Край непуганых Буратино
– Ох, сожрет она нас, – попятилась бабулька с граблями.
– Лучше я домой пойду, – закряхтел старичок.
– Стоять! – скомандовала старуха с крышкой от кастрюли. – Ты мне кто?
Дедок горестно вздохнул.
– Муж!
– Значит, обязан меня защищать до последней капли крови, – заявила бабка с крышкой. – Правда, девочки?
– Да! – гаркнули старушки.
Единственный мужчина в компании махнул рукой.
– Надька! Не слушай их! Своих мужиков уморили, а тебе завидуют, что ты не одинокая. Пойду домой. Я у вас один на всех. Мне себя беречь надо.
– Трус! – воскликнули теперь две бабули.
– Чего это вы на моего супруга напали? – возмутилась Надежда. – Сами с уродиной разбирайтесь. К нам она в дом не залезет, внук дверь стальную поставил, а на окнах ставни. Мое вам почтение. Петя, подожди меня!
Бабуля с крышкой резво посеменила по дороге за дедом. Мы остались втроем.
– Добрый день, – на всякий случай повторила я. – Я жаба! Жуть инопланетная.
– Ленка, она по-нашему говорит, – обрадовалась пожилая дама с граблями.
– Ишь ты, жаба! – покачала головой ее подруга. – И чего ты сюда приперлась? Знаешь, сколько мы жаб-то за всю свою жизнь видели? Одна моя свекровь, царствие ей небесное, вилы в бок, уж такая жабень была! Ты рядом с ней младенец!
– А и правда, – согласилась владелица скалки, – мы все перевидали: и коммунистов, и демократов, и замуж не по разу сходили, и детей рожали, и внуков до ума довели, бандитов пережили, все умеем, все знаем. Чего нам тебя бояться? Уходи, пока жива!
– Куда идти? – растерялась я.
– А туда, откель притопала, – ответила обладательница граблей.
– На поле возвращаться? – спросила я.
– Да хоть куда, только сваливай, – велела баба со скалкой, – сгинь, а то мы к отцу Александру сбегаем, он сюда придет, как наподдаст тебе кадилом по морде.
– Батюшка у нас добрый, – заулыбалась ее товарка, – но суровый. Если что правильно сделаешь, похвалит!
– А когда дров наломаешь, и вломить может, – продолжила ее подруга, – кадило у него старинное от деда, килограммов пять весит. Ступай с Богом! Вон тропинка! По ней шагай, аккурат на поле выберешься.
– Чего только люди не придумают, – покачала головой бабуля с граблями, – жуть она инопланетная.
– Знаем, знаем таких, – рассмеялась владелица скалки, – они в Москве у метро листовки раздают. Зря тебя к нам отправили. Здесь народа осенью нет. Летом полно, дачники приезжают. А в ноябре только мы. Иди с Богом!
– Мы не такие дуры, как Надька и Катька. Вот они в жабу поверили. И Петька с ними за компанию. И Вовка, если тебя увидит, от страха помрет. Мы не из таких!
– Вот я утром, когда встаю козу доить, забываю, как меня зовут, – разоткровенничалась селянка с граблями, – но в жабу размером со слона никогда не поверю.
– Ступай в Дурасово, – посоветовала ее подружка, – село так давным-давно назвали, потому что там живут дурни. Они в тебя всерьез поверят. Пошли, Тань, чайку глотнем.
– Вот устроила концерт, – вздохнула Татьяна, – чего только люди за деньги не делают.
Я окончательно растерялась: это какой-то странный сценарий.
Бабули развернулись и слаженно пошагали по улице. А я потопала по дорожке назад, понимая, что ничего не понимаю. Или старушки гениальные актрисы, или… Что происходит?
Не успела я выйти на поле, как ко мне с криком: «Вот она, нашлась!» помчалась Ксения, а за ней несся Иван.
– Вилочка, – завопила Алиса, опережая их, – слава богу!
– Все пошло не так, – замахала руками Ксю, – но получилось гениально!
– Я ржал, как лошадь, – признался Константин, – последние две бабки вообще огонь, но их придется отрезать.
Я схватила его за руку.
– Вы вели съемку?
Алиса обняла меня за плечи.
– Пошли скорей назад, переоденешься, хлебнешь кофейку.
– Получилась бомба! – заявил Антон. – Жаба вышла в народ! Представляю, сколько игроков рехнется! Мы до такого поворота не додумались!
– Все великие открытия делались случайно, – заявила Ирина Кузьминична. – Например, Ньютону на голову яблоко упало!
