Вечный двигатель маразма
– Бога нет, – отрезал атеист Сергей Николаевич, – это все поповские выдумки, чтобы с людей денег содрать. Мы с женой верим в искусство и в науку. Непременно найдем того, кто нам поможет.
– Воспитывать чужого ребенка? – возмутилась балерина. – Хорошие люди младенца в роддоме не оставят. Отказники дети наркоманов, алкоголиков, проституток, цыган, воров. Дурные наклонности непременно вылезут в ребенке. Что вы нам советуете? Взять в детдоме свое горе? Будем с ним возиться, отдадим ему самое лучшее, а в пятнадцать лет тот, кого будем считать сыном, кого-нибудь убьет. И позор падет на наши головы».
Я отложила книгу.
– Кто, кроме врача и самих Гаскониных, мог знать подробности сей беседы? Навряд ли супружеская пара прихватила с собой к доктору на прием парочку приятелей.
– Друзей точно не было, – согласился Степа, – а вот медсестра могла сидеть в кабинете. Иногда помещение, в котором врач принимает пациента, соседствует с процедурной. Они соединены дверью, если ее неплотно прикрыть, то больной, который ждет каких-то манипуляций, может стать незримым свидетелем приватной беседы.
– Хорошо, – кивнула я, – пусть так. Хотя много вопросов возникает. Как тот больной понял, что в кабинете именно Гасконины?
Степан погладил меня по голове.
– Вилка! Ну почему ты решила, что автор четко решил соблюсти жанр? Биография или роман? Вопрос уместный, если писатель приносит в солидное издательство толстую рукопись. Редактор ее прочитает, спросит: «Сюжет выдумка? Или вы с документами работали?» А у нас брошюрка! Один экземпляр. Автор наваял текстуху в жанре лживо-правдиво-фантастической биографии. Одно придумал, второе правда, третье наполовину фантазия, автор вранье с реальностью смешал, и пейте компот. Кстати, это излюбленный прием желтой прессы. О нем еще Геббельс говорил. Главный пропагандист фашистской Германии советовал взять каплю истины, о которой всем известно, смешать ее с тонной нужного тебе вранья, напечатать в газетах, и… народ поверит всей информации.
– Ладно, пусть ты прав, – согласилась я, – но послушай еще один отрывок.
Я откашлялась и принялась читать:
«– Ты отвратительна, – кричала Ксения, – ни один муж рядом с истеричкой не удержался. Всех мужей оттолкнула! Отпугнула своим эгоизмом. Любишь только себя. Я заболела, а дочь чашки чая мне не принесла. Супа не сварила. Почему ты такая холодная, злая, вредная выросла?
– Потому что меня так воспитали, – огрызнулась Люба, – я в родителей. Мать, от елки не родятся бананы».
Я посмотрела на мужа.
– Чудесная сцена. Если проанализировать все содержание, то возникает образ законченной эгоистки, которая думает исключительно о себе, о своем комфорте. Люба лентяйка, терпеть не может домашнее хозяйство. Когда Ксения Петровна заболела, дочь быстро разменяла гигантскую квартиру, себе купила просторные хоромы в центре, а мать отправила на выселки. Мотивация ее поступка проста, как полено: мама вот-вот умрет, а у нее есть родственники-нищеброды. Они тоже наследники, заявят свои права, начнется дележка. Любе достанутся не все родительские апартаменты, а только часть. Пусть и самая большая, но кусок-то меньше целого. Дочка приехала к матери в больницу и предложила ей…
Я взяла книгу.
– Слушай.
«– Подари мне квартиру!
– Нет.
– Жалко, да?
– Доченька, я очень тебя люблю.
– Сто раз это слышала. Одни слова. Как до дела доходит, ты в кусты.
– Мы живем вместе, неважно, кто владелец жилья.
– Ха! Когда ты умрешь…
– Люба!
– Что?
– Я жива!
– Люди смертны.
