным писателем, тот парнишка меня нашел, сейчас он крупный бизнесмен, у него поместье во Франции. Езжу к нему в гости. Понял я, вы алкоголь не уважаете.

– Уважаю, но не люблю, – призналась я.

– Тогда кофе, – решил за меня Горелов, крикнул: – Елизавета, сваргань по-восточному, – и повел меня по коридору.

– Вы читаете мои книги? – поинтересовался Роман, когда я села в кресло возле небольшого столика. – Только честно, я всегда вижу, когда врут.

– Пока я незнакома с вашим творчеством, – призналась я. – Если разрешите, задам пару вопросов.

– Валяйте! – согласился Горелов.

– В вашем первом сборнике детективных историй есть рассказ про молодого человека, который убил подругу своей матери.

– Так, – протянул Роман Сергеевич. – И что?

– Дело давнее… – продолжала я.

– И что? – повторил бывший следователь.

Я взяла чашку с кофе, которую поставила передо мной домработница.

– Вы помните то расследование?

Горелов встал и достал из бара бутылку.

– У каждого следователя есть дело, о котором он забыть не может. Плеснуть вам в кофе?

Я посмотрела на чашку.

– Спасибо, нет.

– Маааленькую капелюшечку, – продолжил соблазнять меня писатель.

Я сделала отрицательный жест рукой.

– Спасибо, но нет.

– Кремень красавица, – хмыкнул хозяин, – о’кей. Вас интересует та давняя история? В книге, естественно, нет всей правды. События развивались так. Маргарита Львовна Воробьева пригласила к себе на дачу подругу Нину Кропоткину.

– Вы не забыли имена и фамилии, – восхитилась я.

Горелов осушил пузатый фужер.

– Почему нет? У меня отличная память. Прозаик, в особенности тот, кто работает в жанре криминальных историй, обязан держать в своей голове всю информацию о рукописи. Я уже сказал: дело было особенное. После того как Наума отправили в СИЗО, я принял решение бежать из милиции не оглядываясь. Человек не может забыть ситуацию, которая коренным образом изменила его жизнь, растоптала мечту, сбросила с розовых облаков наивности и восхищения теми, кто ловил преступников, на камни реальности. Я шмякнулся как муха, которой наподдали хлопушкой. Правда, сразу сбежать из рядов доблестных охотников за преступниками мне не удалось. Прошло время, прежде чем я сменил поприще. Но вам переживания простого лейтенанта неинтересны. Вернемся в то лето. Сначала информация о главных героях.

Маргарита – обеспеченная женщина. Ее муж – главврач одной из самых крупных больниц тех лет. Знакомств море, связей клубки. Хорошая квартира, дача, машина, нет проблем с деньгами и с тем, как их потратить. Двое сыновей – Игорь и Наум. Михаил – еврей. СССР – многонациональное государство, которое состоит из союзных республик. В советское время телевизор и газеты кричали о том, что узбеки, киргизы, таджики, грузины, армяне, в общем, все-все-все имеют одинаковые права и обязанности. Мальчик из далекого аула и паренек-москвич легко могут поступить в МГУ, бесплатно получить высшее образование. Главное, чтобы дети хотели учиться.

Роман Сергеевич опять налил в свой бокал малую толику коньяка.

– Это вранье. Ребенок из далекого аула ходил в местную школу, а весной-летом-осенью работал на хлопковых плантациях. О высшем образовании ни он, ни его родители и не мечтали. Да и зачем оно мальчику из далекого аула? Где родился, там и пригодился. Сейчас я веду речь об основной массе школьников, а не о тех единицах, которые рвались в крупные города за образованием. К чему столь долгое повествование? А к тому, что равенство в СССР существовало лишь на бумаге. Еврею поступить в те годы в МГУ было так же сложно, как верблюду пролезть между частыми прутьями забора. Михаил Григорьевич поэтому взял фамилию жены, изловчился и записал сыновей русскими.

Итак, в семье было два сына. Старший – Игорь, младший – Наум, его назвали в честь брата отца, который погиб во время службы в армии. На мой взгляд, более чем странно делать в документах из еврейских мальчиков русских и не менять имя – Наум. Но, как вы понимаете, мое мнение тут ни при чем.