– Ничего не понимаю, – пробормотала я, – скажите: я отработала гонорар?
Алиса открыла дверь ветхой будки.
– Вилка, за такую съемку, да за мегаидею с жабой в реале мы тебе еще доплатить должны.
Спустя четверть часа я, закутанная в плед, пила горячий чай и слушала Константина, который подробно объяснял произошедшее.
Уходя из комнаты, где мне предстояло изображать драку, Алиса вручила мне ключ, который открывал все двери. А я, услышав слова: «Беги налево», растерялась. Признаюсь, подчас я путаю, где лево, а где право. Во время сильного напряжения легко могу ошибиться, что и произошло! Ноги понесли меня не туда, куда следовало. Вместо зала, где были декорации с изображением поля, госпожа Тараканова очутилась на настоящей пашне.
Услышав это, я подавилась чаем.
– Владимир не нанятый вами актер?
– Нет, – в едином порыве ответили все.
Иван добавил:
– Это обычный мужик!
Я на время лишилась дара речи.
– Сидел себе, копался в земле, картошку искал, – продолжал Антон, – и тут, битте-дритте! Кто-то сзади заговорил, и Вовчик обернулся…
Антон расхохотался.
– Я бы в штаны наложил! А он еще говорить мог!
– Я чуть со смеху не умер, – признался Иван, – ржал, как табун лошадей.
Ко мне вернулся дар речи.
– Я пребывала в уверенности, что встретила гениального артиста. Подождите, а как вы увидели, что происходит на поле?
– Еще и услышали, – каркнула Ирина Кузьминична.
– В голову жути инопланетной вмонтировано несколько камер, все подсоединены к пульту управления, – объяснила Ксения, – они передают звук и изображение.
– Загадка, откуда на поле и в селе взялся интернет, – процедила Ирина Кузьминична, – но он там есть.
– Сначала я хотел мчаться за тобой, – еще пуще развеселился Антон, – но пошла такая ломовая видюха! И текстуха. Я чуть не сдох со смеху!
– Пустим все в игру, – потер руки Константин, – смонтируем, сделаем онлайн транслейшен. Монстр вырвался на свободу! Приперся в село! Виола, респект тебе! Игроки ошалеют!
– Спасибо, – смутилась я, – только в самый последний момент, когда бабули стали гнать вон жуть инопланетную, у меня появились сомнения. До этого я полагала, что участвую в спектакле, и восхищалась талантливой игрой партнеров.
– Мы сидели тихо, – сказала Алиса, – наблюдали за действием. Когда бабули назвали тебя ростовой фигурой, которая листовки раздает, мы помчались за тобой. Не переживай, это мы отрежем! Народ с ума сойдет!
– Это бомба! – воскликнул Антон и протянул мне руку. – Давай дружить, ты огонь!
– Парень, осторожней, она мой автор, – предостерег его Иван.
Глава восемнадцатая
Войдя в палату, я спросила у Светланы:
– Как самочувствие?
– Нормально, – ответила та, – только сил нет. Даже лежать тяжело.
– Это пройдет, – оптимистично заметила я, – можно кое-что у тебя спросить?
– Конечно, – улыбнулась Света, – сколько угодно.
– Кто готовил ужин, который вы все ели? – спросила я.
– Катя, – удивилась Светлана, – она всегда стряпает.
– За столом сидела вся семья? – осведомилась я.
– Минни, папа, я, Никита, – перечисляла дочь Калининых. – Катерина нарезала салат из овощей, но поздней осенью они невкусные, парниковые. Мама сказала: «Катюша, давай переходить на зимние закуски: селедку под шубой, свеклу с чесноком или сыр так же сделай». Я первой села за стол, положила себе только спагетти, взяла с краю, где морепродуктов не было, я равнодушна к ним. Но все остальные морских гадов обожают, зачем им аппетит портить, кривляться: «Фу, как вы можете это лопать!» Я просто беру ту часть, где одни макароны, желательно без креветочного соуса.
– Был еще и соус? – уточнила я.
– Да, Катя как в ресторане готовит, – сказала Светлана. – Я от всего, что из морепродуктов, не в восторге, поэтому подождала, пока все свои тарелки наполнили, и взяла почти пустые спагетти. Никита наковырял себе вилкой побольше кальмаров, мидий и прочей радости. Нанизывал спагетти, встряхивал, забирал то, что упало, себе, а макароны на блюде оставлял. Мама ему за такое поведение всегда выговаривает, но на брата это не действует. Он еще может из торта или пирога середину вырезать и слопать. Остальные бортики доедают.