– Но я пока на тот свет не собираюсь.
– Тебе просто правды не сообщили. Врачи соврать решили.
– Боже! Что со мной?
– Хочешь знать истину?
– Да.
– У тебя онкология!
– Нет!
– Да. Больше года ты не протянешь.
– Хирург сказал, что у меня сломана шейка бедра, мне поставят протез, новый сустав. И полный порядок.
– Мать! Эти слова часть правды. Перелом есть, тебе сделают операцию, и все будет в порядке – это истина. Но тебе не объяснили, что кость разрушилась не потому, что ты упала. Наоборот.
– Как? Не понимаю, – прошептала балерина.
– Ты грохнулась по причине перелома изъеденной раком кости. И полный порядок наступит через несколько месяцев, – вкрадчиво говорила Люба. – Если слова о любви ко мне правда, то вспомни о Галине, нищете рваной, и ее дочери.
– Мы давным-давно не общаемся.
– Да просто тетя Галя с тобой не желает дела иметь.
– С чего ты это взяла?
– Почему вы отношений не поддерживаете?
– Сложно в двух словах…
– Я не ограничиваю твое время. Говори.
– Когда Сергей женился на мне, Галина не смогла сдержать зависти. Я была счастлива в браке, а у нее дочь от алкоголика. Галина стала мне хамить, устраивала скандалы. Пришлось взять в отношениях паузу.
– А у меня другие сведения. Отец сначала ухаживал за Галиной, а ты его у сестры отбила.
– Чушь! Просто Сережа воспитанный, интеллигентный человек, приходя в гости, всегда приносил два букета. Галя получала от него цветы из вежливости. Она, глупая от природы, решила, что является невестой Сергея. Неприятно вспоминать.
– Имей в виду, после твоей смерти Галина с дочуркой Настей заявят права на наследство, нашу квартиру придется делить.
– Как? Почему? Она же только наша! Галина и уж тем более Анастасия ни малейшего отношения к жилью не имеют.
– После того как ты умрешь, они тоже станут наследниками. А вот если составишь дарственную на мое имя, фига им обломится.
– Не знала, что все так сложится.
– Теперь ты в курсе. И?
– Я подумаю.
– Времени нет.
– В смысле?
– Завтра в полдень тебя оперируют.
– Да.
– Вдруг ты на столе умрешь?
– Люба!
– Мать, я всегда говорю правду. Без лукавства. Никогда не вру. В твоем состоянии риск очень высок. Уж реши, любишь ты меня?
– Да! Больше жизни.
Люба рассмеялась.
– Приятные слова. Осталось подтвердить их делом. Отдать мне жилплощадь, чтобы другим не досталась. Ну! Да? Нет? Скажи, и я сразу пойму, как ты ко мне относишься.
– Хорошо.
– Ты согласна?
– Да, только сейчас уже восемь вечера. Никто не работает. Как мне в город поехать? Сидеть я не могу, идти тем более.
– Нет проблем, мама. Нотариус ждет в коридоре».
Я захлопнула книгу.
– Далее зачитывать не хочется, сообщу, как развивались события. Больше Люба к матери в больницу не приходила. Ни разу не навестила ее. Апартаменты она сразу продала, себе купила прекрасную квартиру в соседнем доме с тем, где детство-юность провела. А мать туда, куда Баба-яга не залетала, отправила. Все-таки процитирую еще один отрывок из книжонки: «При выписке из больницы врач отдал Гаскониной-старшей медицинские документы. Ксения спросила:
– Мне теперь к онкологу?
– Зачем? – удивился врач.
– Так я же больна раком, – вздохнула Ксения.
– Откуда вы взяли этот бред?
– Сами моей дочери правду сообщили, а она ее мне передала. Скажите честно: сколько мне осталось?
– Понятия не имею. Лет сорок, пятьдесят. Вы в прекрасной форме, операция прошла успешно. Разрабатывайте ногу, не ленитесь, тогда не будете хромать, – сказал хирург, – рака у вас никогда не было.
