Лягушка Баскервилей

Иван выронил ручку, а Райкина начала выдавать информацию.

Она тесно дружила с Нелли Семеновной и знала о неприязненном отношении дамы к невестке.

– Если честно, – глотая от торопливости куски слов, тарахтела Зинаида, – Розалия мерзавка! Нелли хотела похоронить сына на кладбище, в одной могиле с отцом, а жена настаивала на крематории. Такую бучу подняла! «Сжечь, и все!» – кричала.

Только Нелли не сдавалась.

– Нет, в землю! – топала ногами мать. – Я главнее, слушайте меня.

В результате Нелли Семеновна, поддержанная друзьями, сумела победить законную жену, и Павла похоронили на Митинском погосте.

Но еще худшая история случилась после смерти самой Нелли Семеновны. Розалия, изображавшая невероятное горе, заявила:

– Свекровь не раз говорила о своем желании завершить жизненный путь в огне.

– Вовсе нет, – возразила Зина, – Нелли хотела лежать около супруга и сына.

– Так ее там и похоронят. Урну можно закопать в любом месте, – закивала Розалия.

– В гробу, – твердо заявила Зина.

– В урне.

– В домовине! – не уступала лучшая подруга покойной.

– Я хочу исполнить последнюю волю безвременно ушедшей мамы, – заныла Розалия.

– И я имею то же намерение, – закивала Зина. – Кстати, вот записка от Нелли, она мне передала ее за три дня до смерти. Читаю вслух: «Зинуля, я скоро умру, гадина станет требовать моей кремации, но ты не разрешай. Она меня травит, только не понимаю как. Сначала Павла жизни лишила, теперь за его мать принялась. Ни в коем случае не сжигай мое тело. Пусть сделают потом исследование останков моих и Павла. Следы должны быть. Я даю согласие на эксгумацию».

Едва Зинаида огласила послание, как Розалия коршуном кинулась на нее.

– Сволочь! – орала она, пытаясь выхватить листок. – Сука! Вот ты что придумала!

Райкина загораживалась, но пара ударов крепкой и намного более молодой Розалии достигла цели. По счастью, в квартире находились люди, младшую Майкову оттащили, к Зинаиде вызвали врача, а тело Нелли Семеновны, исполняя последнюю волю умершей, опустили в могилу.

– Все имущество убийце отойдет! – гудела теперь в кабинете следователя Райкина, горя желанием отомстить Розалии. – Дача, машина, бизнес, вещи, мебель… Вызовите дрянь к себе и скажите: «Знаю, ты убийца! Отравительница!»

– Я не имею права на подобные заявления, – отмахнулся Федосеев. – Идите, гражданочка, домой. Майков был наркоманом, его мать пожилой женщиной, никакого криминала в их смерти нет. Я более не могу вами заниматься, у меня труп на участке, спешу на место происшествия.

– Так я завтра приду! – гаркнула Зина. – Прямо с утра!

– Хорошо, – безнадежно согласился Иван, – заглядывайте, раз вам так хочется.

Но утром Зинаиды Райкиной у дверей кабинета не оказалось. Иван на радостях перекрестился и с головой ушел в работу. Около двух часов дня к нему заглянул коллега, Миша Квонкин, и спросил:

– Вроде тебя вчера психопатка донимала? Зинаида Райкина?

– И кому она нажаловалась? – почти с отчаянием воскликнул Иван. – До ООН дошла? Или на прием к Президенту России попала?

– Радуйся, – усмехнулся Мишка, – померла твоя активистка. Нашли в подъезде. Соседи тело обнаружили. Похоже, ее кто-то толкнул. Наверное, грабитель. Она упала и шеей о ступеньку! Правда, сумка на месте, а в руке клочок бумаги.

Федосеев ощутил, как желудок его сжали невидимые, но очень крепкие пальцы.

– Шеей о ступеньку? – переспросил он.

– Ага, – закивал Михаил, – чик-брык, и готово! Расслабься, твоя Зинаида уже в раю гуляет, яблочки жует. Хотя лично я предпочту оказаться в аду, среди большой компании друзей. Эй, чего стух? Думал, ты до потолка от восторга прыгать станешь.

– Ага, только ботинки завяжу, – пообещал Иван и пошел к начальству.

Глава 3

Дегтярев не стал утомлять меня ненужными подробностями о том, каким образом Федосееву удалось добиться разрешения на эксгумацию. Результаты тщательных исследований оказались ошеломительными: в телах Павла, его матери и Зинаиды Райкиной нашли следы особого сильнодействующего яда. Эта отрава накапливается в организме постепенно, и, когда ее концентрация превышает определенное количество, жертва умирает от инфаркта, инсульта, рака, цирроза… В общем, от каких-то вполне некриминальных причин. Никаких подозрений смерть человека в подобном случае не вызывает. Так вот, все погибшие, Майковы и Райкина, были отравлены, причем Павла и Нелли «угощали» постепенно, а Зинаида получила большую дозу одномоментно. Сообразив теперь, что у обеих теток-подруг, приходивших к нему, имелись поводы для беспокойства, Иван Федосеев развил бурную деятельность и выяснил, что вечером, накануне кончины, Зинаида сказала своей дочери Алине:

– Розка испугалась и хочет меня купить. Только что говорила с ней, представляешь, предлагает встретиться, поет: «Ну зачем нам друг друга ненавидеть? Вы любили Нелли Семеновну, я считала ее матерью. Давайте поговорим спокойно!»

