Чугунные сапоги-скороходы
– Отец Маргариты и Эммы окончил мединститут плюс еще и биологический факультет, – продолжила я, когда Димон замолчал, – Лев Маркович мечтал избавить мир от всех болезней.
– Это невыполнимая задача, – вздохнула Ада Марковна.
Я развела руками.
– Лапин считал иначе. Он задумал вакцинировать все население страны. Но не всякий взрослый человек отправится на прививку. Одни боятся уколов. Другие заявляют: «Наши предки не слышали о ней, и нам не надо». Третьи бы с радостью пошли прививаться, да рядом поликлиники нет, до нее на вертолете надо добираться. И как объяснить первым и вторым, что их хотят избавить от заражения, а третьим привести врача домой? Как?
Ада Марковна взяла со спинки своего кресла теплую кофту.
– Еще одна задача, которая не имеет решения.
Я встала и направилась к подоконнику.
– Лев Маркович понял, как действовать. Мухи! Они привьют тех, кто не желает даже на километр приблизиться к поликлинике.
– Мне просто любопытно стало, – заерзал на стуле Никита. – Мухи?
– Тумбу и другие, – кивнула я.
– Кто тумба? – опешил Кит. – Я? Стою, ничего не соображаю?
– Такое с тобой случается, – усмехнулась Ада Марковна.
Я начала объяснять, что придумал Лапин.
– Муха тумбу не имеет ни малейшего отношения к мебели. Она откладывает яйца на одежду человека. Сначала Лев хотел использовать это насекомое. Но быстро отказался от своей идеи. Тумбу обитают в Африке, в СССР они могли бы теоретически выжить в Средней Азии. Теоретически. А как будет на практике, неизвестно. Перебрав много видов мух, Лапин решил, что лучше овода никого нет, он прекрасно чувствует себя в нашем климате, откладывает яйца под кожу человека.
– Вот гадость, – поежилась Ада Марковна. – Но как летающий паразит может помочь с прививками?
– Нужно сделать его носителем яиц-вакцин, – объяснила я, – насекомое укусит человека. И в зависимости от того, какой вакциной оно заряжено, человек будет привит от, допустим, кори или холеры.
– Бред! – коротко высказался Иван Никифорович.
– Глупее ничего не слышал, – подхватил Вадим Борисович.
– Идея безумная, – отреагировал Никита, – а как муха узнает, что кто-то из ее сородичей уже привил человека, и не наградит его второй, третьей дозой?
– И давайте вспомним о тех, кому по медицинским показаниям запрещена вакцинация, – продолжил Пирогов. – Беременные! Дети! Этот «ученый» чем думал? Только не говорите, что идиотская идея понравилась кому-то наверху и ее попытались воплотить в жизнь.
– А мне вот интересно, – перебила Вадима Ада, – каким образом новоявленный Эдвард Дженнер[2] собирался сделать мух живым шприцем с вакциной? Он хотел каждую жужжалку как-то изменить?
– Теперь вам понятно, почему Льва Марковича высмеяли коллеги, – сказала я. – А кое-кто вспомнил, что врача арестовали по делу врачей-убийц, но скоро выпустили, и решил настучать об идее Лапина кому следует. Итогом стало его увольнение с работы. На этом все могло и закончиться. Но Лев Маркович не хотел сидеть тихо, он стал обивать пороги разных учреждений, пытался устроиться на службу, обстоятельно излагал свои идеи насчет всемирной вакцинации. Вас же не удивит, что Лапина отовсюду выгоняли, а он не хотел уходить, скандалил, и тогда вызывали милицию. Потом одна из центральных газет опубликовала фельетон под названием «Муха в белом халате». Бойкий на руку журналист вдоволь поиздевался над идеями Лапина и завершил свою статью словами: «Предлагаю сшить для насекомых одежду медиков. Но это шутка. Муха в белом халате, которая всем без разбора начнет прививки делать, – сюжет для фантастического романа. В действительности ее не существует. И это радует».
Название понравилось коллегам борзописца, его стали цитировать. Естественно, при этом упоминали имя Льва Марковича. Эмма, тогда младенец, ничего о том времени не помнит. А Маргарита была студенткой медвуза, на нее стали косо смотреть преподаватели, учащиеся приклеили к ней кличку. Какую? Муха в белом халате. События, о которых говорила Эмма, разворачивались уже во времена правления Леонида Брежнева. Старшая дочь Льва оказалась под двойным давлением. Днем над ней потешались в вузе, а вечером она терпела скандалы сумасшедшего отца, тот требовал, чтобы дочь помогала ему, ухаживала за мухами, которых он разводил в гараже.