– Но дочь!..
– Я с ней не встречался.
– Она рассказала, что… А-а-а! Наверное, Люба общалась с вашим коллегой.
– У нас каждый ведет своих больных. Чужих не касается».
Я встала, подошла к окну и открыла его.
– Душно тут. Далее Ксения Петровна разоткровенничалась с хирургом, рассказала ему про размен квартиры. Врач мрачно процитировал фразу из романа Булгакова «Мастер и Маргарита»: «…обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их». И Ксения поняла: ее обманули, дочь просто хотела жить одна, без нее, и решила проблему. С той поры, по утверждению автора, она с Любой не виделась.
– Сказать нечего, – поморщился Степа, – попадались мне на жизненном пути разные люди. Некоторые родителей ненавидели. Но Любовь Сергеевна отдельный экземпляр.
– Понимаешь важность последнего отрывка, который я процитировала? – спросила я. – Что в нем главное?
– Ты прямо как Инна Герасимовна, учительница немецкого, – засмеялся муж, – любила она меня к доске вызвать, помариновать там, спросить: «Какая основная мысль в рассказе про мальчика Ганса?» Двойку нарисовать, и свободен.
Я отошла от окна.
– В момент беседы Ксении с врачом, когда мать сообразила, что обожаемая ею Любочка очень жестока, она ей легко соврала про рак, ничего, кроме денег, дочурку не волнует, в этот час кто присутствовал при разговоре?
– Доктор и больная, – протянул Степа. – Я понял, куда ты клонишь. Что книгу написала Ксения Петровна. Но…
– Только не говори про медсестру, которая сидела в кабинете или затаилась в соседнем помещении, – предупредила я.
– Я хотел сказать другое. Зачем Ксении позорить дочь? – спросил Степан.
Я потерла живот.
– Матерям тоже свойственны обидчивость и мстительность. Думаю, балерина не ставила целью опозорить дочь.
Степан поднял бровь.
– Написав этот пасквиль? Любовь утверждает, что все ложь.
– Возможно, мать и присочинила некоторые детали, – вздохнула я, – или по истечении лет у нее память ослабла. Но обрати внимание. Издан всего один экземпляр. Люба есть в соцсетях?
– Конечно, – кивнул Степан, – почти во всех присутствует, похвастаться миллионами подписчиков не может, если суммировать читателей, у нее их около пятисот.
Я села рядом с мужем.
– Что мешает Ксении подписаться на всех и транслировать им правду про дочь? Или выпустить, например, сто экземпляров книги и отправить ее… да хоть бывшим одноклассникам своей дочери?
– Вспомни, сколько лет балерине, – остановил меня супруг, – небось она ничего про Интернет не слышала.
– Вот не надо делать из людей пожилого возраста дураков, – остановила я Степу, – пенсионеры активные пользователи сайтов, которые посвящены саду-огороду, кулинарии, воспитанию внуков, культурным мероприятиям, здоровью, физкультуре. Там очень активная жизнь идет. И, если мы предполагаем, что книгу написала Ксения, то она ее по емейлу и прислала в издательство.
– Или у нее есть помощник. Надо поговорить с госпожой Гаскониной-старшей, – подытожил Степа.
Глава 9
Вечером, сев на кровать, я услышала голос:
– Съедено на шестьсот калорий больше. Нарушение диеты.
– Ну и приятного мне аппетита, – хихикнула я.
– Штрафная санкция двести приседаний, – продолжил тенор.
Я зевнула.
– Отличная идея, спокойной ночи.
– С кем ты беседуешь? – поинтересовался Степан, отрываясь от книги.
– Болтаю с поясом «Волшебник», – развеселилась я, – он меня упрекает в обжорстве. Предлагает заняться приседаниями.
Степа положил томик возле лампы.
– Сейчас?