– Не очень красивое поведение, – заметила я.
– У нас с Китом большая разница в возрасте, – сказала Света, – я подозреваю, что мама забыла выпить противозачаточную таблетку. И получила мальчика. Поздний сынок самый любимый. Киту все разрешается, в отличие от меня, которой в детстве все запрещали. Раньше я обижалась на маму, потом поняла, что они с папой меня родили совсем молодыми, боялись разбаловать. У отца тогда первые деньги появились. Мать накупила книг по воспитанию, еще советских, старых. А в них что советуют? Не балуйте младенца. Если он кричит, не носите его на руках, не заваливайте игрушками. Подарки можно дарить на день рождения и Новый год. Не кладите ребенку лучший кусочек, разбалуете его, а потом наплачетесь с эгоистом. Вот меня по такой схеме и воспитывали. С Никитой их в обратную сторону шарахнуло. Но брат добрым растет, учится, не хамит, меня любит.
– А с Кириллом у семьи какие отношения? – спросила я.
– Я удивились, когда он вдруг появился, – ответила Света, – понятия не имела, что у папы есть старший брат. И для мамы это было новостью. Знаешь, как дело обстояло?
Я отрицательно покачала головой.
– Воскресенье, – начала рассказывать Светлана, – все только позавтракали, было часов, наверное, одиннадцать. Я недавно работать начала, вернулась в девять утра с суток, пахала день-ночь в пятницу, да еще субботу пришлось прихватить, уже не помню почему. Вроде кто-то из врачей заболел. Осень была, как сейчас. Стою на кухне, варю себе кофе. Тут звонок в дверь. Мама закричала:
– Света, открой, у меня волосы мокрые.
Я джезву сняла, пошла в прихожую, думаю: «Эх, пропал кофеек, надо его вылить, новый сделать». Посмотрела на домофон: там мужчина, по возрасту вроде как папа, одет дорого. С чемоданчиком таким маленьким, на колесиках. Я спросила:
– Вы к кому?
Прозвучал ответ:
– К Андрею Калинину.
Я позвала отца, тот сразу дверь открыл. Ну, и выяснилось, что прилетел мой дядя, Кирилл Васильевич. Он давным-давно поскандалил с дедушкой, потому что решил стать гомеопатом…
Я молча слушала, как Света излагает известную мне историю, а та сказала, что Минни удивилась наличию родственника, но вида не подала. Кирилл остался на обед, потом ушел. Оказалось, что он приобрел квартиру в одном доме с Андреем, наверное, прилично зарабатывает, раз позволил себе просторные апартаменты в столице, да еще в центре. Все видели, что в подъезде идет ремонт, но не знали, кто купил трешку. Рассказ Светы не совпадал с тем, что я знала. Ведь Кирилл появился при мне. Или он пришел в семью еще раз, но зачем?
Света посмотрела на часы и продолжила:
– Никита убежал в кино до того, как все завтракать сели. Когда дядя ушел, мама за голову схватилась.
– Ой, ой, Катя же ушла в отпуск на неделю. У меня мигрень. Света, сходи в магазин.
И список мне дала.
Я его просмотрела и сообразила, что меня хотят из дома убрать, чтобы отцу вломить.
Я улыбнулась, а Света сказала:
– Мама мужа до сих пор воспитывает, но никогда при нас, детях. Только когда они с папой вдвоем остаются. Если нас с Китом никуда выгнать не удалось, мама ласково отцу говорит: «Андрюшенька! Давай пройдемся, чудесная погода!»
Света посмотрела на часы и засмеялась.
– Папа сразу неладное чует, пытается сопротивляться: «Ленуся, на улице дождь хлещет». Но мама жестко на своем стоит: «Вот и хорошо, зато воздух чистый!» Хвать отца и во двор! На проработку! Кит, правда, никогда родительскими разговорами не интересовался, а я страсть какая любопытная, обожала их подслушивать. Да и сейчас этим порой грешу. Ну и заработал у меня мозг! Вечер настал, а маме спешно понадобился лак для волос? И писчая бумага? Ну просто самые необходимые вещи! Завтра купить их можно. Точно, сейчас она папе врежет. За что? Обычно я понимала, по какой причине его мать воспитывать собирается, а сейчас нет. Взяла списочек, дверью погромче хлопнула, но далеко не ушла. Постояла на лестничной клетке, туфли сняла и тихо вернулась на цыпочках. Квартира у нас огромная, но серьезные беседы мама ведет только в гостиной. В комнате есть лоджия и такая же в спальне Кати, она находится впритык к самой большой комнате. Екатерины не было, отпуск ей дали. Я к домработнице зашла, вышла на балкон и уши развесила.