В конце концов Маргарита не выдержала, сменила фамилию Лапина на Воробьеву, которую носила ее мать, пошла к ректору, разрыдалась в его кабинете и рассказала о травле. Тот пожалел студентку, побеседовал со своим коллегой, и Воробьева продолжила учебу в другом медвузе, где ее никто не связывал с Львом Лапиным. Одновременно Маргарита ушла из дома. Маленькая Эмма не помнила сестру. Девочка жила в атмосфере постоянных скандалов, отец упрекал мать, кричал:
– Это ты виновата в том, что у меня ничего не получается.
А потом Лапин исчез! Когда дочь немного подросла, мама объяснила ей:
– Папа умер. Он был гениальный врач и ученый, но появился на свет не в свое время. Ему следовало родиться в двадцать первом веке, вот тогда бы его идеи могли захватить весь мир.
Эмма жила, зная, что отец скончался. Затем настал год, когда на тот свет ушла мать. Девочке исполнилось четырнадцать лет, она только поступила в медучилище и очень испугалась, что ее отправят в детдом. Но директриса учебного заведения успокоила первокурсницу:
– Тех, кто решил получить профессиональное образование, в интернат не забирают. Тебе, как сироте, будут платить стипендию. Считается, что на нее можно одеваться, питаться, платить коммунальные расходы.
Тот, кто так решил, определенно не жил на копейки, которые получала Эмма. Сначала она растерялась, потом ей пришло в голову сдавать две комнаты в квартире командированным, приезжавшим в Москву. Жизнь наладилась, но радость Эммы оказалась недолгой, домой вернулся… Лев Маркович.
Глава девятнадцатая
– Отец воскрес? – хмыкнула Ада Марковна.
– Он и не умирал, – объяснила я, – оказывается, Лев Маркович вывел в гараже-лаборатории экспериментальное насекомое и привил с его помощью от какой-то болезни Игоря, сына своей дочери Маргариты.
– Что? – воскликнули хором все мои слушатели.
– Сама с трудом поверила в это, – призналась я, – несколько раз спросила: «Вы уверены?» – «Да», – отвечала Эмма.
Коробков открыл бутылку с водой.
– Похоже на бред. Как ему это удалось?
– Лев узнал, что мальчик ходит в садик, – пояснила я, – он приготовил «шприц», зашел на территорию, где гуляли дети. В стране была советская власть, идиллическое время, охраны в детских учреждениях нет. Лапин сказал сотруднице:
– Я дедушка Игоря Воробьева, живу в другом городе, приехал в Москву на пару часов. Хочу посмотреть на мальчика.
Воспитательница привела малыша и сказала:
– К тебе дедушка приехал.
А потом отошла, чтобы не мешать встрече. Через некоторое время раздался вопль мальчика. Воспитательница бросилась на крик. Игорь рыдал, его ручонка распухала на глазах, дед исчез. Беднягу на скорой помощи отправили в клинику, он долго болел. Льва Марковича быстро нашли, осудили и отправили в психиатрическую лечебницу. Он провел там немало лет, а когда освободился, вернулся туда, где жил до ареста. Лев Маркович плохо выглядел, и он сильно изменился. Его гонор, гневливый характер куда-то подевались. Эмма помнила, как отец мог бросить в жену тарелку с супом, если в ней вдруг попадался кусок куриной кожи, или швырнуть на пол стакан молока, с которого не сняли пенку.
Я на секунду прервала рассказ.
Коробков бросил пустую бутылку из-под воды в мусорное ведро.
– Еще не вымерли все динозавры, которые пили кипяченое молоко. Я снимал противный налет ложкой, но никогда не выливал содержимое чашки на паркет.
– Лев Маркович мог устроить скандал из-за любой ерунды, – продолжала я, – но в последние годы своей длинной жизни Лапин стал сентиментальным, слезливым, стал носить кипу[3], посещать синагогу. А незадолго до смерти решил помириться с Маргаритой, попросил Эмму сходить к старшей сестре и пригласить ее к отцу.
– Я не знаю адреса, – честно ответила младшая дочь, – мы с ней чужие люди, никогда не виделись.
– Найди через Мосгорсправку, – не сдался отец, – или… старая телефонная книжка жива? Та, куда заносили номера разных знакомых?
Эмма напрягла память.