– Да. Глупая идея, – закряхтела я, легла под одеяло, вытянула ноги, вздохнула, пробормотала: – Спокойной ночи, – и услышала храп супруга.
Степа засыпает, как будто в воду падает. Секунду назад он с вами разговаривал, и, хоп, словно его выключили. А когда супруг захрапел, разбудить его почти невозможно. С одной стороны, это очень удобно. Я могу смотреть телевизор, болтать по телефону, слушать музыку, муж даже не пошевелится. С другой… Мне не хочется смотреть романтическую комедию одной. Я тихонечко толкнула Степана.
– Милый!
– Хр-р-р, – донеслось в ответ.
Я вздохнула, легла на бок и… получила очень больной щипок за бок.
– Эй, – воскликнула я и повернулась к супругу, – ты что?
– Хр-р-р.
– Перестань прикидываться, – велела я, – с какой стати ты решил щипаться? Теперь синяк будет.
– Хр-р-р.
Я потрясла мужа.
– Не старайся! Не верю.
– Штрафные санкции. Двести приседаний, – объявил голос.
– Вот только тебя не хватало, – вздохнула я, – спи спокойно, дорогой пояс.
В ту же секунду невидимые пальцы стали интенсивно дергать меня за кожу в районе талии. Понадобилось совсем немного времени, чтобы сообразить: Степа тут ни при чем. Щипок – работа озверевшего «Волшебника».
– Штрафная санкция двести приседаний, штрафная санкция двести приседаний, – монотонно бубнил голос.
С каждым повторением мне делалось все больнее и больнее. Я вскочила с постели, схватила телефон и, забыв о воспитании, позвонила Маргарите за полночь.
– Виолочка, как дела, – прикинулась сладкой мармеладкой дама, – помните, что у нас завтра пресс-конференция?
Я взвизгнула.
– Что стряслось? – испугалась Рита. – Вы заболели?
– Штрафная санкция двести приседаний, – в очередной раз объявил пояс.
– Слышали? – простонала я.
– Ну… э… э… ну…
– Я хочу спать, а он щиплется, – пожаловалась я.
– Десерт слопали, – пролепетала Маргарита.
– И что? Ой! Ой! – подпрыгнула я. – Больно-то как!
– Ариночка-Виолочка… ну… э… э… ну…
– Говорите правду, – потребовала я.
– Начинайте приседать!
– Ночью?
– Штрафные санкции всегда вводятся после полуночи.
– Бред! – возмутилась я.
Маргарита возразила:
– Наоборот. Тонкий психологический расчет. Пояс не отстанет, пока вы не выполните составленную им программу. Она точно рассчитана на сжигание лишней энергии. Попрыгаете, побегаете пару ночей. А потом, когда после сытного обеда лапка за пирожным потянется, вы вспомните, что вам за пару минут удовольствия придется ночью потеть, и не возьмете десерт.
– В договоре указано: пояс не включается! Ой! – взвизгнула я.
– Виолочка-Ариночка, лапочка-кошечка, вы же знаете, что произошла накладка, – заныла Рита, – приседайте, моя розочка-мимозочка. Выполните программу, пояс отстанет. Он исключительно для красоты вашей старается.
– Я вешу сорок пять кило и не ставила перед собой задачу превратиться в лыжную палку, – простонала я, швырнула телефон на кровать и… стала приседать.
На пятнадцатом упражнении заболели колени, на тридцатом попа, на сороковом почему-то заломило руки. Это меня удивило, рукам-то по какой причине хандрить? Работают же ноги! Через секунду пришло понимание: руки тоже участвуют в процессе, я держусь ими за спинку кровати. Отсчитав «сто», я чуть не свалилась и решила лечь в кровать. Но подлый «Волшебник» не дремал, он с особой жестокостью ущипнул меня за талию.
– Штрафные санкции. Сто приседаний.