Света взяла с тумбочки бутылку с водой.
– Пить все время хочу, прямо как верблюд! Не ошиблась я, мама на отца напала:
– Я не имею права делать тебе замечания по поводу денег. Ты их сам зарабатываешь, нас содержишь. Очень много работаешь, порой я тебя неделями не вижу.
Папа попытался слово вставить:
– Минни, я всегда дома ночую!
Мать в ответ ему ласково так:
– Утром в восемь уехал, ближе к ночи вернулся и в кровать шмыг! Спишь со мной в одной постели, не спорю. Храпишь. Но мы не общаемся.
И давай говорить, как она ценит время, которое муж с ней проводит, нахваливать отца.
Светлана опять взглянула на часы и вернула бутылку на место.
– У нее манера такая, прежде чем вломить от всего сердца, сначала обласкать по полной. И чем дольше добрые слова говорит, тем глубже потом копье в печень воткнет. В тот раз она просто осанну пела. Я аж испугалась: что папа натворил? Неужели любовницу завел? На него это не похоже, но вдруг? И выяснилась правда. Квартиру в нашем доме Кирилл не покупал. Папа ее приобрел на его имя. Мало того, он ему еще и клинику подарил, в ней пока ремонт делают. Его брат решил вернуться в Москву, потому что у него дела не очень хорошо шли. Люди к нему не спешили, а в столице сейчас гомеопаты в моде.
Глава девятнадцатая
Мне стало жалко Лену.
– Представляю, как Минни расстроилась. Денег она никогда не жалеет, но то, что муж все проделал без совета с ней, определенно ее обидело.
– Ты хорошо знаешь маму, – отметила Света, – она спросила: «А почему ты мне ничего не сказал?» Папа понес ерунду всякую, вроде он не хотел, чтобы она нервничала. Мама молча выслушала его и тихо так поинтересовалась: «Андрюша, почему ты мне врешь?» Отец осекся, потом попытался спасти ситуацию:
– Солнышко, я всегда говорю тебе правду, даже если она неприятна. Никогда не лгу.
– Не лгал, – поправила его мама, – а сейчас начал. Меня это удивило. Что не так с Кириллом? Почему ни ты, ни Лидия Николаевна, ни Василий Петрович о нем никогда не упоминали? Твои слова про увлечение брата гомеопатией – неловкая попытка объяснить ситуацию. Согласись, странно вычеркивать из своей жизни члена семьи из-за такой ерунды. Да, возможно, конфликт возник на этой почве, и Кирилл уехал из Москвы. Допустим, что пару лет со старшим сыном не общались, но потом острота разногласий должна была притупиться, а отношения восстановиться. Пусть они остались бы прохладными, но остались. А что у нас? У Василия Петровича юбилей. Со всех концов страны приехали его ученики и коллеги. Мы с тобой были в центре внимания, Света, Никита тоже. А про другого сына молчок. Или возьмем нашу с тобой свадьбу. Где был Кирилл? Ладно, это праздник, может, он их не любит. Но кончина родителей! Ни на похороны отца, ни на похороны матери Кирилл не прилетел. Смерть убирает все недопонимания, порой даже злейший враг стоит у гроба умершего. А тут? Не лги! Если не доверяешь мне, так и скажи: «Есть некая тайна у Калининых, тебе о ней знать не следует, боюсь, ты ее разболтаешь».
– Секрет есть, – очень тихо согласился отец.
Светлана закрыла лицо руками.