Я отодвинула пустую чашку.

– Если в графе национальность указано «русский», то все отделы кадров будут паренька таковым считать даже в случае, если его зовут Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб.

Горелов опять наклонил бутылку над фужером.

– Согласен. У братьев была большая разница в возрасте. Старшего родители воспитывали строго, он прошел через все детские учреждения: ясли – сад – школа с продленной группой. Молодая пара горела на работе, бабушки-дедушки болели, а нанять няню не позволяло материальное положение. Деньги в семье появились, когда старший сын пошел в первый класс. Игорь рос беспроблемным, здоровым ребенком, отличником. В школе его нахваливали, по окончании вручили золотую медаль. С такой наградой с поступлением в вуз никаких проблем не возникало. Работая над делом, я беседовал с соседями Воробьевых и по городской квартире, и по даче. Все, как один, говорили:

– Не мальчик, а подарок. Вежливый, воспитанный, если коляску с ребенком в подъезд затаскиваешь, всегда поможет и сумку донесет.

Никто не видел старшего паренька с сигаретой, бутылкой в руке. Он не сидел с приятелями во дворе, не бренчал на гитаре, не убивал зря время.

Вот Наум был совсем другим.

Глава тринадцатая

Горелов вынул из кармана брелок, нажал на кнопку и продолжил:

– Птица судьбы имеет на редкость мерзкий характер. Вдобавок она истерична. Пошлет кому-нибудь подарок, сына, как Игорь, потом спохватывается, кричит: «Что я сделала?» И в следующий раз приносит в клюве тому, кого наградила ранее, замечательную пакость. Воробьевы, избалованные беспроблемным старшим сыном, и в мыслях не держали, что младший окажется другим, поэтому совершили ошибку.

Дверь приоткрылась, появилась домработница.

– Звали?

– Кофе нам еще неси, – велел хозяин.

Горничная исчезла, Горелов заговорил:

– Игорь сам ходил в школу с первого класса, спокойно оставался дома один. Мать о нем особенно не беспокоилась. Потом материальное положение семьи укрепилось, и с Наумом Маргарита повела себя иначе. Она ушла с работы, стала домашней хозяйкой и всю свою любовь отдала второму сыну.

В кабинет вошла прислуга с подносом.

– Я сделала вам целый кофейник.

– Мерси тебе, теперь исчезни, – отозвался писатель и налил мне новую порцию кофе. – Женщины лгут, когда говорят: «Люблю всех детей одинаково». Нет! Всегда кто-то ближе матери. Часто самый маленький, или больной, или первенец, или последыш. Есть тетки, которым стыдно, что их сердце отдано только одному ребенку. Они старательно изображают любовь к другим отпрыскам, ругают любимца чаще, чем остальных, боятся: не дай бог кто-то догадается, что мальчик для нее избранный. А другие, наоборот, балуют свое солнышко, а об остальных просто заботятся. Существует и третий вариант отношений: «сладкую заиньку» залюбливают до безобразия, исполняют все желания капризника, на остальных детей плюют с высокой колокольни.

Маргарита пошла этим путем, помню, как она рыдала в кабинете:

– У Наумика было все и даже больше. Он ни в чем не знал отказа. Почему он от рук отбился?

Я у нее спросил:

– А Игорь? Он как?

Маргарита удивилась:

– Нормально. Золотую медаль получил. Учится в вузе. С ним нет проблем и не было.

Роман Сергеевич положил в кофе сахар.

– Старший парень не требовал заботы, мать им и не занималась. А вот Наум… Не хочется перечислять все его подвиги, я целый день потрачу. К пятнадцати годам он попробовал все: курил, воровал, пил, нюхал, жевал разную гадость, таскался по девкам…

Теперь о летнем дне, который навсегда изменил жизнь семьи Воробьевых.

Игорь каждое утро уезжал в Москву, он уже работал. Тут надо отметить, что парень не хотел сидеть на шее у родителей: он с девятого класса зарабатывал репетиторством, а окончив вуз, сразу устроился на работу. Подарки матери на Восьмое марта, отцу на день рождения Игорь со школьных лет покупал на свои средства. Но в тот день он остался на даче, потому что у него был выходной. Старший сын отправился на речку, решил в кои-то веки позагорать и поплавать. Маргарита позвала в гости свою подругу Нину. С утра светило солнце, потом его закрыли тучи, собиралась гроза.