Пришлось сползать с кровати и продолжать. Произнеся «двести», я плюхнулась прямо на пол. Ноги тряслись, руки дрожали, спину сводило судорогой, голова не держалась на шее.
– Пять минут отдыха, – объявил голос.
Я встрепенулась.
– Эй! Я выполнила программу.
Понятное дело, никто не ответил. Я вновь позвонила Рите.
– Ариночка-лапочка, – ласково произнесла та, – что не так? Вы поприседали?
– Да, – простонала я, – хотела лечь спать, а он сказал: «Пять минут отдыха».
– Ну… э… э… ну…
– Рита!!! Не мямлите! Говорите откровенно.
– Понимаете… ну… э… э… ну… он составил программу.
– Приседания это еще не все?
– Ну… э… э… ну…
– Рита!
– Да! То есть нет! В смысле, да, я Рита. И нет, не все.
– Километр кролем, – отчеканил «Волшебник».
Я потрясла головой.
– Маргарита! Не понимаю, при чем здесь кролик? Где его взять? И я не поняла про километр! Надо нести животное тысячу метров? Куда? Пояс определенно рехнулся.
– Виолочка-солнышко-Ариночка-звездочка, речь идет о кроле, стиле плавания. Надо тысячу метров по воде преодолеть.
С меня разом слетел сон.
– Отличная идея. Жду подсказки, где найти море, океан? Напоминаю: я живу в Москве.
– В столице полно бассейнов, – заикнулась Маргарита.
– Час ночи, – отрезала я. – Прикажете искать круглосуточный фитнес? Ой!
– Опять щиплется, бедняжечка, – лицемерно пожалела меня Рита.
– Нет. Теперь он иголки втыкает, – простонала я. – Что делать?
– Не расстраивайтесь!
Я потеряла самообладание.
– Чудесный совет. Его, как правило, дают продавцы, когда для покупателя нет нужного размера одежды. Ой-ой!
– Садитесь в ванну и бултыхайте руками и ногами, – посоветовала Маргарита.
– И как долго в воде сидеть?
– Километр.
– Спасибо. Это мера длины. Я интересовалась временем.
– «Волшебник» сам подскажет.
По моей пояснице прокатился еж с раскаленными иголками.
– Мама! – взвизгнула я.
– Скажите ему: альтернативный вариант. Ой, я только сейчас о нем вспомнила, – зачастила Рита.
– Альтернативный вариант, – засопела я.
Послышалось мелодичное позвякивание.
– Принято. Коррекция программы в связи с пожеланиями заказчика.
– Сработало! – заликовала я.
Глава 10
Когда прошло пять минут, я решила, что «Волшебник» забыл про меня, легла в кровать, вытянулась, и тут раздался знакомый до тошноты тенор:
– Штрафные санкции. Альтернативная программа. Тысяча прыжков через скакалку.
Я вцепилась в телефон.
– Рита!
– Слушаю, Ариночка-душенька, Виолочка-ягодка, – пропела Маргарита.
– В качестве замены плаванию мне предложено прыгать.
– Видите, как хорошо, – обрадовалась тетка, – никуда ехать не надо, бассейн искать не требуется.
– Отлично прямо, – протянула я, – маленькая деталь: скакалки у меня нет.
– Пустяк, – засмеялась собеседница, – подойдет любая вещь. Пояс от платья, халата, ремень для брюк.
– Ой! – взвизгнула я.
– Что сейчас «Волшебник» делает? – полюбопытствовала Маргарита.
– А то вы не знаете, – прокряхтела я.
– Про санкции во время альтернативного наказания не знаю, – призналась пиарщица, – вы первая испытательница, наша любимая первопроходица, прямо как Амундсен[4].
– Жжется крапивой, – скороговоркой ответила я, ринулась в гардеробную, начала искать пояса и почти сразу увидела: их нет.