– И папа все рассказал! Кирилл в юности был тихий, никто не знал, что у него на уме. Андрюша был веселый, открытый, по вечеринкам бегал. Брат его в библиотеках сидел, учился. Андрей был разгильдяем, на первом-втором курсах постоянно тройки получал. А Кирилл все время сидел над книгами, каждую сессию сдавал на «отлично», был любимцем педагогов. Но вот с однокурсниками у него дружбы не получилось. Институт не школа, травить того, кто выбивается из общего ряда, студенты не будут. Они уже взрослые, с тем, кто не вливается в компанию, конфликтовать не станут. Просто сведут с ним общение к минимуму: «Привет, Кирилл, как дела?» – «Привет, все хорошо». И конец разговору. Иногда бывает, что какой-то парень или девушка превращается в изгоя. Вроде и неплохой человек, но его никто не приглашает провести вместе время. Отчего так? Скорее всего, этот тип болтлив, рассказывает направо-налево о том, что происходило на дне рождения, куда он умудрился попасть. Или распускает сплетни, врет, занимает деньги и не отдает их, постоянно навязывается в друзья, приходит на вечеринки, куда его не звали… Но Кирилл никогда себя так не вел. Весьма симпатичный внешне, он чурался девочек, не имел ни малейшего желания веселиться в кругу друзей, не пил, не курил. Тихий, старательный студент только учился. Курсе на третьем-четвертом у него неожиданно появился друг Валерий Юдин, вокруг которого вился рой влюбленных девиц. Валера учился кое-как, был звездой вечеринок. Юдина приглашали все, с ним хотели дружить, он был ведущим актером местного студенческого театра, сыном обеспеченных родителей, известных врачей. Почему Валера стал плотно общаться с Кириллом? Может, потому, что Олег Юдин, его отец, и Василий Калинин, папа Кирюши, были добрыми старыми приятелями? Валера притаскивал друга на всякие сборщица, а старший сын Василия помогал Юдину в учебе, писал за него курсовые. И, как болтали местные сплетники, являлся автором диплома Валерия. Закончив институт, друзья стали работать врачами. Юдин не имел ни малейшего желания получать ученую степень. Кирилл же напросился в ученики к одному очень известному специалисту по ядам, решил стать кандидатом наук.
Света всхлипнула.
– А потом Кирилла арестовали. Он оказался маньяком, убивал женщин.
Света посмотрела на часы и обхватила себя руками.
– Чего ты молчишь?
– Мне нечего сказать, – ответила я.
– Его долго не могли поймать, – зашептала Калинина, – подробностей я не знаю, потому что на этой стадии беседы маме стало плохо. Я поняла, что отец сейчас поспешит к аптечке, и убежала. Думала, что брат отца у нас больше никогда не появится, мама потребует, чтобы его ноги в доме не было. Но она, наоборот, стала с Кириллом очень ласковой. Твой муж может, если захочет, выяснить подробности того, что сделал маньяк. У меня такой возможности нет. Вилка, попроси Степана отыскать его дело и изучить его. Мне просто жутко. Думаю… вот… полагаю… ну… что Кирилл один не ел макароны с морепродуктами, сырниками угощался. И… и…
Светлана заплакала, но говорить не перестала.
– Незадолго до ужаса, который с нами случился, я случайно увидела старшего брата отца в супермаркете. Магазин находится неподалеку от нашего дома, цены там не для пенсионеров. Я решила купить шоколадку, пошла в кондитерский отдел, а чтобы в него попасть, надо миновать отдел готовой еды. Народу там никого не было, только один человек стоял у прилавка, Кирилл.
Света натянула одеяло повыше.
– Мне дядя был неприятен, наверное, не надо объяснять почему. Но я не могла свое отношение открыто демонстрировать, улыбалась ему, изображала любовь и все такое. Если буду отворачиваться от убийцы, родители пристанут с вопросами: «Почему ты так реагируешь на Кирилла, в чем дело?» А в магазине я была одна, поэтому решила спрятаться и подождать, пока он уйдет. Встала сбоку в ряду стеллажей. Слышу разговор. Брат отца сердится:
– Вы мне кладете только овощи? Где морепродукты?
Девушка за прилавком возразила:
– Я всего положила. И кальмаров, и мидий, и осьминогов, и креветок.
Кирилл сердито в ответ:
– По одной штуке. На ценнике написано: «Из морепродуктов». Гадов! Во множественном числе. И, между прочим, в прошлый раз, когда я покупал это яство, осьминог в нем напоминал резиновый шланг. Я жевал, жевал и выплюнул.
Вот я удивилась! Кирилл покупает салат с морепродуктами? А как же аллергия? Я и забыла потом про свое изумление. Ничего плохого в голове не держала. Может, Кирилл на осьминогов не реагирует, а от креветок прыщами покрывается или просто их не любит, вот и соврал про золотуху. Когда мы все отравились, дядя ел сырники. И что получилось?
Раздался стук двери, потом из тамбура, где расположен санузел, послышался голос:
– Можно?
Светлана сжалась в комок и прошептала:
– Пожалуйста, не уходи. Умоляю, не бросай меня, не оставляй с ним!
– Можно? – повторил баритон.