Наум куда-то с утра исчез. Он, в отличие от старшего брата, получил в году двойки, которые мать сумела превратить в тройки, летом балбесничал, не испытывая угрызений совести, клянча деньги у родителей.

Игорь, поняв, что вот-вот хлынет ливень, поспешил домой. Маргарита не знала, что старший сын вернулся. Она пошла в магазин, хотела приготовить для Нины нечто особенное. Игорь переоделся и вспомнил, что мать просила его в ночнике в ее спальне поменять перегоревшую лампочку. Он не помнил, какой там патрон: обычный или миньон, и решил проверить.

Горелов сделал глоток кофе.

– Тут надо отметить, что Игорь не знал, что придет Кропоткина, мать ему о визите Нины не говорила. Игорь отправился на речку рано, гостья появилась позднее. Вдумайтесь в ситуацию! Парень входит в спальню матери, видит на ее кровати женщину в маминой любимой пижаме с принтами в виде кошек. На лице у нее подушка, которую удерживает двумя руками Наум. И что мог подумать Игорь? Учтите, что накануне вечером Маргарита Львовна попыталась усадить младшее чадо за занятия. Наум устроил скандал, потом стал просить денег. И тут мать впервые в жизни ему резко ответила:

– Нет. Деньги получишь, только если выполнишь задание по математике на лето. Тебе исправили двойку в году на тройку с условием, что ты сдашь тетради с решениями.

Ласковый сынок обматерил мать, удрал, дома не ночевал. А теперь Игорь, войдя в спальню, видит, как брат душит маму. И открыт шкаф, где на полке стоит коробка, в ней Маргарита держит деньги на хозяйственные расходы. Что мог подумать Игорь?

– Что Наум решил стащить некую сумму, но сначала убил мать, которая вчера вечером посмела выдвигать ему условия, не дала денег, – предположила я.

– Вот-вот, – согласился Роман, – Игорь схватил брата, тот бросил подушку. Стало понятно, что убита не Маргарита, а Нина.

Наум закатил истерику, отрицал свою причастность к преступлению.

Владелец кабинета встал и начал ходить от стола к книжным шкафам и обратно.

– Но у меня не было ни малейших сомнений в виновности младшего сына. Никаких! Да еще Филипп появился.

– Кто? – среагировала я на незнакомое имя.

– Паланин. Сосед по даче, – уточнил Горелов, – ровесник Наума. Подросток поймал меня в проходной. Я подошел к турникету, а дежурный говорит:

– Вас парнишка ждет. Вон стоит у окна, белобрысый такой. Я обещал ему вас показать.

А юноша уже тут как тут.

– Здрассти!

Я спросил у него:

– Зачем я тебе понадобился?

Он зашептал:

– Давайте где-нибудь спрячемся. Вдруг Маргарита Львовна придет, увидит, что я с вами беседую, и заподозрит нехорошее.

Меня охватило удивление.

– Ты о Воробьевой говоришь?

Он кивнул, я его успокоил:

– Она сегодня тут не появится, но, если не хочешь беседовать в проходной, я закажу тебе пропуск. Паспорт с собой?

Когда мы очутились в кабинете, я велел:

– Рассказывай.

Он мигом вспотел.

– Мы живем на даче около Воробьевых. Не дружим с ними, но и не ругаемся, просто здороваемся. А тут пришла Маргарита Львовна в гости днем, когда родителей нет. Они на работе, а мы с сестрой на даче. Катя старшая, мама ей велела за мной следить.

Роман Сергеевич посмотрел на бутылку, но не стал ее брать.

– Филипп чистосердечно рассказал, как соседка пыталась сподвигнуть его на лжесвидетельство. Воробьева предложила Паланину рассказать следователю, что он решил, как всегда, подглядеть за соседями, подошел к забору, где специально провертел дырку, и увидел, как из окна спальни Маргариты выскакивает бомж! У него в руках деньги. Понимаете?

Вопрос адресовался мне.

– Мать решила спасти сына, – кивнула я, – но выбрала неудачного кандидата на роль лжесвидетеля.

Горелов закинул ногу на ногу.