Объем моей талии пятьдесят девять сантиметров, а если утягивать, то получится меньше. Пояса у меня совсем небольшие, прыгать через них невозможно. Халаты я терпеть не могу, дома ношу пижамки или легкие брюки с майкой. Степан тоже не толстый, и он почему-то не пользуется ремнями.
Тихо ойкая, я продолжала рыться в гардеробной, в голову лезли идеи, одна фантастичнее другой. Связать несколько кухонных полотенец? Скрутить простыню? «Волшебник» тем временем окончательно озверел и безостановочно твердил:
– Альтернативная программа.
Каждое высказывание сопровождалось прикладыванием ко мне крапивы. Понятное дело, ее не было, уж не знаю, каким образом мерзкий прибор добивался эффекта жжения.
Через некоторое время мне вдруг пришла в голову гениальная мысль: разрезать и снять отвратительное изобретение и спокойно заснуть. И почему я сразу до этого не додумалась?
Я помчалась на кухню, схватила ножницы, но не смогла засунуть ни одно лезвие под полоску, она словно приросла к телу. Ножи, включая пилу для хлеба, не оставили на поясе даже крошечной царапины.
Проклиная себя за жадность, которая затмила мне глаза и отправила меня в рекламное агентство, я нашла инструкцию, впервые открыла ее, пропустила первые сорок страниц, где говорилось об уникальности и действенности изобретения, и добралась до раздела «Эксплуатация». Он состоял из пары абзацев.
«Волшебник» надевает на клиента его менеджер. «Волшебник» снимает с клиента его личный менеджер. Несмотря на ваше резкое похудение, пояс не свалится, так как он создан из особого материала, который применяется в космической промышленности, он ужимается вместе с человеком. Изделие не реагирует на воду. При помещении носителя нашего уникального прибора в кипяток тот сварится, но, в отличие от него, «Волшебник» не потеряет своих качеств и товарного вида. Если объект похудения окажется в огне, мясорубке, то ни огонь, ни лезвия не справятся с поясом. За намеренную порчу аппарата (поджог на себе, разрубание и т. д.) с клиента взимается пять миллионов рублей».
Я отбросила инструкцию. Не верю, что эта гадость вечна. Но обычными ножницами ее не возьмешь. Что делать? Прыгать! Я стала озираться по сторонам, ища предмет, который заменит скакалку. Что?! Что?!! Что?!!
В полном отчаянии я решила порыться на антресолях, пошла в маленький чулан за стремянкой и увидела на стене тонкий шланг. Не веря своим глазам, я схватила его и поняла: вот она, идеальная скакалка. Только ручек нет, но это не беда. Интересно, зачем нам эта штука? Я ее точно не покупала, наверное, Степа приобрел для каких-то хозяйственных нужд. От радости я чуть не зарыдала, потом намотала концы резинки на ладони, вышла в холл и начала прыгать. Раз, другой, третий, четвертый… на пятый раз импровизированные прыгалки зацепились за здоровенную вазу, которая стояла неподалеку от вешалки.
У вас есть приятели, которые притаскивают в подарок забавные вещи? Картину с изображением Наполеона на коне, только у полководца ваше лицо? Пластмассовую муху, чтобы подкидывать ее в чай гостям? Кружку, из которой невозможно напиться, не облившись? Коврик в прихожую с надписью: «Не вытирай о жену ноги»? Подушку на стул, издающую неприличный звук, когда на нее садятся? Не стану продолжать список. У Степы есть дружок Женя. Едва Никитин появляется у нас на пороге с очередным пакетом, меня обуревает желание сразу выкинуть презент, даже не посмотрев на него. У мужа возникает та же мысль. Но ни Степа, ни я не хотим обидеть Евгения. А ему подарок, при открытии которого наружу вылетает скелет с воплем «Я пришел за тобой», кажется невероятно смешным. Мы просто молча уносим подношение на помойку после ухода Никитина. Кстати, скелет забрала наша соседка Лена. Она забежала ко мне на пару минут за очередным моим детективом. Пока мы с Еленой пили кофе, ее трехлетний сынишка нашел ту самую коробку, которую я не успела выкинуть в мусор, открыл ее…
– Обкакался! – воскликнула мать.