– Я не выбрасывала мамины вещи. Сложила их в чемоданы и спрятала на антресоль.
– Поройся там, – попросил Лев Маркович, – думаю, Нина Кропоткина живет на старом месте. У Алексея была огромная квартира, богатая, навряд ли они ее продали.
Эмме не хотелось открывать шкафы под потолком, копаться в имуществе покойной мамы. Но больше всего она не желала встречаться с Маргаритой, с посторонней женщиной, передавать ей просьбу Льва. Эмма понимала, что старшая сестра должна ненавидеть отца, который решил увидеть внука лишь для того, чтобы использовать его в качестве подопытного кролика.
– Папа, – сказала она, – я не знаю, кто такая Нина Кропоткина.
– Жена моего студента Алексея, – перебил ее Лев Маркович, – его отец гениальный стоматолог, протезист, он лечил и делал зубы всей советской элите. Имел многокомнатную квартиру, из окон которой виден Кремль, дачу, машину. И в отличие от многих, никогда не брал от пациентов советские рубли, называл их дерьмовыми фантиками. С отцом Леши расплачивались исключительно золотыми николаевскими червонцами или ювелирными изделиями. И опять же он не принимал новодел, изделия советских фабрик. Только то, что сделано до пресловутого тысяча девятьсот семнадцатого года.
– И где же люди добывали подобные вещи? – изумилась Эмма. – Наверное, у доктора пациентов можно было по пальцам пересчитать.
Лапин снисходительно объяснил:
– Деточка, если тебе нечем жевать, ты выглядишь в свои сорок-пятьдесят как восьмидесятилетний дед, то определенно захочешь поставить протезы. В советские годы такое лечение было адом и мукой. Сначала удаляли остатки твоих зубов, затем шла обточка оставшихся. Обезболивания не было, приходилось платить за новокаин, который не очень помогал.
– Ужас, – поежилась Эмма.
– А ты думала, почему у моих сверстников во рту торчат гнилушки? – задал вопрос отец. – Посещение стоматолога – это боль. Если хочешь, чтобы она не была невыносимой, заплати врачу в районной поликлинике. Но не факт, что он опытный специалист. Тогда было много криворуких: поставят коронки, а те выпадут через месяц. А что у Кропоткина? Полное обезболивание, качественные импортные материалы, золотые руки. Мне он зубы бесплатно сделал, до сих пор все стоят идеально. Богатых и знаменитых в СССР хватало. Кое у кого было и золотишко, и ювелирные изделия. А тем, кто не имел ни того ни другого, Кропоткин давал телефон Владимира. Он продавал людям золото. Сына своего дантист тоже на протезиста учиться отправил. Нина, жена Алексея, лучшая подруга Маргариты, она точно знает, где моя старшая дочь живет! Выполни мое последнее желание перед смертью.
И что делать? Отказать пусть не самому лучшему, но родному отцу?
Эмма полезла по стремянке под потолок, твердя про себя:
– Пусть там не окажется телефонной книжки.
Но толстая тетрадь в переплете обнаружилась в первой же открытой сумке. И нашелся нужный контакт, Нина жила на старом месте и ответила сразу, но номером Маргариты не поделилась, попросила:
– Уважаемая Эмма, если вы до сих пор находитесь в родительской квартире, с вами соединятся. Убедительно прошу вас более сюда не звонить. Мы с мужем не желаем иметь дела с вашим отцом. Он негодяй, мерзавец, психически больной человек. И врун. Алексей никогда у Лапина не учился.
Младшая дочь сообщила отцу о результатах беседы, она сообразила, что ничего хорошего это не принесет, но Лев Маркович обрадовался.
– Она меня простила, согласилась поговорить. Поняла, что я сделал мальчишке укол ради блага человечества. Я гений, спасу мир от болезней. Завтра же поеду к Нинке.
– Зачем? – испугалась Эмма и услышала:
– Она жена Леши, моего ученика, тому отец наследство оставил, пусть даст мне денег на лабораторию.
– Папа, скорей всего, у этого Алексея нет средств, – попыталась вразумить старика Эмма.
– Нет, – засмеялся тот, – знаю, знаю, видел один чемоданчик, в котором стоматолог золото держал. Пообещаю Нинке, что прославлю фамилию Кропоткиных, весь мир узнает, кто помог мне финансово при выведении мухи-вакцины.
Эмма поняла, что Лев Маркович окончательно обезумел, не стала с ним спорить, покормила ужином. Отец посидел у телевизора, лег спать и не проснулся.