Света вымученно улыбнулась:
– Конечно!
В палату вошел Туркин, он увидел меня и воскликнул:
– Рад встрече, Виола. Эх, не знал, что вы тут, принес только одно пирожное.
– Мы его пополам съедим, – предложила Света.
– Ну уж нет, – с самым серьезным видом сказала я, – отниму эклер у Светочки и слопаю в одно лицо. Она пока слабенькая, я легко с ней справлюсь.
Григорий улыбнулся.
– Хорошо, когда больную посещают люди с чувством юмора.
– Да какая она хворая, – отмахнулась я, – просто отравилась некачественной едой. Завтра ее домой отправят.
– Не стоит торопиться, – сказал Туркин, – лучше перестраховаться, полежать под наблюдением.
– Как мама? Папа? Никита? – начала задавать вопросы Света.
– Все живы, – ответил Григорий.
– Ура! – обрадовалась Светлана.
– Не стану мешать вашему общению, – сказал Туркин, – зайду позднее. Что тебе принести?
– Все у меня есть, – отказалась Светлана и отвернулась к окну.
Григорий посмотрел на меня, сделал быстрое движение головой в сторону двери, встал, поклонился и вышел. А я закашлялась, вскочила и выбежала за ним.
– Спасибо, что правильно меня поняли, – поблагодарил сын Юдина, – то, что я сейчас вам сообщу, пока нельзя говорить Светлане, ситуация такова. Да, все члены ее семьи живы. Вопрос лишь в качестве жизни. Никита в коме. Надежда на его полное восстановление тает с каждым днем. Елена Николаевна в сознании. Но в сознании ли?
– Простите, я не поняла, – занервничала я.
– Старшие Калинины тоже находились в состоянии комы. К ним приехал Дмитрий Янкин, привез какие-то лекарства. Я не имею отношения к их лечению и являюсь сотрудником конкурирующего медицинского холдинга. Поэтому персонал мне ничего не сообщает. Одна медсестра только проболталась про Янкина. Похоже, зам главного врача его очень хорошо знает и считает просто волшебником.
– Ну это правда, – кивнула я, – Дима прекрасный специалист, а если речь идет об отравлении, то, на мой взгляд, он в этом случае лучший.
Туркин поднял руки.
– Не убивайте, не спорю. Янкин вывел родителей Светы из состояния комы. Но Андрей Васильевич неконтактен, на вопросы не отвечает, хотя понятно, что он их слышит. Лежит, не двигается. Елена Николаевна на удивление активна, постоянно пытается куда-то бежать, силы у нее, к моему изумлению, есть. А вот умственная деятельность… Ее спрашивают:
– Как вас зовут?
Она повторяет:
– Как вас зовут?
Принесли ей поесть, она посмотрела на тарелку и заморгала. Кое-как ей объяснили, что это пища. Елена всю порцию подчистую уничтожила, но кормить ее пришлось с ложечки.
– Минни превратилась в младенца! – ахнула я. – И что теперь делать?
Григорий пожал плечами.
– Вопрос не ко мне. Существует несколько вариантов развития событий. Самый предпочтительный из них: в клинике проведут необходимое лечение, Калинины полностью восстановятся. Думаю, что это из области фантастики, но надежда умирает последней.
У меня по спине побежали мурашки.
– И какова, по-вашему, судьба Калининых?
Туркин поджал губы.
– В данном случае никто из нормальных специалистов не возьмется делать прогнозы. Обратитесь к Господу Богу.
– А исходя из вашего опыта, – наседала я, – люди в таком состоянии имеют шанс на возвращение к нормальной жизни?
– Шанс есть всегда, – ответил собеседник, – но я не помню ни одного случая, когда больные с такими проблемами полностью вернули бы свои умственные способности. Есть малое количество тех, кто достиг уровня развития двух-трехлетнего ребенка, стал узнавать тех, кто за ним ухаживает, запомнил свое имя, научился сам пользоваться ложкой, туалетом, частично одеваться. Но таких единицы.
– А что с остальными? – робко осведомилась я.
– В зависимости от качества ухода, – деловито уточнил Григорий. – Если наняли сиделку или поместили их в хороший центр, где с такими больными умеют работать, то человек энное количество времени проживет. Если он дома лежит и за ним родня ухаживает, то быстро угасает. Я Калининых не видел. Медсестра, милая женщина, нежно любящая хрустящие купюры, нашептала, что доктора ничего хорошего не ждут. В особенности плох Никита, его пока не удалось вывести из комы.