– Не ходи! – испугалась Алина. – Сама знаешь, что собой представляет Розка.

– Я подумаю, – пообещала Зинаида.

А потом ее нашли мертвой в подъезде. Федосеева начала мучить совесть – ведь получилось, что он невольно явился причиной смерти Райкиной – женщину очень поспешно убрали с дороги, чтобы она прекратила бегать в милицию. Обрати Иван должное внимание на слова настырной посетительницы, та, вполне вероятно, осталась бы в живых.

Ощущая внутренний дискомфорт, Иван совершил ошибку – взял и задержал Розалию. Федосеев надеялся, что никогда не имевшая ничего общего с органами МВД женщина растеряется, испугается и сознается в убийствах. Большинство так называемых «первоходок» испытывает подлинный шок, оказавшись под замком. Пройдя все малоприятные процедуры оформления в СИЗО, помаявшись сутки от неизвестности в камере среди профессиональных уголовников, даже сильные мужчины впадают в ступор и, войдя в кабинет к следователю, развязывают языки. Все следователи знают: «колоть» преступника надо на первых допросах, потом он придет в себя, успокоится и вновь обретет умение трезво мыслить.

Поэтому, если, не дай бог, конечно, очутитесь за решеткой, не начинайте открывать перед ласковым милиционером душу, не покупайтесь на сигареты, чай и слова «поговорим без протокола». Лучше всего спокойно потребовать адвоката и молчать. Причем рот не надо открывать вообще, даже на вопрос «Как вас зовут?». Начнете беседовать – потом не остановитесь. Кстати, задержанный имеет право на телефонный звонок, вот и воспользуйтесь им, сообщите родственникам об аресте и держите язык за зубами. Но в большинстве случаев испуганные, не знающие своих прав люди ведут себя иначе.

Потому Федосеев, вызывая из камеры Розалию, и ожидал увидеть слезы, услышать крик «Я ни в чем не виновата!», а затем покаянные признания.

Только получилось иначе. Розалия села на крепко приделанный к полу стул, равнодушно отвергла воду, сигареты и не захотела никому звонить.

– Спасибо, – сказала она. – Произошла ошибка.

И это было все. Больше из нее не удалось выдавить ничего. Как ни старался Иван, женщина молча смотрела в стену, совершенно не реагируя на стандартные крючки. Вопрос «Кому позвонить, чтобы вам принесли передачу?» так и остался без ответа.

Не секрет, что у милиции имеется целая сеть осведомителей, в каждой камере непременно находится один, а то и несколько стукачей. Федосеев переговорил с агентами и выяснил, что Розалия проводит время в молчании; в разговорах не участвует, о себе не рассказывает, чужой судьбой не интересуется, угощенье не берет, даже чай не пьет, довольствуется миской малосъедобной баланды, которой кормят в СИЗО. Федосеев понял, что дело плохо: никаких прямых улик против Розалии не имелось, и ее по-хорошему следовало отпустить. В телах Павла, Нелли и Зины нашли яд? Ну и что? Отравить их мог кто угодно. Ивану-то ясно было – убийства совершила Розалия, но где доказательства? Собственные мысли, типа «она виновата, носом чую», к делу не приложишь…

Дегтярев замолчал и уставился на меня.

– Понятно? – спросил он через пару секунд.

– В принципе – да. Но при чем тут я?

Александр Михайлович глубоко вздохнул.

– Ванька Федосеев – мой старый знакомый, хороший мужик, да вот карьера у него не сложилась, сидит в районе. Я все пытался ему помочь, перетащить к себе, и некоторое время назад появился шанс. Только и надо мной начальство есть, и оно уверено: Федосеев не самый лучший кандидат в отдел к Дегтяреву. Я столько табуреток сломал и в результате услышал: «Чем он там в районе занимался? Искал белье, украденное с чердака?» Наше начальство странное, объяснял сто раз: Ванька крепкий профессионал, честный до идиотизма, копейки не возьмет. Но нет! Вот я и придумал ход: Федосеев с блеском распутывает дело отравительницы, а я привлекаю журналистов, пусть поют Ваньке дифирамбы: мол, доблестный милиционер, талантище, каких мало. Мой начальник падок на газетные публикации, мигом Федосеева в отдел оформит.

– Поняла, – закивала я, – нет проблем. В моей записной книжке много телефонов журналистов. Для начала Артур Пищников. Он, правда, из «Желтухи», но может и красиво написать. Затем…

– Ты не о том сейчас думаешь, – перебил толстяк.