Через несколько дней Нина сама позвонила Эмме и холодно сказала:
– Маргарита убедительно просит больше никогда ее не беспокоить, не обращаться ни с какими просьбами. Господин Лапин ей не отец, а вы не сестра.
– Конечно, – ответила Эмма, – она может не волноваться, я никогда с ней связываться не стану, а Лев Маркович умер.
– Вот и славно, – заявила Нина.
Все. Больше Лапина ничего не знает о старшей сестре.
– Печально, когда в семье случается разлад, – подвел итог тому, что услышал, Вадим Борисович.
– Очень плохо, если в доме заводится писатель, ученый, художник, музыкант, который считает себя гениальным, – вздохнула Ада Марковна. – Он подавляет всех, требует жить исключительно его интересами, не обращает никакого внимания на родителей, жену, детей, занят только своей работой. Свои неудачи и ошибки объясняет поведением домашних, а не своей глупостью. У такого человека виноваты все вокруг, а он гений. Такие люди безжалостны, эмоционально глухи. Неудивительно, что Лев Маркович попробовал свою вакцину-муху на собственном внуке. Это в духе непризнанного гения.
– Я знаю случаи, когда создатели новых лекарств намеренно заражались недугом, а потом принимали препараты, которые сами же придумали, – сказала я, – проверяли медикамент сначала на себе, а уж потом на добровольцах.
– Так это обычные научные работники, трудяги, – поморщилась Ада, – а я имею в виду непризнанных гениев. Кстати, и те, кого общество признало великими, порой вели себя гадко. Почитайте книгу «Как мы жили»[4] и поймете, что лучше спокойно жить с обычным человеком, чем с тем, кого при рождении ангел поцеловал. А уж о тех, кто только пыжился, сам себя возводя в сонм великих…
Ада махнула рукой, а я решила договорить:
– Теперь я зачитаю описание чемоданчиков, в которых, по словам Льва Марковича, отец Алексея Кропоткина хранил свои гонорары: золотые украшения и ювелирные изделия. Железная коробка, обтянутая настоящей кожей цвета кофе с молоком. Если речь идет о монетнице, то в ней есть специальные углубления, в них лежали червонцы. Между ними проложены маленькие кусочки фланели, они не позволяют металлу царапаться. Для ювелирки в чемоданчике есть крепления для колец, колье, браслетов.
Я повернулась к Димону.
– В тайнике под подоконником в мастерской Юрия Сергеевича, покойного мужа Зинаиды Борисовны, были похожие кофры. Только один из них предназначался для флаконов.
Глава двадцатая
Наша встреча с Зинаидой Борисовной была назначена на послеобеденное время. Поэтому утром я не торопилась, выспалась, приняла душ, вышла в столовую и увидела, что Надежда и Рина пытаются поймать таракана. Свекровь держала одеяло, как заправский тореадор мулету, и командовала:
– Давай, опускай сачок, он на пол упал.
Надя размахнулась и стукнула сачком по паркету.
– Готово!
– Ш-ш-ш, – раздалось у моего уха.
Я скосила глаза налево. Мимо моей головы на большой скорости просвистел некто крылатый и благополучно совершил посадку на подоконник.
– Мы его наконец-то поймали, – ликовала Рина, – ура!
– Сейчас выпустим мальчика на волю, – вторила ей Бровкина.
– Может, это девочка, – заспорила моя свекровь.
– Я всегда с вами соглашаюсь, – сказала домработница, – но…
Я крепко сжала губы, Таня, не надо смеяться. «Всегда с вами соглашаюсь, но…» Эти слова – коронное выражение Надежды Михайловны. Она его произносит раз десять на дню. А вот фраза: «Вы правы, спорить не стану» – не входит в репертуар Бровкиной.
– Но, – продолжала тем временем помощница по хозяйству, – такими вредными бывают только мужики. Ни одной девушке не придет в голову летать под потолком чужой квартиры и делать вид, что она не слышит просьб хозяина, который ласково говорит: «Эй, пакость летучая, а ну вали отсюда!» Мы с вами, проявив чудеса храбрости и ловкости, отловили мужика!
– Вы уверены, что таракан в сачке? – осведомилась я.
– Да, да, – голосом, полным восторга, сказала Рина, – сидит, не жужжит!
– А кто тогда устроился на подоконнике? – осторожно поинтересовалась я. – Мимо меня пролетел.
– Тебе показалось, – заявила Ирина Леонидовна и пошла к окну, – таракашечка схвачен.