– Филипп сказал, что Воробьева его припугнула. Пообещала сообщить бабушке школьника, как тот за сараем целовался с дочкой местной продавщицы. А еще ябедничать, что ее внук сделал дырки во всех заборах, чтобы подсматривать за соседями и справа, и слева, и сзади. Фил перепугался и согласился на обман.

Маргарита Львовна сменила гнев на милость, пообещала пареньку денег, новый велосипед, приказала завтра утром ехать в милицию, спросить следователя Романа Сергеевича Горелова и сообщить ему про бездомного. Ночь Паланин провел без сна, а к утру принял решение: он отправится по адресу, который получил от Воробьевой, и расскажет всю правду. Да, он проковырял забор, ему интересно подглядывать за людьми. И в день смерти Нины Кропоткиной парень именно этим и занимался. Но никакого постороннего мужчины на участке Маргариты Львовны не видел. Когда Филипп устроился у «окна обозрения», из спальни матери вылез Наум, зарыл что-то под кустом смородины и живо забрался назад.

Глава четырнадцатая

Я вернулась от Горелова и рассказала своей бригаде все, что узнала.

– Интересно, что подросток закопал? – перебила меня Дюдюля.

– Матерчатую сумку, – ответила я, – в ней нашли большую сумму денег. Это была «касса» Маргариты Львовны: рубли на расходы. Ее обнаружили под смородиной. Сразу стало понятно, что «сейф» там недавно. Материал, из которого сделана сумка, не покрылся характерными пятнами, которые появляются, если вещь долго находится в земле. Торбочка была сухой, купюры тоже. Филипп сказал правду.

– Интересно, – вопросительно протянул Вадим Борисович, – следователь поговорил с заботливой мамашей?

– Да, – подтвердила я, – Горелов приехал к Воробьевым на дачу, вместе с ним прибыли и другие сотрудники. Сумку в саду изъяли со всеми формальностями, купюры пересчитали. Показали их Воробьевой, та подтвердила:

– Перед тем как пойти за творогом, я взяла несколько ассигнаций. Сумку украли уже после того, как я ушла. Помню, сколько денег в ней осталось.

Эксперты уехали, Роман Сергеевич отправился с ними, потом вызвал к себе супругов Воробьевых.

Маргарита Львовна яростно отрицала факт своей беседы с Паланиным. Закатила истерику, пообещала Горелову:

– Костьми лягу, но вас уберут с работы. Поверили клеветнику! Приведите сюда Филиппа, пусть в глаза мне набрешет.

И следователь отвел родителей Наума в комнату, где одна стена была закрыта занавеской. Ее раздвинули, за ней обнаружилось простое стекло, стало видно соседнее помещение, в котором находился Паланин. Подросток повторил свой рассказ. Воробьева начала обзывать паренька лгуном, негодяем, мерзавцем.

– Вот выйдем отсюда, ославлю тебя, подонка, на весь мир, – орал отец Наума, – сбежишь от позора с дачи в Москву. А я и там людям расскажу, кто ты такой. В школу приду, одноклассников, учителей созову!

Роман Сергеевич остановил Воробьева:

– Пожалуйста, успокойтесь. Сейчас дам вам послушать аудиозапись. Давайте вернемся в мой кабинет.

Когда все оказались у следователя, тот включил диктофон.

«– Ты как сюда попал? – поинтересовался дрожащий дискант.

– А ты? – осведомился Наум.

– У соседки по квартире кошелек из сумки подрезал, – ответил паренек.

– …, – выругался Воробьев, – дурак! Так тебе и надо, посадят надолго. Я бабу убил, но меня освободят.

– Ой, – испугался его собеседник.

– Надоела мне подруга матери, – засмеялся Наум, – вечно в гости припрется, сидит весь день, на ночь остается. Ну, я ее и того!.. Теперь больше не появится. Ха-ха-ха! Чего молчишь, испугался?

– Ддда, – прозаикался сосед по камере, – вдруг ты и меня… того…

– Могу, – согласился Воробьев, – если станешь доводить меня, зудеть над ухом, как моя мамаша…

Далее шел непечатный текст.

– У тебя мать плохая? – пролепетал подросток. – Моя хорошая. Любит меня, вытащит отсюда.