– Прости, – смутилась я, – дурацкий сюрприз здорово испугал Ленечку.
– Отдай мне коробочку, – стала просить соседка, – у Леньки вечная проблема со стулом. Что ни даю, все никак, а тут сразу.
Так что презент Жени оказался совсем неплох. Но только один!
Некоторое время назад на мой день рождения Евгений приволок вазу размером с меня. Когда Никитин втащил в нашу квартиру коробку, я не смогла сдержать эмоций:
– Там слон на веревочке?
– Намного лучше, – закряхтел Женя, – хозяева, идите в свою спальню и не высовывайтесь, пока я вас не позову. Иначе сюрприз не получится. Специально пришел на час раньше, чтобы установить эту потрясную штуку.
Вы любите знакомых, которые заваливаются в гости заранее? Появляются в квартире, когда хозяйка ненакрашена, непричесана, в старом тренировочном костюме впопыхах дорезает последний салат? Мне захотелось придушить Никитина, руки уже потянулись к его шее. Но тут Степа увел меня в кабинет.
– Не нервничай, – сказал муж, – Женька уйдет, и я его фигню выкину.
– Как ты думаешь, что там? – вздохнула я.
Супруг засмеялся.
– Судя по размерам коробки и словам Никитина о сборке, там механическая Годзилла.
Слава богу, Степа ошибся, здоровенной обезьяны там не было. Когда мы, услышав «Идите сюда», вышли в холл, неподалеку от вешалки на подставке маячила якобы китайская старинная ваза. Она поражала уродством, несуразно большими размерами, но и только.
– Просто штука для цветов? – удивилась я.
– Не просто, – потер ладони Никитин и наклонил вазу.
«Музейный экспонат» слегка накренился, потом замер.
– Пизанский китайский вазон, – объявил Женька, – такого ни у кого нет.
– Кто бы сомневался, – пробормотал Степа.
– Не волнуйтесь, он так и останется, – заверил нас приятель, – не вернется в прямое положение. Подставка привинчена к полу, вынуть вазу невозможно, разбить тоже, она железная, сверху эмаль. Ваза вечная.
На следующий день после ухода гостей Степан попытался отвинтить вазу, но не смог, работы оказалось много, а надо было ехать в офис. «Раритет» до сих пор находится в нашей прихожей, ждет, когда Степа найдет свободное время и избавится от него.
Вот за пизанский китайский кошмар и зацепился шланг. Тонкая трубка натянулась. В надежде, что импровизированная скакалка отцепится, я начала ее дергать. Но не тут-то было.
Сделав несколько бесплодных попыток отцепить шланг, я решила подойти к железному монстру и в последний раз что есть силы дернула за «прыгалки». Ваза неожиданно быстро выпрямилась и в ту же секунду наклонилась в противоположную сторону. Меня поволокло к ней. Надо было бросить концы шланга, но они же были крепко намотаны на ладони! И меня так стремительно потащило вперед, что времени на размышления, как предотвратить столкновение с вазой, не нашлось. Правда, я сообразила тормозить ногами. Домашние тапки слетели, меня стукнуло о вазон. Я плюхнулась на пол и тюкнулась лбом о паркет. Ваза изменила положение, «прыгалки» слегка удлинились, я потрясла головой, встала на четвереньки, отползла в сторону, хотела размотать концы шланга… Ваза резко пошла влево. Меня, по-прежнему находившуюся в одной связке с ней, понесло в ту же сторону и через секунду впечатало в консоль. Та покачнулась, на меня посыпалось все, что там лежало: книги, документы на машину, конфеты, ручки, несколько чайных ложек, упаковки с бумажными платками, шарфы, зонтики…