– Там, наверное, комарик, – предположила Надежда Михайловна.
– Скорей уж кошмарик, – поежилась я, – большой такой.
Ирина Леонидовна наклонилась.
– Таракан! Помогите! Сидит, на меня пялится!
Пальцы свекрови разжались, сачок упал на паркет, из него выпорхнул пленник и взлетел под потолок.
– Их двое, – обомлела Бровкина и бросилась под стол.
– А там еще один, – прошептала я.
– Где? – обморочным голосом пролепетала Рина.
– На люстре, – уточнила я.
– Боже, – ахнула из-под стола Надежда, – таракановая семья. Мать, отец и сын!
– Потом еще дети пойдут, – всхлипнула Рина.
– Возможно, у них есть бабушки, дедушки, тети, дяди, – лепетала Ирина Леонидовна. – Что делать? А-а-а! Летит!
Я завертела головой.
– Где?
В ответ молчание. Свекровь ухитрилась испариться из столовой за миллидолю секунды.
– Танечка, позвони Ивану Никифоровичу, – взмолилась из-под стола Бровкина, – он приедет, переловит тараканов.
– Сейчас решу проблему, – пообещала я и отправилась в спальню.
Понятное дело, мне никогда не придет в голову отвлекать мужа от работы, вызывать его домой, чтобы заняться ловлей насекомых. Сейчас найду в интернете адреса морильщиков, и мы забудем о непрошеных гостях.
Я села в кресло, взяла айпад, начала рыться в информации и приуныла. Маленьких рыжих домовых тараканов соглашается извести множество фирм. А вот тех, что оккупировали нашу квартиру… С ними проблема. Хозяевам вместе с домашними животными, птицами, рептилиями и прочими придется покинуть помещение на семь дней. Отрава, которая применяется против летающих прусаков, очень сильная, она может плохо подействовать как на людей, так и на животных. Но мы не можем уехать на неделю. В самом дальнем коридоре за бронированными, огнеупорными дверями оборудован пункт связи с бригадами по всей России. И что делать? В тот момент, когда передо мной встал один из главных вопросов русской интеллигенции и я уже хотела присоединить к нему второй: «Кто виноват?», именно в эту секунду прилетело письмо:
«Коза, как дела? Тараканов выгнала?»
«Нет, они расплодились, – призналась я, – их уже трое».
«Будет больше, – пообещал собеседник. – Знаешь, как справиться со страхом при нападении насекомых?»
«Расскажи, пожалуйста», – попросила я.
И беседа началась.
«Представь, что входишь в квартиру, а они повсюду, летают тучами, сидят на стенах, ползают по полу, ты по ним идешь…»
Мне показалось, что кто-то швырнул мне за шиворот горсть ледяных шариков, они живо прокатились по спине.
«Ну, пока что мне не стало лучше».
«А теперь подумай: у вас так?»
«Нет».
«Сколько их?»
«Уже три».
«Неправильно. Надо думать: всего-то три!»
«Рина и одного боится».
«Возьми тапок и пристукни его».
«Сначала его поймать надо».
«На какой улице ты живешь?»
«Зачем тебе?»
«Слободская далеко?»
«Не очень».
«Дом четыре, квартира восемьдесят три. Андрей. Иди к нему».
«Зачем?»
«Он даст то, что мигом твоих врагов переловит».
«Правда?»
«Люблю приврать, коза, но сейчас я серьезен. Не сомневайся. Позвоню ему».
«Сколько ему заплатить?»
«Ха! Подарочек козе! Андрюха мне кое за что обязан. Давай шевели булками».
«Хорошо, – согласилась я, – на улице дождь и вообще пакостная октябрьская погода. Если ты решил пошутить, то лучше не надо, я устала сегодня».
«Не ной! Жизнь – боль! Страдания формируют личность. Хочешь избавиться от тараканов?»
«Да».
«Нашла в интернете, как их гарантированно выгнать?»
«Нам этот способ не подходит».
«Ага. Яд. Воняет потом две недели.
«Одну».
«Врут. Минимум четырнадцать дней. И стоит офигенно. У Андрюхи же это без посторонних запахов, бесплатно. И ни одна тварюга не выживет. Слышу нежное пуканье твоих редких мыслей: “А вдруг я беседую с мошенником?” Отвечаю: я денег не беру. “А вдруг он насильник?” И кому ты нужна, бабочка стокилограммовая? Ладно, уже решил проблему. Сиди на месте».
«Я вешу меньше», – обиделась я.
«Ох, прости. Ты Мисс мира? Известная актриса? За фигом мне тебя красть? Со своей бабой не знаешь что делать, а тут еще и ты на мою плешивую макушку. Вставай и просто открой дверь. Хлопай ластами в прихожую».
«Зачем?» – спросила я.
И услышала звонок домофона.
«Вперед, кони рассвета, раздавим князя Тьмы, – скомандовал голос. – В битву демонов с драконами играешь? Определенно нет. Ну ты коза!»
Глава двадцать первая
– Здрассти, – сказал подросток лет тринадцати, – мне нужна коза.
Я постаралась сохранить приветливое выражение лица.
– Она перед вами.
– Здрассти, – повторил школьник, – я Андрюха восемнадцатый. Князь Мур велел вам передать. Вот.
Я посмотрела на огромный пакет, который стоял у ног мальчика.
– Что там?
– Всежор, – ответил тот.
– Всежор? – повторила я. – Спасибо, не надо. У нас собаки, кот, люди…
Паренек засмеялся.
– Нет, он только насекомых хавает. Можно зайти?
– Лучше поговорим на лестнице, – предложила я и вышла на площадку перед лифтом, – показывай, что у тебя.
Мальчик открыл пакет.
– Какая красота, – восхитилась я.
– Нравится? – обрадовался тинейджер.
– Похож на фикус с яблоками, – ответила я, – фрукты как на картинке, размером с мужской кулак, красного цвета и…
Я подергала носом.
– …аромат меда!
– Ага, – улыбнулся мальчик, вытащил из кармана ручку и потянул за колпачок. Стило увеличилось в размерах, оно оказалось складной указкой. Андрюша легонько постучал ею по одному яблоку. Оно вздрогнуло, развалилось на две половины и схватило никелированную палочку.
– Венерина мухоловка, – осенило меня.
– Нет, – возразил Андрюша, – Дионея, хищное растение из монотипного рода семейства росянковых, немного ест, за лето пять-шесть насекомых ей хватает. Некоторые заводят его, чтобы избавиться от мух, ос в доме, но это не получится. Вот Всежор, тот не останавливается, постоянно кого-то хавает.
– Впервые о таком слышу, – призналась я.
– Это я его вывел, – пояснил паренек.
– Сам? – изумилась я.
– Да, – подтвердил тинейджер, – вообще-то я собираюсь поступать в Институт садоводства и ландшафтной архитектуры Тимирязевской академии. Всежора изобрел, чтобы денег заработать. Давно его придумал, еще в первом классе. Поставьте горшок на окно, ничем не кормите Всежора.
– Ты уверен? – осведомилась я, разглядывая большой куст.
– На все сто, – ответил Андрей, – есть тетки, которые до трясучки боятся всего, что летает. Они растение покупают и пребывают в астрале от счастья.
– Сколько я тебе должна? – поинтересовалась я.
– Если я хоть копейку у вас возьму, князь Мур меня в подводную тюрьму загонит, – не на шутку испугался Андрей, – я оттуда вообще не выйду. Он предупредил: «Коза – мой человек». Даже не показывайте мне мани.
– Спасибо тебе. Давай поступим так. Ты объяснишь, как ухаживать за растением. Оно переловит всех тараканов, и мы его тебе вернем, – предложила я.
Андрей улыбнулся.
– Что со Всежором делать, вам князь Мур объяснит, он велел ему инструкцию отправить. Вы только не надейтесь, что всех ваших тараканов сожрут.
– Почему? Их только три штуки, – уточнила я.
– Ха! – развеселился Андрей. – Они же плодятся! Вы видите самых наглых, они днем шастают. Ночью встанете, свет не зажигайте, идите тихо на кухню, щелкните выключателем… а там! Ваще их не сосчитать.
Я содрогнулась.
– Поняла.
– Не бойтесь, коза, – начал успокаивать меня мальчик, – Всежор лучше пылесоса, лопает все виды членистоногих.
– Их много? – передернулась я.
Послышался звонок телефона.
– Ой! Мне пора бежать, – спохватился Андрей, – попросите князя Мура вас с Костяном познакомить, он объяснит все про насекомых, – Костик собрался учиться на дип… тир… Ща!
Андрей вынул мобильный и потыкал пальцем в экран.
– Костян хочет стать диктиоптерологом и диптерологом. Будет изучать богомолов, термитов, тараканов, мух, комаров. Если возникнет проблема со Всежором, пишите Князю Муру.